Напавших на Вадима поймали, на троих они получили 29 лет колонии строгого режима. В суде все представили как драку. С чем категорически не согласна мать Вадима, Валентина Сергеева. Женщина считает, что это был разбой, отягощенный убийством.
Семь лет она добивается, чтобы надлежащим образом было проведено расследование убийства ее сына. Также она просит провести проверку по факту ненадлежащего оказания медицинской помощи Вадиму. Валентина Дмитриевна считает, что ее сына можно было спасти, если бы ему вовремя была сделана операция.
На все обращения она получает одни отписки. Отчаявшись добиться справедливости, несчастная мать была вынуждена выйти с плакатом на одиночный пикет.
О событиях того страшного июньского дня и как долго ей приходится добиваться справедливости, она рассказала спецкору «МК».
* * *
— Мы живем в пригороде Брянска. У нас — многодетная семья, Вадим был самым младшим, третьим по счету, — рассказывает Валентина Дмитриевна. — У нас всегда был большой огород, мы держали коров. С детских лет приучали детей к труду. Муж мой сильно болел, был на инвалидности. Больше всех по хозяйству мне помогал именно Вадим, будучи мальцом, чувствовал ответственность за семью. 90-е годы были трудными. Свой первый заработок он принес мне в 14 лет. Выкапывал из земли металлолом, сдавал его и получил за это 150 рублей. Потом все лето работал пастухом. На вырученные деньги купил мне костюм-тройку и сам оделся к школе.
Во многом Вадим был наивным, верил в справедливость, помогал всегда и соседям, и одноклассникам, и просто случайным знакомым.
— Когда ему было 12 лет, он помог женщине без определенного места жительства, — делится с нами Валентина Дмитриевна. — Внезапно выпал снег, резко похолодало. Она осталась на улице. И сын принес и отдал ей дедов фронтовой тулуп. Проводил женщину на электричку и дал ей на дорогу 10 рублей.
Решив стать машинистом электропоезда, Вадим поступил в профессиональный лицей железнодорожного транспорта, был избран профоргом. Получив вторую специальность проводника пассажирского поезда, исколесил на каникулах половину страны.
— Сын серьезно занимался дзюдо, в совершенстве владел приемами рукопашного боя. К тому же хорошо учился, мог не идти в армию, а сразу поступить в институт. Но сказал: «Если все будут «косить», кто тогда будет служить?» Я просила Вадима: «Будь осторожней! Береги себя». Он ведь чудом не попал в ноябре 2009 года на «Невский экспресс», который следовал из Москвы в Санкт-Петербург. Он был в резерве проводников, подрабатывал. В тот день его в последний момент перебросили на поезд, который отправлялся в Николаев. Когда был в пути, пришло сообщение, что «Невский экспресс» подорвали террористы, при крушении погибли 28 человек, более 130 человек были ранены. Судьба тогда отвела от Вадима беду... Ранее, в детстве, в грозу, рядом с ним оборвалась линия электропередач, током убило телку, а его просто отбросило на несколько метров. Сын остался жив. А когда уходил в армию, сделал на ноге наколку «Вадим». Сказал: неизвестно куда попаду, время страшное, если убьют, то хоть смогут определить, как звали.
— Куда попал служить?
— Вадим был спортивным, ростом 1 метр 90 сантиметров, попал в Раменское, на базу специального назначения Федеральной службы охраны РФ. За год продвинулся, стал сержантом. Помню, когда первый раз приехала к нему в часть, мне передали, что командир хочет увидеть мать Сергеева, которая воспитала такого сына-богатыря. Я потом часто приезжала к ним в часть, все меня хорошо знали, благодарили за Вадима, отмечая его честность, благородство, доброжелательность, силу воли. Сына хотели оставить служить по контракту в Гараже особого назначения. Он еще до армии получил водительские права, все умел. Также предлагали дать направление в академию Федеральной службы охраны РФ, которая располагается в Орле, чтобы потом он вернулся служить в часть офицером. Но Вадим был сильно привязан к дому, любил родную Брянщину, его из армии ждала девушка Наташа. Мы готовились к свадьбе.
Вернувшись в ноябре 2010-го из армии, Вадим работал в строительной бригаде, потом устроился на железную дорогу контролером-кассиром.
