Объявления о наборе зрителей на съемки новогодних программ разных телеканалов стали появляться в соцсетях в конце ноября. Перед организаторами стояла непростая задача — забить до отказа зал вместимостью до двухсот человек. Денег актерам массовых сцен сулили не густо — 700 рублей за съемочный день. Но и работа предстояла на первый взгляд не пыльная — танцевать и аплодировать артистам.
Оговаривались условия кастинга: «Возраст участников — от 18 до 55. Форма одежды: дамы — вечерние платья, нарядные блузки, юбки, туфли, бижутерия». В нагрузку к платью советовали навести марафет — сделать прическу и макияж. Исключить — джинсовые, спортивные, кожаные, вязаные вещи. Черное, белое, в полоску и в клетку — не надевать. Для мужчин история «с прикидом» выглядела проще: костюмы, брюки, рубашки. Вот только «лысых, коротко стриженных, с длинными волосами» попросили воздержаться от участия в проекте. Объяснили «строгим дресс-кодом».
Дальше следовали обнадеживающие обещания: «Самых красивых и нарядных рассаживаем в главной зоне с артистами. Съемки сидя. Шикарные декорации. Документы не требуются. Буфет работает. Окончание 23.00–23.30. Оплата после съемки. В случае непредвиденной задержки выдаем 100 рублей на такси».
Всех участников делили на две группы — VIP и экономкласс. В первую категорию входили молодые, стройные, высокие, привлекательные дамы — им обещали заплатить за участие на 100 рублей больше. К «бюджетным» зрителям относились все остальные — некрасивые, немолодые женщины и мужчины всех возрастов и комплекций.
Я не сомневалась, что подхожу под VIP. Записалась в эту категорию. Но, как выяснилось позже, делит народ на подклассы руководитель массовки уже в процессе события.
К выбору наряда я подошла ответственно: стильное золотое платье оверсайз, на ногах — остроносые ботильоны, в руках — сумочка-кошелек «D&G» на длинной цепочке, в ушах — винтажные серьги. Укладка, макияж, маникюр — как само собой разумеющееся.
В 9.30 я прибыла на проходную одной из столичных киностудий.
Фигура первая. Морозная
К назначенному часу у проходной киностудии уже собрался народ. В основном женщины. Через полчаса нас уже насчитывалось больше сотни.
Встречали нас рекрутеры с табличками: «Светлана-Татьяна» и долговязый молодой человек с картонкой — «Павел-ТВ».
— Те, кто записывался к Павлу, — налево, к «Светлане-Татьяне» — направо, — командовали бригадиры (так называют организаторов массовки). — Постройтесь, как в армии, в ряд и строго по двое. Ищите себе пару.
Люди беспрекословно выполняли приказы. Разбились на пары.
Прошел час.
— Ждем Максима, никто не расходится, скоро всех начнут запускать, — успокаивала одна из организаторов подмерзших актеров массовки.
Почему ждали Максима, нам не объяснили. Но мужчина явно не торопился на встречу с участниками новогоднего торжества.
От холода у меня начали неметь ноги-руки-лицо. Моросил мокрый снег. От утренней укладки не осталось и следа.
— Я всю ночь на бигудях спала, чтобы локоны лучше держались, — сокрушалась девушка в очереди. — Теперь завитушки в сосульки превратились.
— Ничего страшного, эффект «мокрых» волос сейчас в тренде, — утешала ее бригадир Татьяна.
Люди мучились, ворчали, мерзли, но не расходились.
— Поднимите руки, кто сможет остаться до конца мероприятия? — кинула клич Татьяна. — Все закончится после полуночи. Нам надо знать точное количество людей, чтобы продюсеры привезли деньги.
— Обещали, что все закончится в 23.30. Я в Зеленограде живу, мне надо успеть на метро. Если я уйду раньше, мне не заплатят? — пропищала девушка.
— Не заплатят, деточка. Деньги выдаем строго по окончании концерта. Так что оставайся до двух ночи. На кой черт тебе метро? В Москве пустили ночные автобусы, — проинформировала участницу массовки бригадирша. — У нас один мужчина три дня ходил на съемки. Так он на вокзале ночевал. В туалете стирал воротничок белой рубашки, сушился на стульях и с утра снова возвращался, — продолжала бригадир.
Перспектива провести ночь на вокзале не многих обрадовала. Но люди промолчали.
