Честно говоря, во все это я поначалу даже не поверила, решила: чепуха какая-то. Сколько молодых летчиков совершают ошибки в первом самостоятельном полете? Да через одного. Только разной степени тяжести. И что, каждого судить?
Помните любимый фильм летчиков всех времен «В бой идут одни «старики»? А коронную фразу Маэстро, когда лейтенант Кузнечик при посадке повредил самолет: «От полетов отстранить! Ста грамм не давать! Назначить дежурным… Вечным дежурным по аэродрому…»
Вот это вполне адекватное наказание за такую ошибку. Да и то на первое время. Ведь если мальчишку научили летать, его нельзя вечно держать на земле. И дело здесь даже не в слезной лирике про мечты о небе, обрезанные крылья и прочей «поэтике». Дело в том, что обучение профессии летчика слишком дорого обходится государству.
Помню, в питерской Военно-медицинской академии однажды довелось слышать, как заслуженный профессор объяснял будущим авиационным врачам, почему они особенно бережно должны заботиться о здоровье и психологическом состоянии военных летчиков. Преподаватель привел пример: «Берем весы. На одну чашу кладем слитки золота, на другую ставим лейтенанта-летчика. Когда чаши сравняются, подсчитайте стоимость слитков, и вы узнаете сумму, в которую государству обходится обучение летчика. Буквально на вес золота».
Так какое же страшное преступление совершил лейтенант Нефедов, если военные прокуроры — люди, стоящие на страже не только финансовых, но и других законных интересов государства, — вдруг решили не давать ему летать? Кто такой этот страшный «летчик-уголовник» Нефедов?
Системная ошибка
В семье Сергея Нефедова военных не было. Но об армии он все равно мечтал с детства и всегда хотел стать летчиком. В 14 лет поступил в Неклиновскую школу первоначальной летной подготовки под Таганрогом, а по ее окончании — в Краснодарское летное училище.
Его летная юность пришлась на годы трудных армейских реформ. Начиная еще с 90-х и до середины «нулевых» наша боевая авиация практически не летала. Не хватало всего: самолетов, запчастей, керосина… Для летных училищ особенно.
Курсантам говорили: терпите, приедете в полк — налетаетесь, там топлива больше. Но в полках их ждала та же проблема. Командиры вечно стояли перед выбором: отдать керосин юнцам-лейтенантам, которых едва научили подходить к самолету, или поддержать выучку капитанов и майоров, которым в случае войны можно доверить выполнение боевой задачи. Понятно, что выбор делался не в пользу молодежи.
Потом при министре Сердюкове боевую авиацию начали резать на корню. В авиационные училища несколько лет подряд курсантов вообще не набирали — приводили систему вузов «к новому облику». Из полков летчиков увольняли пачками. Потраченных на их обучение «золотых слитков» никто из реформаторов не считал.
Позже с приходом в военное ведомство Сергея Шойгу спохватились. Подсчитали — прослезились. Выяснилось, в боевой авиации не хватает свыше 1300 летчиков. Попытались вернуть уволенных, взять с «гражданки» и поставить в строй. Оказалось — поздно. Кто-то уже летал на «Боингах» и «Эрбасах», получая очень хорошие деньги, а кто-то осел на земле. На смену им пришли новички, которых благодаря пресловутому «новому облику» не успели толком поставить на крыло.
…После окончания летного училища лейтенант Нефедов получил распределение в Калининград, в одну из воинских частей морской авиации Балтфлота. В ноябре 2013 года в Центре переучивания и подготовки летного состава истребительной авиации в Саваслейке (Нижегородская область) он начал осваивать истребитель Су-27П: прошел курс теоретической подготовки, занимался на тренажерах.
Однако в части не хватало учебных самолетов, и три года подряд Нефедова отправляли в Ейск, в учебный центр морской авиации «для поддержания летных навыков», где он выполнял полеты на учебно-тренировочном Л-39. Его в авиации называют «летающей партой».
Когда наконец до него дошла очередь, Сергея стали «вывозить» на спарке Су-27. Непосредственно перед первым самостоятельным вылетом он с инструктором выполнил двенадцать вывозных полетов и один контрольный. Все на «хорошо» и «отлично».
…18 мая 2017 года на самолете Су-27П Нефедов взлетел самостоятельно. Все задачи в небе он выполнил успешно. Но когда машина была уже на земле, лейтенант совершил ошибку — перепутал рычаги управления, расположенные рядом.
Материалы дела. Из экспертной оценки по возможным ошибочным действиям летчика:
«После выполнения полетного задания летчик выполнил заход на посадку с круга на высоте 300 метров. Через 2 секунды после касания ВПП основными колесами в конце полосы точного приземления летчик опустил носовое колесо. Через 1 секунду пробега на трех колесах летчик ошибочно, непреднамеренно вместо нажатия кнопки выпуска тормозного парашюта установил переключатель крана шасси в положение «убрано».