— Охраны тогда с ними не было. Посадочные бригады не давали садиться в электропоезда безбилетникам, люди опаздывали… В общем, сплошная нервотрепка. Эта работа была совсем не для Вадима, — рассказывает Валентина Дмитриевна. — Он оттуда ушел. С мая начал работать в железнодорожном цеху Брянского машиностроительного завода учеником машиниста электровоза. Работа была тяжелая, днем жара в кабине доходила до 40 градусов, руки у сына были постоянно в мазуте. Но он был в восторге от того, что может вести такую махину. В ночную смену по свободным веткам они гоняли локомотивы, испытывали двигатели. Через 6 месяцев он должен был стать машинистом, приступить к самостоятельной работе. И тут случилось непоправимое…
Валентина и сейчас в малейших деталях помнит тот день, 28 июня 2011 года. Это был ее день рождения.
— Утром я проводила Вадима на работу. Он работал в дневную смену — с 8 утра до 20 час. Обычно садился на платформе Бордовичи и ехал до станции Красный Профинтерн. Обратно, бывало, возвращался домой с платформы Орджоникидзеград, расположенной в Брянске. В тот день сын предупредил, что немного задержится, попросил не волноваться. Я знала, что после работы он побежит покупать мне подарок. Мы планировали совсем немного посидеть за праздничным столом, потому что в ночь мне нужно было выходить на работу. Я работаю медсестрой в госпитале ветеранов. Готовила праздничный стол. Вдруг прибежала невеста сына, Наташа. Поделилась своими подозрениями. Она говорила с Вадимом по телефону, когда он кому-то сказал: «Что тебе надо?» А потом услышала звуки ударов, странные шорохи, крики «на, на, на», женский голос сказал: «Может, хватит?» и раздался звук расстегивающейся молнии. Это было в 22.25, соединение длилось 4 с лишним минуты. А вскоре телефон был отключен.
Несчастная мать, хлопоча у праздничного стола, еще не знала, что ее 22-летний сын находится в бессознательном состоянии в городской больнице №1 как 40-летний бомж по имени Андрей.
На платформе Орджоникидзеград он ждал электричку. Вечером они ходили с большим интервалом.
В это время на платформе находилась компания подвыпивших молодых людей, которые продолжали пить пиво. Вместе с ними были студентки медицинского училища. Один из парней обидел девушку, назвав ее некрасивой, потом стал нецензурно высказываться в ее адрес. Та расплакалась и ушла. Вадим с его обостренным чувством справедливости сделал молодому человеку замечание, негоже, мол, так обращаться с прекрасным полом. Его друзья в ответ повели себя агрессивно, послышались угрозы. Вадим еще пытался предотвратить конфликт, отойти в сторону. Но «стая» стала наступать… Двухметрового гиганта, в руках у которого были торт, цветы и подарок для мамы, свалили на землю. И началось жестокое избиение. Нелюди били парня втроем руками и ногами. Когда Вадим попытался подняться с асфальта, один из нападавших со всей силы прыгнул ему на голову. Свидетели потом рассказали, что следом и остальные стали с разбега прыгать на голову несчастному парню. Избиение продолжалось 4 минуты. Больше он не вставал.
Свидетелем расправы стал местный житель Клименков, который в это время проходил по пешеходному мосту через железнодорожные пути. Спустившись с лестницы, он сообщил полицейскому, что на платформе несколько парней избивают ногами лежащего мужчину. На дежурстве в тот вечер в линейном отделе полиции был прапорщик Аршавский. Когда он поднялся на платформу, нападавшие уже скрылись.
Вадим лежал на животе и хрипел. Документов при нем обнаружено не было. Один из нападавших, Ефимочкин, украл его сумку. В ближайшей подворотне он вытащил из нее служебное удостоверение, деньги и сотовый телефон.
Следом вся подвыпившая компания вместе с девицами, на глазах которых произошло страшное избиение, отправилась в ночной клуб «Солярис». Никто из студенток, будущих медиков, не попытался оказать Вадиму помощь, никто из них не позвонил и не вызвал «скорую». Парня просто оставили умирать на платформе.