— Но если кому-то неудобно актерствовать до полуночи, я вас могу отправить на программу «Естественный отбор» — там недобор зрителей, — тут же сориентировалась бригадирша. — Платят там поменьше. 150 рублей. Но и по времени мероприятие занимает часа три.
За 150 рублей желающих переметнуться не нашлось.
— Ну что, замерзли? — подбежала к нам дама из конкурирующей фирмы с табличкой «Умняшка-ТВ». — Пойдемте к нам на программу, мы вас сразу в тепло запустим. Не хватает нам людей.
Не сработало. Люди требовали новогоднего зрелища.
Нас проморозили еще час. Наконец появился тот самый Максим, который должен был раздать пропуска. Мужчина пошел в народ. Внимательно вглядывался в лица. Пропуска выдавал выборочно. Повезло тем, кто успел сохранить человеческий облик после двух часов на морозе.
— Так всегда происходит. Бригадир выбирает привлекательных дам и запускает сначала их, а потом уже до нас дойдет очередь, — вздыхает рядом пенсионерка. — Правильно, молодежь должна успеть переодеться, накраситься, а мы привыкшие, подождем еще.
В мою сторону Максим даже не посмотрел. Я его понимаю. К этому часу мой нос стал алого цвета, шапку я надвинула по самые брови, лицо замотала шарфом.
— Кто получил пропуск, проходите в павильон. Остальные ждите, — крикнул бригадир.
Я не могла пошевелить руками-ногами.
— Очень холодно, когда же нас пропустят? — кто-то в толпе робко озвучил мои мысли.
— Что вы ноете, это ведь такое счастье: увидеть живьем всех артистов. За это люди сами платят деньги, а вам так повезло — увидеть концерт бесплатно, да еще сверху получить 700 рублей. Какое счастье, — издевательски подбадривала бригадирша. — Вы же здесь еще свою вторую половинку можете найти, на массовках часто пары складываются. Одни у нас поженились.
Толпа оживилась. Женщины стали оглядываться в поисках второй половинки.
Вскоре к нам наконец-то вышел Максим с долгожданными проходками. И снова стал выборочно раздавать визитки. Я молча протянула руку за билетом. Максим удивленно поднял брови. Кажется, попросту сжалился надо мной — протянул купон. В этот момент такие же замерзшие девушки набросились на него.
— Что вы меня хватаете, я вам что, брат, сват? Отошли от меня на метр. Вам за это деньги платят, так что стойте сколько нужно, — крикнул в толпу.
Люди испуганно попятились назад.
Мне уже было не до сантиментов. Каждый сам за себя. Подволакивая ноги, я двинула на территорию. Проходку меня никто не просил предъявить. Документы тоже не проверяли. Через рамки металлодетектора людей не прогоняли. Я не сомневалась: самая кошмарная часть этой процедуры — позади. Ошибалась. Дальше начиналась вторая серия.
Фигура вторая. Интимная
— Все проходим в гримерную, — командовал бригадир. — Там быстро переодеваемся и ждем приглашения в зал.
Гримерок оказалось две. Первая — для категории «вип», вторая — для всех остальных. Друг от друга они отличались контингентом. К моему появлению «элитная» раздевалка была забита до отказа.
Когда я перешагнула порог своей гримерки, впала в ступор. Ни зеркал, ни стульев, ни вешалок. Раздевалка представляла собой огромную дурно пахнущую комнату. Мужчины, женщины, старики переодеваются вместе. Разделения по половому признаку не предусмотрено.
— Здесь же нет зеркал, перегородок, да и стульев не наблюдаю? — я застыла на месте.
— Какие еще стулья? На пол садись и переодевайся или стоя снимай одежду, тоже мне, барыня. Барахло свое складывай в мешок, — раздраженно кинул бригадир.
Мешок, куда предполагалось складывать вещи, — из пыльной грубой ткани. В такой обычно грузят картошку. Впрочем, мешка мне все равно не хватило.
— Все, закончились мешки, складывай вещи на пол, — на полном серьезе торопил меня организатор вечеринки.
Пол был настолько грязным, что невозможно было угадать его исходный цвет. Но собравшихся этот момент не смущал. Девушки стягивали с себя одежду, надевали запасные трусы-лифчики в тон платью, колготки, впихивались в тесные платья-футляры.
— Ну как тебе мое новое платье? — обратилась одна из зрительниц к подруге. — Я его специально под мероприятие купила в секонд-хенде.
— Это отпад, — в голосе подруги послышались нотки зависти.
