За жизнью футболистов за решеткой интересно и даже познавательно наблюдать по многим причинам. Одна из них — чему научила тюрьма молодых успешных спортсменов, которые в какой-то момент решили, что им многое позволено. Тюрьма в принципе имеет свойство высвечивать истинную суть человека, при этом одних ломая, а других возвышая. Если бы вы наблюдали за жизнью Кокорина и Мамаева, как зрители реалистического шоу типа «За стеклом», то увидели бы картину: в течение дня один либо лежит, либо меряет шагами камеру, а второй постоянно убирается или качает пресс и отжимается. Кстати, разделяет футболистов всего несколько метров — их камеры расположены по одну сторону коридора, только у Кокорина она крайняя, под номером 214, у Мамаева в центре — 209.
За то время, что они за решеткой, друзья успели приспособиться к быту и смириться с правилами внутреннего распорядка. Кокорин мрачен, неразговорчив. На попытки сотрудников и правозащитников пошутить, чтобы разрядить обстановку, отвечает едва ли не агрессией. Дескать, тюрьма не место для юмора. «Не смешно», — отрезал он, когда ему объяснили, что вопрос о сокамернике — шутка (звучал он так: не обижаете ли вы тут друг друга?). У Кокорина, кстати, новый сокамерник — гражданин Украины, работавший в Москве курьером и подозреваемый в мошенничестве.
Мамаев в отличие от Кокорина настроен ко всем доброжелательно. К моменту прихода правозащитников выдраил камеру до блеска. В руках веник и тряпка, на лице приятная улыбка. Весь его вид словно подтверждение, что труд облагораживает.
— А в камере только вы убираетесь? — спросили мы Мамаева.
— Нет, вчера Константин убирался. Все чистящие средства извел. Чувствуете, какой свежий запах до сих пор стоит?
— Очень у вас чисто, это правда. А кто сделал иконостас? И откуда столько иконок?
— Костя сделал из большого листа картона. Иконки в храме Бутырки нам дали. Нас выводили туда несколько раз, мы даже смогли причаститься.
В камере Мамаева полно православной литературы. Из классиков — том Достоевского «Идиот». Но именно за чтением религиозных книг и проводят заключенные время. В спортзал их сейчас выводят дважды в неделю. Говорят, что этого вполне достаточно, показывают коврик, на котором прямо в камере занимаются спортом — отжимаются, качают пресс, приседают и т.д. В целом всем довольны. Мамаев несколько раз подчеркнул, что ни претензий, ни вопросов по условиям содержания не имеет.
— Солнышка только не хватает, — замечает он. — И хочется на небо любоваться — в прогулочном дворике крыша, так что только с края голубая полоска видна.
— Есть в тюрьме что-то хорошее?
— Да все хорошее по большому счету. Опыт колоссальный. На воле спешишь, времени задуматься, побыть наедине с собой, себя послушать нет совсем. А тут этого хватает с лихвой. Многое понял. Что именно? Это скорее личные глубокие переживания, о них не хочется говорить. Еще идет процесс осознания.
— То есть тюрьмы еще не достаточно?
— Вполне достаточно! Готов хоть прямо сейчас как есть — в резиновых тапочках и майке на волю. Но это не нам решать. Очень соскучился по семье, особенно детям. Так хочется их обнять! Держал бы в объятиях и не отпускал. На воле мы своего счастья не понимаем и многого не ценим.
Следователь, кстати, так и не разрешил Мамаеву звонить по телефону никому, кроме отца.
