— Поскольку мы не «всесоюзный», а «Московский комсомолец», а вы родились в Москве, очень хочется узнать: где именно? В каком районе росли-учились? Это часто накладывает заметный отпечаток на характер человека...
— Я родился в Ростокино, потом наша семья переехала в Черемушки. Там, в Черемушках, окончил 7 классов, потом учился в Московском индустриальном техникуме. Потом пошел работать на завод ЖБИ-22 Москвы.
— Черемушки! Значит, вы как раз переехали в новостройки-пятиэтажки, которые тогда там появились! Какой это был год?
— Когда мы переехали в 1954 году, мы действительно жили в пятиэтажном доме, но в кирпичном, более раннем. Массовая застройка началась позже...
— ...И в Черемушках вы вступили, как полагалось, в комсомол. Что это было для тогдашнего школьника? Обязанность? Честь? И то и другое?
— Ну, во-первых, это был первый серьезный документ с фотографией, который появлялся в жизни советского школьника. Комсомольский билет получали в 14 лет, а паспорт в 16. До сих пор помню номер своего первого комсомольского билета: 24225330. В прямом смысле билет во взрослую жизнь.
Во-вторых, хоть ребят и принимали в комсомол практически поголовно (в отличие от самого начала истории организации), это все равно был своего рода экзамен. Чем раньше примут, тем почетнее. Особенная честь — если приняли первым в классе. Вот меня, скажем, сразу — в числе первых — не приняли. Это притом что я был председатель совета пионерского отряда. Учился хорошо, металлолом собирал, макулатуру — все нормально. Но что-то сразу не приняли — совет дружины не дал рекомендацию. Что-то они во мне не то рассмотрели. Может, зазнаваться стал, может, еще что.
— Школа политики, получается!
— Социализация личности! Процесс социализации личности. Вот о чем речь. И в этой роли замены комсомолу так и не нашлось, кстати. А я убежден, что любому обществу нужна большая детская организация — это прекрасный инструмент социализации личности. Жалко, что сейчас комсомола нет. С этой точки зрения очень жалко.
В последнее время многие пытались создать в России нечто похожее. Вот даже при моем участии: создали как-то «Единую школьную организацию». В свое время мы, секретари ЦК комсомола разных поколений, писали Владимиру Путину, что нужна такая организация. Если не хочется, чтобы была «имени Ленина», пусть будет имени Гагарина — кто против Гагарина? Ну, создали. Вы о ней что-нибудь слышали? Вот и я ни разу ничего о ней не слышал, а ведь она существует. Во главе ее стоит космонавт, всё на месте... Создали организацию, но никто не слышал про нее. Тишина.
Были, конечно, еще попытки, мы все их знаем. Мощный проект, огромные деньги. Получили финансирование — исчезли. Где они сейчас? Далее — при каждой из партий есть свой «комсомол», у коммунистов даже под таким же названием. У ЛДПР «Соколы Жириновского», много еще чего есть. Только толка нет. А ведь позарез нужно, чтобы голос молодежи звучал и был услышан.
— Почему не получается, как вы думаете?
— Как было раньше? Секретари ЦК комсомола были членами коллегий множества министерств: просвещения, спорта, комитета народного контроля. Наши люди были в президиуме ВЦСПС — совета профсоюзов. Везде был голос молодежи, человек мог сказать о молодежи. Комсомол был интегрирован в государственную систему. Сейчас этого принципиально нет.
Второе — идеология. Раньше ругали комсомол за то, что это была идеологическая организация. Наверное; но разве можно работать по-другому? Ведь чтобы люди работали, чтобы люди горели, чтобы делали общее дело, нужен какой-то общий интерес, через который работать. Общая цель. Сейчас идеологии нет никакой — и что? На ее месте, к сожалению, пустота.
Вот поэтому и не получается создать что-то подобное комсомолу в СССР. Без этих двух факторов, которые невозможно внедрить сейчас, ничего не заработает. Китайцы в этом отношении поступили намного мудрее нас. Они сохранили комсомол, сохранили партию. А у нас в перестройку, я считаю, Горбачев сделал все для того, чтобы развалить партию, развалить государство, развалить всю страну.
