Матушка Елена подчеркивает, что обратилась в «МК» не для того, чтобы обелить мужа, — она лишь хочет защитить права девочки, которая, по ее мнению, подверглась унижению и нарушению своей половой неприкосновенности, получила тяжелейшую психологическую травму.
Однако в чем обвиняют отца Алексия, рассказать все же придется — иначе будет непонятно, почему крайней в этой истории оказалась несовершеннолетняя сирота, взятая семьей многодетного священника из детского дома.
За гранью добра и зла
К делам «священников-педофилов» приковано пристальное внимание общества. Играет ли тут роль несовместимость добра и зла, святости профессии и того, что служителю церкви инкриминируют, или любопытствующим просто интересно, что происходит за чужими стенами, особенно если это стены храма...
Самый известный осужденный за педофилию — отец Глеб Грозовский из Ленинградской области. Его обвинили в насильственных действиях сексуального характера в отношении трех несовершеннолетних детей.
Процесс шел в закрытом режиме. Дело отца Грозовского вызвало большой резонанс, тем более что прежде он являлся известным проповедником и благотворителем, работал с неблагополучными семьями, малолетними правонарушителями, воспитанниками детских домов, наркоманами и алкоголиками, больными ВИЧ. У Грозовского была безупречная репутация. Поэтому за него вступились и хлопотали популярные спортсмены, политики, православные деятели. Даже патриарх Кирилл дал поручение правозащитному центру Всемирного русского народного собора разобраться в ситуации.
Небывалый случай, обычно церковь отстраняется от скандалов такого рода со своими служителями. Но ничего не помогло, Грозовского приговорили к 14 годам колонии строгого режима.
Впрочем, эта история еще не завершена, приговор может быть оспорен: 8 октября 2018 года заместитель генерального прокурора Российской Федерации Леонид Коржинек предоставил в Верховный суд РФ кассационное представление на решение Приозерского городского суда Ленинградской области.
А на следующий день, 9 октября, началась очередная педофильная история, когда был задержан священник, на этот раз Череповецкой епархии, — 48-летний протоиерей Алексий Мокиевский, настоятель Свято-Троицкого храма, бакалавр богословия.
Он начинал как один из первых полковых священников двадцать лет назад, объездил весь Казахстан, служил на ракетном полигоне в Семипалатинске, затем переехали в Вологодскую область — здесь отец Алексий окормлял пожизненно осужденных на знаменитом «вологодском пятаке» — острове Огненном.
С матушкой Еленой они прожили в браке 29 лет, воспитали пятерых детей — троих своих и двух приемных. Одного мальчика и четырех девочек. «Старшей нашей дочери 27 лет, младшей, опекаемой Тае, скоро тринадцать, она встречает с нами свой третий день рождения», — рассказывает матушка.
После ареста отца одна из родных дочерей священника, София, опубликовала в Интернете открытое письмо, в котором пишет, что не верит в его вину.
«Кто и зачем обвинил его в таком ужасном поступке, лишенном всяческих оснований. Увидеться с ним не дали. Полагая, что все это ужасная ошибка, мы начали активно сотрудничать со следствием. Я, как и все мои сестры, была на допросе и поставила свою подпись под тем, что всю жизнь жила в нормальной семье, на которую многие равнялись. Мы выслушали массу унизительных вопросов из серии: были ли со стороны отца действия сексуального характера по отношению к вам? Да вы рехнулись!!!»
Она его любила?
Оказалось, что показания на батюшку, которые легли в основу его обвинения, дала одна из подруг Таи: «Девочка, которая якобы пострадала, очень активная, общительная и открытая. Она не раз рассказывала своим подружкам о том, что любит батюшку. Звонила ему при каждом удобном случае, приходила домой», — делятся в Интернете слухами местные жители.
Была ли это безответная любовь подростка к некому объекту для подражания, духовному лицу, своему воображаемому идеалу, или дыма без огня все-таки не бывает?