«Отпад» представлял собой белую марлю со страусиными перьями.
— Я еще корону прикреплю, чтобы меня заметили и в первый ряд посадили, — хлопала в ладоши дама.
Кстати, корону надевали не только женщины. Один мужчина тоже примерился к этому головному убору: «Все-таки Новый год, можно похулиганить».
— Я платье на рынке отхватила удачное, — улыбалась женщина лет пятидесяти в розовом халате. — Третий день его ношу. Уже и лимонадом его заливала, и кефиром, и чаем, ему все нипочем. Застирала водой и не нарадуюсь. Даже пятна на нем не заметны. В самый раз для таких мероприятий.
— Вчера выплатили нормально? — поинтересовался кто-то у дамы.
— В час тридцать ночи выплатили деньги. К тому времени из двухсот человек не больше пятидесяти осталось. Зато вместо 700 рублей дали тысячу. Отблагодарили по-царски. Мы уже еле на ногах держались. Хлопать и танцевать не было сил. Наверное, вырежут концовку концерта.
В раздевалке я почувствовала, что сильно оторвалась от народа. Такому разнообразию нарядов позавидовала бы сама Анастасия Волочкова. Мне казалось, что я попала в провинциальный секс-шоп конца 90-х или на «Черкизон» той же эпохи. На дамах были туфли-коньки, прозрачные леопардовые платья в обтяжку, шифоновые блузы а-ля «королева рабочих корпоративов». Взрослые женщины напоминали пэтэушниц, жаждущих сразить всех парней на клубных танцах.
Что касается мужчин — те выглядели гораздо скромнее. Из странностей — лишь карнавальные атласные рубашки, и абсолютно все представители сильного пола были в белых носках.
— Полная жаришка будет, — резюмировал бригадир, оценив взглядом собравшихся.
Здесь я с ним согласилась.
Фигура третья. Разочарованная
Начала новогоднего торжества мы ждали в коридоре. Здесь было очень холодно. Сквозило из всех щелей.
— Все прижмитесь к стенкам, не надо стоять по центру коридора, здесь будут артисты проходить, так что расступитесь, — командовал один из организаторов — щупленький парень.
Люди послушно вжались в стены.
— И да, напоминаю — к звездам не приближаться, автографы не клянчить, фотографировать их запрещено, никакого контакта со звездами. И пялиться на них тоже не стоит, не в зоопарке. Сделайте так, чтобы вас не видели.
Все закивали. Что же, все верно, кто платит — тот и заказывает музыку.
— Если кому надо перекусить, у нас работает буфет, отдельно есть вода и два чайника, — проинформировал молодой человек.
Буфет, вода и чайник — отдельная песня.
Про воду. В коридоре стоял кулер. Без стаканов.
— Милок, а из чего пить-то? — обратилась к организатору сутулая старушка.
— Стаканов нет. Надо было с собой приносить. Или можно купить кофе «три в одном» — в нагрузку дадут одноразовый стаканчик, — пояснил бригадир.
— Так у меня денег только на метро осталось. На стакан с кофе уже нет...
Буфет представлял собой стол со скудным ассортиментом. В меню входили лапша «Доширак», сухое пюре быстрого приготовления, бананы, печенье «Юбилейное», шоколадные батончики, сок в пакетиках. Командовал парадом грузный мужчина.
— Я здесь с 3 декабря сижу. Моя задача вас накормить, чтобы не остались голодными, проследить за обстановкой, чтобы никто не уснул, — разговорились мы с «буфетчиком».
— Засыпают часто?
— Конечно. Попробуй просиди здесь до трех утра. В этих случаях будим народ, выталкиваем на сцену, отрабатывать ведь деньги надо.
— Наливают здесь?
— Употреблять алкоголь строго запрещено. Если от кого учуют запах, человека сразу в «черный список» заносят и выгоняют с мероприятия. Такие умники тоже были.
Запах алкоголя или перегара в тот день я чувствовала от многих. Но никого за провинность не выгоняли. Собравшихся можно понять. На сухую вся эта гнетущая атмосфера не способствовала новогоднему веселью. Даже за 700 рублей здесь радоваться тяжело.
Я же предпочла воздержаться от еды и воды после того, как отстояла полчаса очередь в туалете. Уборная представляла собой тесную комнатку с двумя кабинками. Туалетная бумага, салфетки, сушка для рук — отсутствовали. Второй раз посещать уборную не хотелось.