Вскоре на место происшествия прибыла оперативная группа. Чуть ранее Вадима осмотрела фельдшер «скорой». Вадим в бессознательном состоянии был доставлен в городскую больницу №1 как неизвестный бомж под именем Андрей.
* * *
Это официальная версия, которая была озвучена в суде. Сначала удалось задержать Анатолия Ефимочкина, который украл у Вадима сотовый телефон, вставил в него свою симку и продолжал его использовать. Остальных участников кровавой расправы задержали благодаря показаниям Ефимочкина. Бежицкий районный суд города Брянска признал их виновными по части 4 статьи 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего»). Сергею Рычкову дали 10 лет колонии строгого режима. Анатолию Ефимочкину учли еще и кражу, он получил 10 лет и 3 месяца «строгача».
Евгений М. на момент совершения преступления был несовершеннолетним. Это у него после расправы над Вадимом руки были по локоть в крови. Он пытался вытереть их об траву, но тщетно. Отмыть руки ему удалось только в туалете ночного клуба. Ему дали самый маленький срок — 9 лет тюрьмы. Начало срока он отправился отбывать в колонию для несовершеннолетних.
Валентина же считает, что это была не драка, как представили в суде, а нападение с целью ограбления.
— Свидетели рассказывали, что в руках у сына в тот вечер были торт, цветы и какой-то плоский предмет, очень похожий на картину. Сверток был упакован в бумагу. Нападавшие потом признавались, что подумали, что это ноутбук. Было известно, что Вадим работал контролером-кассиром, собирал деньги. В этот день у него с собой была сумочка через плечо. Мало кто знал, что он уже работает в железнодорожном цехе. Видимо, подумали, что он возвращается с выручкой.
— Что известно о нападавших?
— Это компания отморозков, которые нигде не работали, один из них ранее был судим за разбой, другой — за распространение наркотиков. Они пригласили студенток скрасить им досуг. Из показаний одной из девиц, Радченко, следует, что ее кавалер, Ефимочкин, попросил пригласить на встречу девчат, она и привела студенток медучилища. Та же Радченко потом говорила, что Вадим подошел и нагло ударил Рычкова в глаз. Сын служил в ФСО. Они по восемь часов в день занимались рукопашным боем. Их обучали 8 месяцев, чтобы потом они 3 месяца стояли в охране на воротах. У него рост был 1 метр 90, вес — 114 килограммов. Неужели он не смог бы отразить атаку этих недорослей? У него и врагов-то никогда не было. Я думаю, что, зная силу своего удара, он принципиально не стал ввязываться тогда в драку на платформе. Свидетели рассказывали, что сын лишь пытался защитить лицо руками. Ни на одном из нападавших не было обнаружено никаких повреждений. Я не верю, что один из этих хиляков мог схватить его за торс и повалить на платформу. Скорее всего, на него напали со спины, втихаря.
Нападавших было четверо, троих посадили. Вину четвертого так и не доказали. По иронии судьбы, мамка Сергея Рычкова приводила его к нам сопливого на прием, когда я работала в ЛОР-отделении медсестрой. Как раз в тот момент сын приходил ко мне в отделение, чтобы помочь покрасить автоклав. А тому же Толе Ефимочкину я делала уколы. Кто бы мог подумать, что эти сопляки потом убьют моего сына?!
— Чем Вадима били?
— Они говорят, что руками и ногами. Суд установил умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Все это было сделано для того, чтобы смягчить приговор. Если бы расследование было проведено надлежащим образом, срок у этой троицы был бы от 12 лет строгого режима и вплоть до пожизненного. Я считаю, что все обстоятельства указывают на разбой, отягощенный убийством. Специально все представили как драку, чтобы снизить степень вины нападавших. Характер повреждений говорил о том, что на него напали. У сына была открытая черепно-мозговая травма. Я показала потом результаты экспертизы независимому судмедэксперту, женщина-врач сказала, что Вадима, скорее всего, оглушили. Когда его добивали, он был без сознания, в беспомощном состоянии, а это — отягощающее обстоятельство.
— Как Вадим оказался в больнице под чужим именем?