— На ваш взгляд, какой период работы ВЛКСМ был «золотым»?
— Ну, вы, конечно, хотите услышать, что это восьмидесятые годы... Знаете, я не идеализирую работу комсомола и уж тем более свою собственную. И скажу сам, что в 80-е годы уже чувствовалось: многое идет не так. А времен хороших у комсомола было много: и эпоха целины, и позже, когда строили БАМ...
Говорят: вот, ребята ездили на БАМ за длинным рублем. Да не было там больших денег, не было. А я точно знаю: девчонки, например, на БАМ ехали для того, чтобы судьбу устроить свою. Известно же, что в том же Иванове «на десять девчонок по статистике девять ребят». Ребята из малых городов ехали тоже за романтикой.
Иногда говорят: БАМ построили зэки. Какие зэки, о чем вы? Восточный участок строили военные строители, а центральный и западный участки строили исключительно комсомольцы. Но зэки не могли построить БАМ. Потому что молодежь можно поселить в палатках, а зэков надо обустроить, раз в 10 дней показывать кино, регулярно мыть... За этим следит прокурорский надзор. А наши ребята были неприхотливы, работали на энтузиазме.
— Советское общество было бесклассовым, но все же довольно сильно ощущалось расслоение. Москвичи и деревенские ребята, люди из рабочих и профессорских семей... Кто был в комсомоле в целом и на БАМе в частности, люди из каких слоев?
— Конечно, в комсомоле были ребята из всех слоев. Но на БАМ, разумеется, ехали люди из простых рабочих семей. Таких, понятно, было большинство.
— То есть комсомол был, как сейчас говорят, социальным лифтом?
— Нет. Категорически нет. Сейчас есть множество кадровых проектов: «Президентская сотня», «Лидеры России»... Все это полная ерунда. Комсомол был больше чем социальным лифтом. Мы были резервом партии. Резервом! О его качестве говорит то, что еще несколько лет назад комсомольские секретари разных уровней были почти во всех регионах России на постах или губернаторов, или заместителей губернаторов. Они прошли всю эту школу. Половину из них я знал лично.
К сожалению, уже ушла из жизни Людмила Швецова, работавшая заместителем мэра Москвы. Можно вспомнить и Николая Меркушкина, губернатора Мордовии. А из крупных фигур в строю по-прежнему Валентина Матвиенко, которую я прекрасно знал по комсомольским временам. Председатель Совета Федерации, третий человек в государстве! Да, комсомол учил работать с людьми, это правда. Неправда в другом — что это была организация карьеристов, что в комсомоле продвигались «чьи надо дети». Нет. Вот я из рабочей семьи, мой отец был простым сварщиком и даже не членом партии.
— Как был организован комсомол изнутри? Очень большой вопрос... но все-таки: как это ощущалось?
— В комсомольской ячейке секретаря обычно выбирали по принципу «только не меня!». Почета мало, обязанностей много. Но когда человек уже попробует немножко поработать и у него получается, тогда, конечно, он втягивается.
Ответственность была постоянной, и контроль тоже. И демократия, кстати. Смотрите: в райкомах комсомола секретари каждые два года избирались тайным голосованием. Причем кворум был довольно жесткий. Сравните это с нынешними выборами, где отменен порог явки и условные 50 человек могут теоретически выбрать кого угодно.
На моих глазах на ЗиЛе выбирали секретаря комсомольской организации. Я тогда был секретарем ЦК. Эта организация — одна из крупнейших в Москве — насчитывала 19 тысяч комсомольцев. На переизбрание идет действующий секретарь, член заводского парткома. И вот представьте: на конференции 1100 делегатов. Избирают состав комитета комсомола, и вдруг — 60 голосов «против». Он, разумеется, избирается — большинство есть большинство. Становится секретарем. Но потом... руководство назначает его зам.начальника производства холодильников, это самостоятельная работа вне основного комплекса ЗиЛа. Потом направляют на работу в Смоленскую область, на один из филиалов. Потом вернулся более зрелым руководителем. Я так понимаю, что старшие товарищи среагировали на эти 60 голосов против — это был сигнал, что человек начал «заедаться». Индикатор, что есть проблема. Дали поработать и подрасти. Вот это я называю грамотной работой с кадрами.