— В туалет нужно обязательно ходить как можно чаще. А то вдруг перерыва не будет долго, из зала нас не выпускают даже по нужде, — информировала меня опытная «актриса». — Я часто хожу на массовки, знаю, о чем говорю. Однажды нас снимали на ток-шоу. Пять часов сидели без перерыва. Со мной рядом была дама, которая по-маленькому хотела. Ее не выпустили. Так она под себя сходила. Слышала, что мужчина как-то обделался прямо на съемках. Теперь многие памперсы надевают на такие события.
— Все на выход, быстрее подтягивайтесь, — раздался громкий голос. — Кто не успел в туалет, в другой раз сходите, после перерыва.
Толпа рванула к павильону номер один.
— А шампанское там наливают? — интересовались в толпе.
— Нет. На столах в бокалы налит «Буратино» недельной давности. Его пить не рекомендуют, — объясняли знающие.
Перед входом охранник проверял содержимое женских клатчей. Всех предупреждали: «Снимать на телефон нельзя. Штраф 7 тысяч рублей и пожизненный «черный список».
Я встала в конец очереди. Не сомневалась, что в моем наряде меня не просто пропустят, но и посадят в первый ряд.
— Стоп, — охранник вытянул перед моим носом руку. — Больше места нет, в следующий заход пройдете.
За бортом праздника осталась я и порядка двадцати пенсионеров.
Фигура четвертая. Коридорная
Наша компания вернулась в холодный коридор. Заняли металлические стулья у стены.
Женщина в белом шерстяном костюме взялась кипятить воду в чайниках. Две дамы прикрылись куртками, прикорнули.
— Ладно, посидим здесь, зато отдохнем. Какая разница, за что деньги будут платить. Тем более за столик пенсионеров никогда не сажают. А мне на днях оператор и вовсе сказал: спрячьтесь, чтобы вас не было видно, — начала разговор низкорослая дама в массивных бусах. — Вот вчера я пришла сюда, до пяти вечера прохлопала, а потом меня попросили уйти. Денег не заплатили. Сказали: «В ваших услугах не нуждаемся. По ошибке вы сюда попали». Хорошо, я успела на другую программу перебежать.
Женщины достали из сумок бутерброды с селедкой, колбасой, сыром. Разогрели воду в чайниках.
— Я всегда с собой полную сумку еды ношу. Если здесь питаться, то всю зарплату в 700 рублей можно оставить, — вздыхал мужчина.
Женщина в белом расположилась рядом со мной. Съела йогурт. Затем заварила «Доширак». Налила кофе. Достала шоколадку. Через полчаса развела кипятком картофельное пюре.
— Когда холодно, все время есть хочется, — поймала она мой удивленный взгляд.
Из зала до нас доносилась музыка, крики, аплодисменты. Наша компания продолжала молча жевать под жизнеутверждающую песню: «Новый год к нам мчится, скоро все случится».
— Я два часа сегодня поспала и снова сюда, — заполняет тишину тучная дама в синей блузке. — Ночные автобусы не везде ходят. На вокзале пришлось остаться. Сюда приползла еле живая. Честно говоря, в зал не хочу идти, там хлопать надо, радоваться. Когда я вчера аплодировать перестала, меня выгнать хотели. Так что я лучше здесь посижу.
После обеда народ зацепился языками.
— Я вчера на Бузову попала, умница она, — начала разговор женщина за 60.
— Какая она умница? Я слежу за «Домом-2». Вот Водонаева умная, а эта нет, — взялся спорить с мадам пенсионер.
— У вас не получается, как у Бузовой, поэтому вы такой злой и завидуете ей, — парировала дама.
— Откуда вы знаете, что я хуже нее живу?
— Если бы жили лучше, не сидели бы в массовке.
Затем старики обсуждали обстановку в стране, жаловались на жизнь в целом.
— У меня пенсия восемь тысяч, потому и хожу сюда, надо ведь жить на что-то, — заметил мужчина.
— А у меня хорошая пенсия, я всем довольна, — улыбалась дама.
— Поэтому и на массовки ходите, — вернул «ответочку» пенсионер.
Через полтора часа из зала стали выходить люди.
— Уф, жарко там, — скинула туфли на ходу одна из девушек. — Ноги затекли столько танцевать.
Все рванули в раздевалку. Кто перекусить, кто переодеться. Через пять минут в гардеробных стоял невыносимый запах еды и пота.
