Писатель и современность
Я давно жду крупных, масштабных произведений мастеров литературы, в которых были бы осмысления тех великих перемен, через которые прошли и наша страна, и ее народы в конце ХХ — начале ХХI века.
Давно пришел к выводу, что, во-первых, настоящее осмысление эпохи дают именно писатели. И во-вторых, они делают это только спустя как минимум десятилетие.
Так, лучшая книга о гражданской войне XIX века Севера и Юга в США — «Унесенные ветром» — появилась только в начале ХХ века. А лучшие книги о революции 1917 года в России — «Тихий Дон», «Доктор Живаго», «Хождение по мукам» — появились спустя годы после описываемых в них событий.
Вот и теперь я терпеливо ждал, когда же писатели начнут создавать серьезные работы о Великой антисоциалистической революции 1989–1991 годов, о попытках Ельцина искать варианты выхода из советского социализма.
И вот книга Пелевина. За грамотным анализом тонкостей буддийской идеологии, за чрезмерным вниманием к эротической стороне жизни (видимо, в угоду тем, кого называют массовым читателем) писатель предпринимает попытку начать анализ фундаментальных проблем эпохи выхода России из социализма.
В целом главную проблему можно сформулировать так.
Почему, освободившись от оков и догм государственно-бюрократического социализма, наша страна не вошла в строй первых государств эпохи по уровню эффективности экономики и по уровню жизни населения?
Почему мы — как было и при царе в XIX веке, и в ХХ веке при коммунистах — остаемся и в XXI веке в роли «догоняющих»?
Почему народ, который нашел в себе силы отказаться от самых главных, исходных основ своего существования и сокрушил казавшиеся вечными, невероятно мощные твердыни старого строя, в то же время не смог заменить отвергнутое новой моделью жизни, которая была бы действительно эффективной в экономике, свободной в политической жизни, со всеми социальными условиями для развития человеческой Личности?
Почему огромный всплеск народного энтузиазма и духовного подъема в годы революции 1989–1991 годов не стал таким же могучим, как подъем после 1917 года? Как получилось, что этот народный энтузиазм в зародыше был примят и практически удушен?
Почему в том народном сознании и подсознании, которые только и являются базой коренных перемен, проблема того, какое необходимо будущее, была подменена пассивным, иждивенческим ожиданием чего-то и от кого-то, но только не от собственных усилий?
Почему мечта о создании на руинах социализма чего-то совершенно нового была заменена примитивной идеей кого-то догнать, с кем-то сравняться, к кому-то пристроиться?
Видимо, потому, что отрицание бюрократического социализма не могло в народном сознании игнорировать то, что советский социализм включал не только бюрократические путы и ограничения, но и какие-то скрепы, какие-то опоры, пусть неудачно сделанные, но очевидно необходимые современному обществу. Отрицание советской модели в 1989 году не стало таким длительным и мощным, как отрицание в 1917 году феодального прошлого России, видимо, потому, что советский социализм создавал в стране отдельные блоки, а то и целые конструкции, нужные народу для его жизни в ХХ веке.
Необходимо было не элементарное отрицание прошлого, не только переименование улиц и реабилитация, а отрицание по диалектической триаде великого Гегеля. «Отрицание отрицания». То, что пытаются реализовать в свете тысячелетнего опыта своей цивилизации лучшие китайские коммунисты.
Историческая слабость народных масс позволила ставшему во главе новой России блоку реформаторски настроенной бюрократии и формирующегося бизнеса затушить народный энтузиазм революции 1989–1991 годов.
Пелевин берет из всей массы проблем одну, но важную. Он не анализирует интеллигенцию. Не рассматривает бюрократию и номенклатуру. Нет у него и внешней политики. У Пелевина взята всего одна проблема нашего недавнего прошлого — проблема российского бизнеса, а точнее, верхнего слоя этого бизнеса. Того, который называют монопольным и олигархическим.
Пелевин весьма логичен. Ведь именно верхушка нарождающегося бизнеса как раз и должна была стать одной из главных движущих сил создания нового общества. Ведь не от разложившихся советских бюрократов и десятилетиями устраивающейся при государственной кормушке интеллигенции можно было ждать лидерства в создании нового строя.
И меня, и любого мыслящего современника остро интересуют такие вопросы. Почему, как и сто лет назад, в 1917 году, крупный российский бизнес оказался неспособен не только возглавить преобразования России, но и хотя бы внести в эти преобразования весомый вклад? Почему умная, думающая и ответственная часть верхушки российского бизнеса оказалась где-то на задворках истории, или, используя яркий образ Пелевина, осела на яхтах в Мировом океане вдали от России?