Проще говоря, самолет на скорости порядка 200 километров в час зацепил носом полосу, в результате чего была повреждена часть обшивки, обтекатель РЛС, кое-какое внешнее оборудование и задеты воздухоприемники двигателей.
На летном сленге это называется «подломить стойку» шасси. Случай не уникальный. Если в компании летчиков рассказать об этом, все как один наперебой тут же начинают вспоминать, кто, где, когда, в какой из воинских частей вот так же «подломил стойку».
Более того, на самолетах модификации Су-27П это, как выяснилось, вообще считается системной ошибкой. Ей способствует один серьезный эргономический недостаток кабины. Летчики-испытатели требовали от конструкторов устранить его еще при испытаниях машины. Они писали: сделайте блокировку крана уборки шасси, когда самолет находится уже на земле.
Этот недостаток был приведен в перечне по первому этапу опытно-конструкторских работ, отмечен в акте испытаний, утвержденном главкомом ВВС от 19 ноября 2004 года, но так и не был устранен.
То есть речь о том, что авиаконструкторы разместили в кабине рычаги управления без учета возможных поведенческих реакций человека, не создав тем самым надежной защиты от случайной уборки шасси уже севшего на полосу самолета.
Материалы дела. Экспертная оценка эргономики кабины самолета Су-27П (документ подписали семь старших летчиков-испытателей в звании от майора до полковника):
«При проведении государственных совместных испытаний самолета… летным составом войсковой части 15650 был выявлен следующий эргономический недостаток кабины самолета: отсутствует блокировка уборки шасси на земле.
…Рычаги, неправильное или случайное включение которых может привести к аварийной ситуации, должны быть выделены формой, цветом, иметь предохранительное устройство и при необходимости должны быть вынесены на щитке из общего ряда.
Вывод: отсутствие блокировки уборки шасси на земле на самолете Су-27П является эргономическим недостатком и нарушением требований пункта 4.6.1 ОТТ ВВС-86, книга 1, часть 2, которое может привести к непреднамеренной уборке шасси на земле».
«Пусть сами сядут в кабину и попробуют полетать!»
Судебная тяжба лейтенанта Нефедова сейчас широко обсуждается на авиационных сайтах. Практически у всех летчиков принятое в отношении его решение вызывает гнев. Кто-то предлагает «и прокурора, и следователя, и судью увольнять за несоответствие занимаемой должности», кто-то шутит: «Нефедов еще легко отделался, он ведь случайно повредил самолет. А если бы сознательно разбил, как Талалихин или Гастелло?».
Есть и такие, кто во всем обвиняет командиров: дескать, посадили в кабину недоученного лейтенанта, а теперь на него же хотят списать все свои ошибки.
Сразу скажу: командиры в этой ситуации как раз очень активно отстаивают своего подчиненного и какие-то собственные промахи на него вешать не собираются.
— Я против того, чтобы кто-то судил летчика за ошибку! Если там думают, что у нас в авиации все так просто, пусть сами сядут в кабину самолета и попробуют полетать! — так резко и безапелляционно высказал свою позицию в разговоре со мной командующий морской авиацией Герой России генерал-майор Игорь Кожин. Он лично обращался с ходатайством о прекращении дела в следственные органы, но его обращение было отклонено.
Что же касается налета, то у старшего лейтенанта Нефедова он и вправду небольшой. В материалах суда говорится о 22 часах за последние три года. Но это еще как посчитать: 22 часа — это общий налет на Су-27, из которых после длительного перерыва, непосредственно перед первым самостоятельным вылетом — 7 часов 38 минут.
Кроме того, здесь следует учитывать психологическое состояние молодого летчика в таком важном для него полете. А если вспомнить, сколько лет он к нему шел, сколько препон ставили на его пути всевозможные «реформаторы», представляете, какое эмоциональное напряжение мог испытывать человек!
Из материалов дела. Вывод медико-психологической экспертизы (подписано пятью военными медиками, трое из которых доктора медицинских наук, двое — кандидаты):
«…Чрезмерное нервно-психическое напряжение в полете, обусловленное низким уровнем подготовки к полетам на малых высотах и чрезмерной мотивацией на успешное завершение полетного задания, могло привести к перенапряжению психических процессов, развитию феномена преждевременной психической демобилизации после успешного приземления, снижению контроля за параметрами и — как результат — возникновению ошибочных действий.
Конструктивный (эргономический) недостаток самолета Су-27П, связанный с отсутствием блокировки крана уборки шасси по обжатию стойки шасси на земле, способствовал тому, что ошибочное действие гвардии старшего лейтенанта Нефедова С.А., обусловленное вышеописанными обстоятельствами, привело к возникновению серьезного авиационного инцидента».