— Просили ведь не снимать обувь, не одни находитесь, или думаете, что свое не пахнет? — справедливо заметил кто-то.
Фигура пятая. Угрюмая
Время на часах — 15.00. Почти шесть часов я провела за кулисами, но настоящего праздника так и не увидела.
На этот раз не стала испытывать судьбу и заблаговременно заняла очередь у дверей павильона, где снимали концерт.
В очереди повеяло тревогой.
— В раздевалке опасно деньги оставлять. Я сюда только 100 рублей взяла, большую сумму могли бы украсть, — тараторила женщина в летах. — Недавно кто-то из зрителей в чужой куртке ушел.
— Я слышала, что телефон у девушки украли. А другая не нашла косметичку после съемок, — добавила еще одна зрительница.
Мрачные беседы прервал один из молодых людей.
— Господи, гляньте, Егор Крид пришел. Я сейчас умру, — молодой парень приложил руку к сердцу.
— Не вздумай к нему приближаться, иначе выгонят отсюда, — дернула парня за рукав взрослая женщина.
— Какой еще Егор Крид? Самое интересное будет сейчас на сцене, когда Басков и Киркоров «Ибицу» исполнят, — захлопала в ладоши дама в летах.
Так я узнала, кому мне предстояло аплодировать.
На этот раз в зал я прошла без проблем. Правда, места за столиком уже не хватило.
— Столики не занимать. Туда уже рассадили народ, — предупредил организатор. — Сейчас небольшие перестановки сделаем. Вот вы, девушка в бордовом платье, на этот раз лучше постойте сбоку. Ваше место займет блондинка, она посимпатичнее будет в кадре смотреться. Пенсионеры, переместитесь на задние ряды, подальше от сцены. Вы портите картинку, нужно было лучше молодиться.
Я встала в толпе, недалеко от сцены.
— Те, кто стоит справа и слева, для вас информация: как только заиграет музыка, вы поднимаете руки, начинаете хлопать, прыгать, подпевать и танцевать. Главное, не останавливайтесь, пока не закончится музыка. И не забываем улыбаться, — проводил инструктаж режиссер. — Те, кто по центру, — сидим на месте, но с поднятыми руками — хлопаем громко и кричим «ура», «с Новым годом». Можете иногда брать бокалы и чокаться друг с другом. Пить из них не рекомендуется.
Бросила взгляд на места, где сидит массовка. На телеэкране столики с фруктами и шампанским выглядели презентабельно. На деле — металлический стол покрыт прозрачной дырявой тряпкой. Вместо фруктов — ваза с виноградом и бананом из папье-маше, покрытыми слоем пыли. В пластмассовых бокалах — мутная жидкость, в которой вместо газиков плавали конфетти и блестки. Заметила, что некоторые пенсионеры из любопытства все-таки сделали глоток из фужера. Поморщились. Сплюнули.
Режиссер продолжал разъяснять, что мы должны широко улыбаться, ликовать, хлопать и подпевать: «Ибица. И биться сердце стало чаще».
Мотор. Камера. Музыка.
И тут еще недавно внешне спокойные, адекватные люди начали прыгать, кричать, аплодировать. Парень в первых рядах в серебряном пиджаке с высокой челкой буквально забился в конвульсиях, принялся обнимать рядом сидящую пышногрудую даму, визжал, то и дело поднимал бокал, подпрыгивал вместе со стулом. Казалось, он искренне радуется Новому году.
«Снято», — скомандовал режиссер. Все одновременно сняли «маски» с лиц, в унисон прекратили хлопать и замерли в ожидании следующего приказа изображать фальшэмоции.
После очередного буйства режиссер неожиданно заявил: «Стоп, косяк вышел». На сцене сдулся надувной бассейн. В это время еще у Николая Баскова развязался шнурок на кроссовке. Артист подозвал помощника. Тот наклонился. Завязал шнурок. Люди перешептывались: «Ничего себе, а шнурки им тоже ассистенты завязывают?».
— Продолжаем, — прервал обсуждения режиссер.
И все снова дружно стали прыгать и аплодировать.
Время длилось неимоверно медленно. Стоять и наблюдать, как хлопает толпа, было неинтересно и утомительно. Тем более бесплатно. В какой-то момент я перестала не только бить в ладоши, но даже улыбаться. В конце концов, на любом торжестве есть такой угрюмый персонаж, который своей кислой миной портит всем настроение. Пусть на этом празднике таким персонажем буду я.