Пелевин не берет тех необразованных олигархов, которые нанимают самолет и везут в Куршавель эскадрон красоток. Он не рассматривает и тех шустрых олигархов, которые рвутся в кабинеты Кремля и Белого дома, чтобы мишурой власти прикрыть, говоря словами Чацкого из «Горя от ума», «рассудка нищету». Пелевина не интересуют и поклонники автогонок, спортивных олимпиад, собиратели произведений живописи. Таких много среди верхушки бизнеса. Но, правильно считает Пелевин, не от них можно ждать чего-то серьезного.
Пелевин берет тех владельцев миллиардов, которые осознали бессмысленность и своего успеха, и самого своего существования.
Пелевин берет трех. Берет типичный для России расклад. Один русский, один еврей, один мусульманин. Их связывает не общий бизнес, а общая идейная позиция: зачем и для чего теперь, нажив миллионы, жить?
Пелевин в художественной, наиболее убедительной форме дает на этот вопрос свои ответы.
Тупик честных олигархов
Все три героя Пелевина находятся на вершине богатства и на дне глубокого кризиса.
Хотя третий, Федор, и не достиг уровня миллиардера, он уже почти им стал. У всех троих символ российского богатства — роскошные яхты. У всех троих и женщины, и наркотики.
Мы не узнаем от автора, откуда у его героев богатство. Но оно их уже не удовлетворяет. И не сулит никаких перспектив. Тупик.
Все трое в стороне от российской власти, от российской номенклатуры. Опять-таки неясно: «ходили» ли они «во власть»? Но ни кабинеты Белого дома, ни коридоры Кремля их не интересуют. Почему — неясно, но это факт. И тут для них тупик.
Они ищут выход в древних философиях буддизма.
Это очень характерное явление конца ХХ — начала XXI века. Основную часть ХХ века человечество видело смысл в организованности, структурированности, коллективности. В организации общества для избранных. Для избранного класса — пролетариев — в коммунизме Маркса и Ленина. Для избранной нации арийцев — в национал-социализме. Да и капитализм погрузился в коллективизм конвейеров Форда или Бати, в государственные регуляторы Рузвельта и европейских социал-демократов.
Все эти модели коллективизма ненавидели и Личность, и ее Свободу. Помню свои студенческие годы. Для перехода к светлому будущему — коммунизму — надо было уничтожить все, где требовалась самостоятельная и активная Личность. Преодолеть различия города и деревни и ликвидировать как класс независимое крестьянство. Преодолеть различия физического и умственного труда и уничтожить любую интеллигенцию.
Но научно-техническая революция конца ХХ века стала резко сокращать долю рабочих среди населения. Она требовала людей творческого труда. В итоге потребовались Личности. Возникла основа для возрождения нового Индивидуализма.
Но многовековая идеология индивидуализма, включавшая «Ясное как солнце сообщение…» Фихте, «Единственного» Штирнера или поучения Заратустры Ницше, не соответствовала реалиям ХХ века.
А вот в восточных идеологиях, прежде всего в буддизме, было больше материала для поиска ответов на вопрос, что же должна делать Личность, оставшись один на один с Богом. Пелевин как раз и пишет о попытках Личности найти себя на платформе Индивидуализма. Он, демонстрируя глубокие знания буддийской мудрости, все же признает, что его герои остаются в тупике. Генеральную проблему всех индивидуалистских философов — «если я один-единственный, то зачем мне тогда жить?» — даже джаны буддизма не решают. Пелевин подводит нас к выводу, что за личным кризисом трех российских олигархов стоят важнейшие кризисы эпохи глобализма ХХ века.
Но в книге Пелевина параллельно с кризисом миллиардеров разворачивается кризис простого человека из народа в современной цивилизации — Тани. И она, в отличие от олигархов, выход находит. Она соглашается с тем, что необходимо изменить сам фундамент, всю Цивилизацию.
Суть перемен — в отказе от господства мужчин (патриархата) и возврат к тому, при чем жило десятки тысяч лет человечество, — к цивилизации матриархата.
К сожалению, Пелевин, излагая убедительные преимущества матриархата перед патриархатом (например, устранение для женщин необходимости «добывать» мужчину и следовать для этого «моде»), обходит главную проблему и матриархата, и всех моделей утопического социализма, всех «уравновешенных» обществ. Если достигнута идиллия, то зачем развиваться? Кризисы, самые страшные, но связанные с развитием, в справедливом обществе заменит кризис остановки, кризис застоя. Кризисы развития заменяет кризис остановки.
И все же Федор, один из трех героев книги Пелевина, больше склоняется к тому, к чему пришел Человек из Народа — Таня.
В этой готовности отказаться от всей современной цивилизации сохранились великие искры глобального российского эксперимента 1917 года. Характерно, что и Таня, и Борис, по Пелевину, русские. В этой готовности идти, говоря словами Маяковского, «до дней последних донца», в готовности искать Новую Цивилизацию, в готовности «отдать руль» человеческого развития женщинам — одна из заслуг анализа Пелевина.