Здесь особо хотелось бы обратить внимание на то, что в выводах практически всех экспертиз говорится не об «авиационном происшествии», а именно об «инциденте». Для любого юриста разница этих понятий принципиальна: «инцидент» — это лишь предпосылка к летному происшествию.
В данном случае такая предпосылка повлекла за собой ремонт самолета, для которого, правда, даже не потребовалось привлекать специалистов ремзавода. Авиаинженеры части заменили поврежденные детали, используя свои запасы от старых машин, и Су-27П через три недели уже летал. Летчик тоже остался жив-здоров. Все вроде бы в порядке, но, несмотря на это, вдруг возникает «уголовная» статья 351 УК РФ «Нарушение правил полетов и подготовки к ним».
С юридической точки зрения «нарушение» — это умышленное действие, «ошибка» — действие без умысла. Нарушения в авиации действительно случаются. Когда, например, в кабине оказывается человек, который нарушает полетное задание, приказы командира, правила безопасности полетов. Все это может привести к тяжелым, необратимым последствиям.
Но разве в действиях Нефедова был умысел? Так для чего был запущен этот карательный механизм, который создает прецедент, позволяющий сделать теперь из любого летчика, совершившего ошибку, изгоя-уголовника?
Материалы дела. Из обращения доктора медицинских наук, профессора психологии труда, заслуженного деятеля науки в области авиакосмической медицины, генерал-майора В.А.Пономаренко к руководителю военного следственного управления СК России по Балтийскому флоту генерал-майору юстиции Шаршавых С.А.: «Глубоко убежден, что совершенная летчиком старшим лейтенантом Сергеем Нефедовым ошибка при посадке не является поводом для привлечения его к уголовной ответственности. …подобный прецедент в авиационной практике неминуемо приведет к ужасным последствиям.
Летчики откажутся летать, так как будут знать, что за любую ошибку в подготовке, обучении, переучивании подвергнутся уголовному суду».
Попало в отчеты — назад дороги нет
Как рассказали сослуживцы Сергея, никто из них поначалу даже не думал, что дело примет настолько крутой оборот.
Обычно механизм рассмотрения подобного рода дел в авиации следующий: служба безопасности полетов Минобороны проводит предварительное разбирательство, после которого дает заключение о том, имелось какое-то нарушение в плане подготовки полетов или просто была ошибка пилота.
В данном случае проступок Нефедова был определен как ошибка, не более того. Уголовное дело, правда, в любом случае возбуждается, но затем на основании имеющихся экспертиз и заключений самых разных специалистов, доказывающих, что имела место ошибка, уголовное дело прекращается.
Однако на сей раз военная прокуратура пошла «ва-банк». Как сказал один из командиров Нефедова, «там прямо из кожи вон лезли, чтобы обвинить пацана». Когда командиры Сергея услышали, что суд первой инстанции — он состоялся в феврале 2017 года в Черняховском гарнизонном суде Калининграда — вынес приговор: два года условно с выплатой ущерба 27 млн рублей, они тут же спохватились: как так? Начали действовать, но оказалось поздно. Военная прокуратура уже записала это дело в свой актив.
А у нас ведь как? Что попало в отчеты — тому назад дороги нет. Но апелляция все же подана была. Суд второй инстанции в марте 2018-го отклонил это решение, направив дело на доследование.
Материалы дела. Из постановления апелляционного суда: «…Не проверялась в ходе расследования уголовного дела и вероятность возможной ошибки Нефедова, исключающей какую-либо ответственность, связанную с наличием недостатков и особенностей самолета. О возможности допущения такой ошибки свидетельствуют...» (далее следует перечень представленных суду документов).
Кроме того, апелляционный суд определил, что сумма ущерба в 27 млн рублей, назначенная к выплате Нефедову, необоснованно завышена, так как за расчет бралась стоимость новых деталей, которые во время ремонта на поврежденный самолет не ставились.
Этот финансовый пункт с пересчетом ущерба стал буквально палочкой-выручалочкой для следователей. Сейчас они катаются по стране, всюду выясняя, сколько может стоить такой ремонт самолета с использованием «бэушных» деталей. При этом они усиленно стараются не замечать тот пункт апелляционного постановления, где берется под сомнение сам факт вины летчика, которая якобы тянет на уголовное наказание.
- А как вы думали? — рассуждает мой знакомый армавирский летчик. — Прокурорские, может, и сами рады были бы отменить все то, что «замутили», но в таком случае придется ведь кому-то из них отвечать. А кому охота?
Говорят, думали прекратить дело «по вновь открывшимся обстоятельствам», но и это оказалось не так просто. Вот и дожимают теперь дальше. А так, глядишь, «подвинутся» по ущербу, снизят сумму выплаты, и получится: вроде как апелляционное решение исполнили и себе особо не навредили.