«У нас в доме постоянно толпились девчонки разных возрастов, дочек же много, — рассказывает матушка Елена. — И эту Нику (имя изменено) я тоже прекрасно помню. Мы устраивали летний лагерь для детей из нашего поселка, вывозили их на природу. Я всегда была рядом с мужем, так как работала директором этого лагеря. За все эти годы никаких намеков на сексуальные домогательства я не замечала... Где-то года полтора назад отец Алексий начал вести новый интернет-проект, создал сайт — как будто бы он подросток 80-х годов прошлого века, но научился через пишущую машинку выходить в будущее и рассказывать о своей жизни. Для современных детей это очень необычно и познавательно — узнать о прошлом их мам и пап, в группу батюшки входило около двухсот человек, в том числе наши друзья, однокурсники из университета, были там и прихожане... Но за несколько дней до ареста сайт взломали, наверное, уже шло следствие. Ника в этой группе состояла тоже.
За четыре дня до ареста дочка ночевала у Ники, и та ей показала американский сериал, в котором девочка обвинила мужчину в домогательствах. Некоторое время спустя подружка, по словам Таи, сообщила ей: «А я вашего батюшку посадила».
— Тая — приемная дочь, расскажите, как она попала в вашу семью?
— Мы никого брать не планировали, все-таки уже в зрелом возрасте, дети выросли и разъехались, но вдруг позвонили из опеки и попросили помочь девочке в сложной жизненной ситуации. Мама Таи умерла. Отец отбывал срок. Другие родственники от ребенка отказались. Это был День преподобного Ферапонта Белозерского, мы как раз возвращались из монастыря и отнеслись к этому звонку как к божьему благословению. И уже на следующий день ее забрали. Тая — спокойный и послушный ребенок. Скромная. Ей много пришлось пережить, и поэтому первый год у нас она даже не улыбалась. Только недавно начала приходить в себя, оттаивать. Мы ее держали как крошку в ладошке. Нанимали репетиторов, чтобы подтянуть в учебе, она посещала музыкальную школу. Слава богу, выровнялась, успокоилась, и тут такое произошло...
...В Липином Бору живет тысячи три человек, здесь есть большая школа, магазины. От города Кириллова, где расположен знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь, через реку Шексну 40 километров, если в объезд, когда паром не работает, — то все 150.
Хотя село и большое, все друг друга знают. А семья священника так и вообще на виду.
«Да, это так, — подтверждает матушка. — Мы живем как за стеклом. Приходится постоянно держать лицо. Все наши дети были приучены к тому, что любой их поступок может стать темой для обсуждения у деревенских. Когда 9 октября нагрянули следователи, я долго не могла поверить в то, что это происходит наяву. Даже пальто не сняла, так и просидела весь обыск в коридоре... Изъяли технику, нижнее белье мужа. Суд по определению меры пресечения был в 11 часов вечера. Я в это время находилась на допросе. А утром мне уже звонили со всей России, выражали сочувствие, заступались за батюшку. Многих я даже не знаю. Но были и страницы, откуда шла информация, что батюшка во всем признался, что он написал явку с повинной.
— Как вы считаете, это может быть правдой?
— Я не знаю подробностей дела, не знаю, в каких условиях отец Алексий сидит и какие меры воздействия к нему могут применять... Мужа обвиняют по ч. 2 статьи 135 УК РФ «Развратные действия в отношении лица, достигшего двенадцатилетнего, но не достигшего четырнадцатилетнего возраста». Ему грозит от 3 до 8 лет. Я не думаю, что он признался в чем-то, иначе зачем следователям понадобилась еще и Тая? Я слышала только, что экспертиза показала: Ника — девственница. Что все обвинение основано только на ее словах.
— Когда следователи пришли за Таей первый раз?