В поисках выхода
Несомненной заслугой Пелевина является то, что он оптимист. Он считает, что выход из сложившейся ситуации есть.
Во-первых, надо перестать копаться в себе. Перестать искать выход только для себя и лично для себя. Федор отказывается от своих «самопогружений» и идет к своей Танюше. Этот вроде бы сугубо личный шаг означает очень многое. Он означает конец метаний в своем «я» и переход к действиям в сфере «мы». Таня — это уже конец «я», это уже «мы». Таня — это и есть народ.
Во-вторых. Пелевин считает, как и Федор, что в народе надо искать не то, что у него в прошлом, а то новое, к чему идут лучшие люди из народа. Именно в новой Тане только и есть перспектива для Федора. Это спасет и Федора, и лучшую часть бизнеса, и лучшую часть интеллигенции.
А чем теперь стала Таня и, опять-таки обобщенно, лучшая часть народа?
Ответ на этот вопрос — третий вывод книги Пелевина. Он считает, что народ подходит к глобальному, сверхрадикальному выводу.
Надо изменить не какие-то части современной конструкции цивилизации, а саму эту цивилизацию. И Пелевин находит исключительно емкую формулировку выхода: надо вернуться к эпохе матриархата.
О том, что отказ от цивилизации собственности будет чем-то сверхграндиозным, писали еще Маркс и Энгельс. У них появилась формула перехода Человечества из своей Предыстории в Историю.
О разных чертах Новой Цивилизации в последнее столетие писали многие ученые, писатели, фантасты. Достаточно напомнить о работах Бестужева-Лады. О разработках Римского клуба. О том, каким видели будущее Иван Ефремов и братья Стругацкие.
Писал об этом и я. В моей недавно изданной книге «Размышления о будущем» собраны мои статьи двух последних десятилетий. Вот некоторые из их названий: «Великая Альтернатива XXI века», «О цивилизации XXI века», «На пути к Будущему», «Проблема элиты России».
И хотя о содержании Новой Цивилизации написано уже немало, я склонен думать, что именно определение Пелевина «матриархат» может стать основой дальнейших дискуссий. Из-за его предельного разрыва со всем тем, что было десять тысяч лет на нашей планете после последнего оледенения.
Лет тридцать пять назад накопился обширный материал анализа государственно-бюрократического социализма и в научной, и в публицистической литературе. Но именно художественное произведение «Новое назначение» Александра Бека позволило мне написать на него рецензию, и термин «административная командная система» чуть ли не сразу стал общепринятым. Вот и сейчас термин Виктора Пелевина «матриархат» может стать стартом назревшей развернутой дискуссии о Новой Цивилизации.
Виктор Пелевин ключевым считает превращение женщин в руководящую силу общества. Я бы с этим согласился, если бы матриархат включил усилия по развитию науки и техники. Проблему сосредоточения научно-технического прогресса на генеральной задаче человечества на Земле — задаче сохранения во Вселенной искры того Разума, который появится на нашей Земле в бесконечных мирах мертвой материи.
Переход к такой Новой Цивилизации решит весь узел проблем современного человечества: сохранения окружающей среды; преодоления разрыва между «золотым миллиардом» планеты и ее подавляющим большинством; устранения неравенства в развитых странах; «отупления» молодежи; роста доли «седовласых»; «раскулачивания» финансового капитала и изгнания его из слоя «поводырей» цивилизации; необходимости Цивилизации, в которой главные решения принимают не избранные на пять лет представители «большинства», а лучшие люди интеллектуальной элиты человечества.
* * *
Сегодня для лучших умов становится все более очевидным, что даже полная реализация идеи «жить хорошо» сделает счастливыми только людей примитивных, ограниченных — планктон: планктон сферы развлечений, планктон офисный, планктон спортивный, планктон «околотворческий», планктон «околонаучный», планктон заводов и ферм.
Хождение Виктора Пелевина на Фудзи было полезным и плодотворным. Он пришел к правильному, на мой взгляд, выводу о том, что необходимо изменить сам фундамент современной цивилизации. Необходим глобальный пересмотр всех ее постулатов. Отказ от сосредоточения на своем «я», от общества потребления.
Пелевин правильно считает, что перспективы сулит только синтез народной, коллективной идеологии Тани и высших форм индивидуализма Федора. Только объединение того лучшего, что дали социалистическая, коллективистская идеология и анархистские, экзистенциальные идеологии индивидуализма, сулит формирование той платформы, которая поможет человечеству «проплыть», как Одиссею у Гомера, между сциллами и харибдами XXI века. В «туманной дали» замаячила перспектива цивилизации, в которой будут сочетаться и Новый Коллективизм, и Новый Индивидуализм. Новая Организация и Новая Свободная Личность.