То есть получается, что вопрос апелляции упирается исключительно в деньги: больше их придется платить или меньше. А летчик назначен виновным априори. Его судьба следствие, похоже, не беспокоит. Хотя, казалось бы, логика расследования должна быть совсем другой: сначала необходимо определить степень вины Нефедова, а затем уже начать подсчитывать, какой в результате этой вины был причинен ущерб государству.
Но пока ущерб государству наносит лишь само следствие. Оно тянется с мая 2017 года. Самолет, из-за которого поднялся весь этот сыр-бор, давно летает, а летчик — нет: подследственному летать запрещено.
Трудно представить, что все это делается в интересах государства. А что было бы, если б военные следователи вот так же работали во время Великой Отечественной войны? Думаю, наша авиация недосчиталась бы в своих рядах десятков ныне известных всему миру асов.
К примеру, кто не помнит легендарного летчика, трижды Героя Советского Союза Александра Покрышкина? Его называли «небесный ужас фашистов». Когда он вылетал на задание, в немецкий авиаэфир неслось предупреждение: «Внимание, Покрышкин в воздухе!». Но мало кому известно, что первым самолетом, который сбил Покрышкин, был наш советский бомбардировщик Су-2. По ошибке он принял его за немецкий самолет.
Позже знаменитый летчик не раз говорил, что если бы среди следователей НКВД тогда не нашлось умных, порядочных людей, его военная карьера могла закончиться не начавшись.
Из воспоминаний маршала авиации, Героя Советского Союза, заслуженного военного летчика СССР Ивана ПСТЫГО: «В конце июня 41-го в Молдавии две девятки наших самолетов пошли бомбить переправу. Я вел свое штатное звено.
Мне в воздухе штурман докладывает: «Истребители прикрытия подошли, теперь веселее пойдем!». Тут один «МиГ» развернулся и врезал по моему командиру эскадрильи — Гудзенко Михаилу Ивановичу. Су-2 задымился и пошел вниз. В «МиГе» летел Покрышкин, тогда капитан. Мы отбомбились, вернулись. Командир полка приказал мне на По-2 лететь на место падения. Командир был жив, а у штурмана три пули в сердце. Выкопали могилу, дали из пистолета салют».
…В июне 2018-го старшему лейтенанту Нефедову надо было проходить в Москве плановую врачебно-летную комиссию (ВЛК), без заключения которой офицер не допускается к полетам. Но следователь написал командиру части, чтобы тот ни в коем случае не отпускал своего подчиненного ни в командировку, ни в отпуск, поскольку идут следственные действия.
В результате вовремя пройти ВЛК Нефедову не удалось. Лишь спустя три месяца, после вмешательства адвоката, Сергея выпустили на ВЛК к столичным медикам.
Но через неделю после того, как он успешно прошел всех врачей, от зубного до психиатра, следователь снова направил его в Москву, уже в 111-й центр Минобороны на повторное психиатрическое обследование, чтобы выяснить: нет ли у него психических отклонений, различает ли цвета, элементы кабины и т.п.
Для чего все это нужно, пока можно лишь гадать. Хотя, мне кажется, если бы никому не известный старлей вдруг оказался невменяемым, для следствия это стало бы выходом: вроде как и волки сыты, и овцы целы. Но результаты обследования, которое Нефедов прошел 8 октября, еще не готовы. Почему так долго? Может, задача, стоящая перед врачами, оказалась слишком сложной?
Ведь если заключение психиатрической экспертизы, которую затеяло следствие, окажется в пользу старшего лейтенанта, следствие просто обязано будет снять с молодого летчика «уголовную» статью. А что это означает? Правильно: что наказан будет тот, кто его под нее подвел.
- Ну а как вы думали? — прокомментировал эту ситуацию один военный юрист, попросивший не называть его имени. — «Палочную» систему ведь никто не отменял. Работу правоохранителей у нас по-прежнему оценивают не по снижению преступности, а по раскрываемости.
Есть количество зарегистрированных уголовных дел. И есть количество раскрытых. Они же между собой могут не коррелировать. Но чем ближе друг к другу эти цифры, тем эффективнее работа правоохранительных органов. А то, что за этим могут стоять судьбы людей, — дело десятое. Лес рубят — щепки летят.
…На сей раз «щепкой» может стать судьба Сергея Нефедова — гвардии старшего лейтенанта морской авиации Балтийского флота. Человека, который всю жизнь хотел стать классным военным летчиком. И даже сейчас с этой надеждой все еще не расстался.
Между тем
Согласование с городскими властями места и времени проведения митинга в защиту военного летчика Сергея Нефедова затянулось. Поэтому его инициаторы решили пока провести собрание ветеранов. Оно состоялось в Армавире во вторник. На него пригласили представителей СМИ и местное телевидение.