— За девочкой пришли, когда я находилась в ванной комнате, в доме также находились другие мои дочери. Нам никто и ничего не объяснил. Никаких бумаг, что меня, к примеру, лишают статуса опекуна и по какой причине, я не подписывала. Сотрудники межрайонного следственного отдела, не спрашивая меня, ее законного представителя, отвезли девочку в городскую больницу на медицинское освидетельствование на предмет половой неприкосновенности. Но никаких документов, подтверждающих необходимость проведения этого освидетельствования, предъявлено не было. Самому ребенку даже не разъяснили суть действий, которые с ней будут производиться... Никого из близких в кабинет на экспертизу не пустили. Представитель опеки также не присутствовала там. Девочка оставалась наедине с врачом и медсестрой. Врач — мужчина-гинеколог, он работает в роддоме, я не знаю, есть ли у него лицензия на проведение подобных действий в отношении несовершеннолетней. Когда Тая вышла, то разрыдалась на руках у Сони... Она сказала, что доктор во время обследования грубо кричал на нее, пытался заставить ее сказать, что она живет половой жизнью. Я поняла, что нужно немедленно уезжать. Нам здесь жить не дадут. Мы не скрывали намерений покинуть город, так как поползли слухи. Препятствий нам никто не чинил — подписки о невыезде у меня не было. На поезде из Вологды мы с дочерьми добрались до Москвы, а затем самолетом улетели в другой город к родственникам. Через какое-то время позвонил следователь, он требовал, чтобы мы немедленно вернулись.
— Вы его не послушались?
— У меня появилось подозрение, что все это делается специально, нас запугивают и заставляют поступать так из-за расследования дела мужа. Да, до какого-то момента я относилась с пониманием, что дочери нужно пройти медицинское освидетельствование половой неприкосновенности, я не препятствовала следствию, но то, как, каким образом это делалось, выходило за всякие рамки. На новом месте мы сразу же пошли в клинику, где состоялся осмотр Таи у квалифицированного детского гинеколога с лицензией и многолетним стажем. Ее ответ был однозначным: Таю никто не трогал, она — девочка. На всякий случай мы проконсультировались у еще одного специалиста, чтобы исключить возможность ошибки, но и там был такой же результат. Все эти документы у меня есть, я передала их копии следователю через адвоката моего мужа. После этого нас на месяц вроде бы оставили в покое. Мы пытались построить жизнь заново, оформили временную прописку, получили ходатайство от опеки для регистрации несовершеннолетней, Тая пошла в новую школу. Все было нормально до 13 ноября. Примерно в 13 часов дня в школу к дочери прямо на середине урока ворвались представители опеки в сопровождении правоохранительных органов, которые прибыли из Вологодской области. Дочку опять повезли теперь уже на другую экспертизу. Вместе с ней забрали классную руководительницу, психолога... Мне никто не позвонил. Таю заставили раздеться, провели те же манипуляции, заставили сдать анализы на венерические заболевания. Каждый раз ей проводили внутреннее исследование. Тая говорит, что ей было больно, гораздо больнее, чем когда ее осматривали первый раз дома. Но о ее чувствах, как мне кажется, никто не думал. Взрослых выгнали из кабинета, сказав, что будут беседовать с девочкой один на один. Педагоги не стали спорить, защищать ребенка, они сразу вышли, представительница опеки сидела и молчала, ни во что не вмешивалась. О том, что дочка уже не девочка, эти взрослые, облеченные властью люди говорили как о свершившемся факте — дескать, так показала экспертиза, они только требовали назвать время и место, где это случилось. Тая не выдержала и сказала, что, возможно, она через забор перелезала в детстве и напоролась... Все это время я не знала, что происходит с дочерью, где она, с кем, — ее как будто похитили. И только когда экспертиза и допрос закончились, нас, наконец, известили звонком, что ребенка «из школы не ждите». После этого Таю отвезли в приют...
«Засунули фигню и попросили расслабиться»
Уже потом, дома, Тая все эти события подробно изложила в своих записях в обычной школьной тетради.
Вот она пишет, как командировочные сотрудники правоохранительных органов везут ее на медэкспертизу, спокойно беседуют о погоде и природе с представителями опеки, они будто не замечают дрожащего от ужаса ребенка, сидящего напротив них и ожидающего своей участи, не успокаивают ее. Она для них словно пустое место.