— В чем для комсомольского работника заключалась рабочая рутина?
— Во-первых, постоянно шел рост рядов. Во-вторых, помните же знаменитые «Золотую шайбу», «Кожаный мяч», «Белую ладью» — молодежные всесоюзные спортивные турниры под эгидой комсомола. Так называемая культурно-массовая работа. И очень важная. Потом комсомольские стройки, само собой, большие инициативы.
А одно из первых таких комсомольских заданий было во время фестиваля 1957 года. Я гонял голубей в школе. У нас в школе была голубятня. Каждая школа тогда готовила для фестиваля голубей, я был ответственным за подготовку. Гонял птиц. В школе над спортзалом сделали специальное окно, пятый этаж.
— Что же потом с голубями делали на фестивале?
— Выпускали потом, на празднике открытия и закрытия.
— В чем заключалась школа политики, которую давала комсомольская работа? Партийный резерв кто-то же обучал всем правилам игры?
— Никакого обучения, по сути, и не было. Расскажу на своем опыте: вот я секретарь райкома комсомола. Идет команда района на демонстрации, и вдруг смотрю — кричат: «Ура Леониду Ильичу Брежневу!». Подхожу, спрашиваю у секретаря райкома партии — был такой Виктор Григорьевич Платов: «Это что, такая установка?» А он мне отвечает: «Хм, а я считал, у нас умный секретарь комсомола». И всё! Мне все стало ясно.
Так что у комсомола никаких явных «установок» не бывало никогда. Вот, например, когда умер Брежнев и пришел Андропов, стали в банях и других общественных местах прихватывать нарушителей трудовой дисциплины. Я звоню Виталию Ивановичу Алидину, председателю московского КГБ: «Вам что-то говорили? Может, вы что-то знали?» «Нет, — говорит, — ничего такого не было, но стали так работать. Боремся с разгильдяйством...»
— То есть надо было просто понимать «линию партии»?
— Да, все понимали линию. И результат — когда Андропов пришел, только за счет подъема дисциплины пошел значительный экономический рост.
— Нервная работа. Но была ведь и радость?
— Вот почему мы до сих пор празднуем комсомольские даты? Потому что солидарности большей, чем тогда, пожалуй, и не было. За счет того, что мы были молоды, все у нас друг с другом было просто, без политики: нравится человек — дружишь с ним, не нравится — не дружишь.
Комсомол был великой организацией. И друзья, и первая любовь, и всё. А кроме того, люди занимались делом. Чем-то, что делает мир, страну лучше.
В советские времена я был достаточно информированным человеком. Поэтому можете мне верить: не было в СССР столько наркоманов, столько беспризорников, как сейчас. Даже после войны. Не было столько безграмотных. Когда я был секретарем райкома, у нас было ЧП, если кто-то не окончил семь классов. Сразу подключались комиссия по делам несовершеннолетних, райком комсомола, райком партии, исполком... Все набрасывались на этого ребятенка. Кроме того, была важная вещь — распределение после вуза. Сейчас институт оканчиваешь — иди куда хочешь. А нужна плановость — молодому человеку больше, чем кому-либо. Нужно трудоустройство; а сейчас невозможно трудоустроиться. Навыпускали выше крыши юристов, а инженеров не хватает, например.
— Даже в космосе начинаются проблемы, увы...
— Да, и это несмотря на то, что Дмитрий Рогозин стал большим начальником. Он ведь тоже наш — работал в КМО (Комитете молодежных организаций), занимался связями с молодежью капиталистических стран.
— Если бы комсомол существовал сейчас, чем бы он занимался?
— Нашли бы, чем заниматься. Во-первых, страна была бы другой. Ну а так — ССО, студенческие строительные отряды, они сейчас возрождаются. Потом добровольческое движение. Волонтеры нынешние — непонятно что такое. Масштаб, качество работы — никакого сравнения с тем, что было у нас. Уверен, что если бы сейчас существовал комсомол, проблем бы не было ни с Крымским мостом, ни с чем подобным. И массовый спорт был бы по-прежнему на подъеме. В общем, если бы комсомол существовал по-прежнему, страна была бы, повторяю, другой. Гораздо лучше.