«Пока мы ехали к гинекологу, опека и эти два следователя разговаривали о погоде, и тетя из опеки предложила им переехать в город Н., и о таком всю дорогу».
А это уже разговор у кабинета гинеколога:
«Я попросила позвать опекуна, но женщина из опеки сказала, что она отвечает за меня. Мы поехали к гинекологу, я заплакала, потому что мне было страшно... Меня стали допрашивать. Психолог: «Расскажи правду. Это будет для тебя же лучше».
— Я и сказала правду.
— Но ты понимаешь, что мы все взрослые люди и рассказ про забор — глупость.
— Вы сказали назвать предположительные версии, я и сказала. Вы сами себя не слышите.
— Подумай. Мы не торопимся. Ты давно уже не девочка… Просто, может, ты не помнишь.
— У меня ничего не было. Вы сейчас говорите так, будто вы знаете. Вы Ванга?»
Из записей девочки видно, что еще ее спрашивали о том, почему она зовет опекуншу не мамой, а матушкой, утверждая, что это ненормально, потом довольно долго пытались подвести к мысли, что ее ругают и бьют в доме, что священник с женой постоянно скандалят между собой, но Тая наотрез отказывалась это подтвердить.
«Следователи вышли, а опека и педагог пытались еще что-то узнать, настаивая, что я могла забыть: «А у тебя есть парень?» — «Нет». — «А нравится кто-то?» — «Какая разница?» — девочка едва не рыдала.
«После всего мы поехали в кожвен, так как они сказали, что у меня нашли какие-то болезни. Мне брали анализы — соскоб и кровь из вены. Когда брали соскоб, было настолько больно, что слезы сами лились от боли. В кабинет вбежала (получается, что при осмотре ее не было. — Авт.) испуганная опека: что случилось. В меня засунули какую-то длинную фигню и попросили расслабиться».
— Тая находилась в приюте, — продолжает Елена. — Мы кинулись бить во все колокола. Я везде заявляла, что не являюсь подсудимой, мне не предъявлено никаких обвинений, я ни разу не препятствовала следствию по делу моего мужа-священника, и я вообще не понимаю, на каком основании со мной как с законным представителем Таи поступают так? Куда мы только не писали, в приемную президента, Анне Кузнецовой, уполномоченному по правам ребенка. Что-то, видимо, сработало, через несколько дней нам разрешили забрать Таю домой.
— Как Тая себя чувствовала, когда вернулась?
— Вначале она была очень подавлена, случившееся стало для нее огромным стрессом. Потом потихоньку стала приходить в себя. Тая запомнила все, что с ней происходило, что делали с ней, и готова рассказывать об этом, как ее заставляли оправдываться, что она ни с кем не спала. «Государственный ребенок», как ее называют, — получается, с ней теперь можно творить все что угодно? Наши попытки начать новую жизнь растоптали. Теперь снова придется менять школу, ведь дочь забрали на глазах у всего класса как преступницу... Но дальше произошло самое страшное. Вернувшись домой, Тая начала жаловаться, что ей больно... Мы снова обратились к тому же детскому гинекологу с 45-летним стажем, которая незадолго до этого делала освидетельствование ребенка, она опять осмотрела Таю и сказала, что на этот раз... девственная плева надорвана, что там рубец с левой стороны.
Врач предположила, что, возможно, просто в кожвендиспансере, когда ей брали мазок, то проникли слишком глубоко и была нанесена травма... В своих записях дочка также указывает на то, что ей было очень больно. Специалист готова дать показания в суде. Если же ее дефлорировали специально, чтобы скрыть все предыдущие ошибки в расследовании уголовного дела отца Алексия, то это преступление. Мы написали заявление в прокуратуру о случившемся, требуем провести всестороннее расследование и привлечь виновных к ответственности.
«Они и есть государство и закон»
Из последних сообщений матушки Елены в соцсети: «Мое солнышко дома, она молодец, только видно, как дрожат ручонки, когда держит чашку с чаем. Сказала, что отвыкла от домашнего беспорядка и хорошо, что можно лежать на кровати, в приюте этого не позволяли. Говорит, что было холодно и подъем в семь. Как ей было страшно, как больно на экспертизе, она плакала от боли и страха, она кричала. Люди, которые сделали это с моим ребенком, должны быть наказаны. Те, по чьему произволу это началось, с чьего равнодушия и некомпетентности происходило. Они говорят, что действовали от имени государства и закона. Они считают, что они и есть государство и закон».
— Все, что я хочу сейчас, это защитить приемную дочь, — говорит Елена. — Наказать людей, которые, как я считаю, фактически надругались над ней под прикрытием медицинской экспертизы. При том что, как сейчас выясняется, никто не снимал с меня статуса опекуна — просто на момент проведения всех этих экспертиз следователь своим постановлением отводил меня как законного представителя интересов ребенка и назначал временно сотрудников опеки, которые были поблизости.
То, что сотворили с девочкой, которая априори ни в чем не виновата, выходит за грань разумного и человеческого. Я написала во все уполномоченные инстанции. Я требую независимого расследования грубейшего нарушения прав моего ребенка и моих — как его законного представителя. Я требую срочной комплексной медицинской экспертизы, пока еще не поздно определить срок, когда именно была нарушена у девочки девственная плева и была ли она нарушена вообще.
* * *
А вот как представляется ситуация глазами правоохранительных и надзорных органов. Приводим ответ матушке Елене, поступивший из прокуратуры Вашкинского района Вологодской области на ее жалобы:
«В ходе следствия при проведении допроса вы неоднократно нарушали порядок его проведения, а именно — говорили девочке ответы на поставленные следователем вопросы, в дальнейшем отказывались подписывать протокол следственного действия… При проведении указанного следственного действия вам следователем было указано на необходимость проведения медицинского освидетельствования врачом-гинекологом в отношении Т. …
…В период с 10.10.2018 по 15.10.2018 вы под различными предлогами препятствовали следствию и уклонялись от явки для проведения освидетельствования…
…15.10.2018 постановлением следователя вы были отведены как законный представитель от защиты интересов несовершеннолетней Т. Соответствующим постановлением законным представителем была назначена заведующая отделом опеки и попечительства администрации Кирилловского района Сизьмина И.А. … С постановлением об отводе в качестве законного представителя вы ознакомлены 15.10.2018, от подписи отказались… Сизьмина И.А. с постановлением о допуске законным представителем ознакомлена 15.10.2018. После этого от нее поступило заявление о том, что она не возражает против проведения медицинского освидетельствования в отношении Т.
15.10.2018 в вечернее время в БУЗ ВО «Кирилловская ЦРБ» был проведен медицинский осмотр Т. врачом-гинекологом.
16.10.2018 старший следователь Нестеров А.А. в БУЗ ВО «Кирилловская ЦРБ» получил по результатам освидетельствования письменный ответ: …девственная плева нарушена.
После того как следователь Нестеров А.А. получил указанный ответ, позвонил вам и сообщил о необходимости проведения повторного допроса Т. с целью выяснения, при каких обстоятельствах у нее была нарушена девственная плева… Вы пояснили, что уехали в г. Н. … В ходе проведенных разыскных мероприятий было установлено, что вы и Т. по адресу, указанному в вашем заявлении… не проживаете…
Таким образом, было установлено, что участие вас в настоящем уголовном деле как законного представителя Т. противоречит интересам несовершеннолетнего свидетеля…
…13.11.2018… в соответствии с заключением эксперта было установлено, что у несовершеннолетней Т. нарушена целостность девственной плевы…
В ходе допроса в качестве свидетеля несовершеннолетняя Т. по факту нарушения девственной плевы пояснить ничего не смогла...
…О помещении несовершеннолетней Т. в социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних были предприняты попытки уведомить вас, но на телефонные звонки вы не отвечали, а затем выключили телефон. В связи с чем была уведомлена… ваша совершеннолетняя дочь…
В связи с вышеизложенным в настоящее время оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется».
Редакция просит считать данную публикацию основанием для официальной проверки сведений и обстоятельств, указанных матушкой Еленой.