— У меня есть справка со Станции скорой помощи, что вызов поступил от дежурного полицейского с вокзала в 22.47. Кто-то из пассажиров, увидев стоящую на переезде «скорую», бросился к машине и сказал медикам, что на платформе в луже крови лежит человек. Фельдшер ехала к другому больному, позвонила на станцию, попросила, чтобы по тому адресу направили другую бригаду, а сама кинулась на платформу, где требовалась экстренная помощь. По ее словам, там собралась уже толпа народа. И каким-то невероятным образом уже смогли установить личность, что избитый — это Андрей, бомж. Об этом ей сообщил прапорщик Аршавский. Я думаю, это было сделано специально, чтобы его выдать за человека без определенного места жительства, а потом похоронить как бомжа. И все, концы в воду. Никто из родственников не станет возмущаться, качать права, как в центре города, на вокзале, где кругом установлены видеокамеры, рядом стоит машина УВД, за 4 минуты практически убивают человека.
Когда родные к 23.00 так и не дождались Вадима дома, на станцию Орджоникидзеград поехал его старший брат. Дежурный полицейский сказал, что неизвестные избили мужчину, которого увезли в больницу. На платформе он увидел лужу крови. А потом по одежде и наколке на ноге опознал в реанимации младшего брата. Вместо лица у него было кровавое месиво.
— Через час мы все уже были в больнице, — рассказывает Валентина. — Наколка «Вадим» никого из медиков не смутила. В карточке у него было написано: бомж Андрей. Ему поставили возраст 40 лет, еще и написали, что он был в состоянии алкогольного опьянения. Хотя никакой экспертизы не проводилось. Я думаю, что это было сделано специально. Мол, асоциальная личность. А Вадим вообще не пил. При таких повреждениях, открытой черепно-мозговой травме, многочисленных переломах, кровоизлияниях, требовалась срочная операция. Причем без согласия родственников, без личного согласия пострадавшего. Действовать нужно было быстро, по показаниям. Нужно было косточки сцепить специальными железными спаечками, гематомы все отсосать, вымыть. Там счет шел на минуты. Но это же надо у операционного стола стоять всю ночь. А зачем им заморачиваться, если тут бомж, к тому же пьяный... Они помазали ему голову зеленкой и написали, что оказана первичная хирургическая помощь.
* * *
Две недели Вадим Сергеев находился в коме. И умер, не приходя в сознание, от отека головного мозга.
— Врачи мне лично говорили: «Все нормально, не волнуйтесь, очухается». Я вставала на колени, руки им целовала, умоляла спасти моего сына. Все это время он сам дышал. Нужно было вызвать из Москвы санавиацию или в Брянск привезти опытных нейрохирургов, чтобы они попытались помочь. Ничего этого сделано не было.
Валентина Сергеева говорит, что всю жизнь проработала в медицине, немало лет отдала той же первой городской больнице. А теперь 7 лет не может добиться, чтобы ей показали историю болезни сына.
— Мне важно увидеть, что врач написал, который его осматривал при поступлении. Какие он привел обоснования. Но они же мне ничего не дают посмотреть, ссылаются на врачебную тайну. Говорят, что акты экспертизы качества медицинской помощи содержат информацию, которая является конфиденциальной. Пишут только, что помощь была оказала правильно. Нарушений не установлено. Подсовывают результаты компьютерной томографии, где написано, что все у сына хорошо. И это при его-то травмах. Я предполагаю, что это исследование другого человека, они просто переписывают сейчас историю болезни сына.
Между тем в заключении судебно-медицинской экспертизы было указано, что Вадим Сергеев в результате избиения получил открытую черепно-мозговую травму, перелом наружной стенки правой глазницы с распространением на основание черепа с повреждением правого крыла основной кости. А также перелом спинки носа, стенки правой верхнечелюстной пазухи, у парня было кровоизлияние под мягкими мозговыми оболочками больших полушарий головного мозга.
Эксперт указал, что травма была причинена не менее чем от восьми воздействий твердых тупых предметов, которые могли быть обувью нападавших.
— Я написала заместителю председателя правительства Брянской области Николаю Михайловичу Щеглову, который курировал тогда образование, здравоохранение и физкультуру. Он пригласил представителя страховой компании, заведующего нейрохирургического отделения Брянской городской больницы №1 Николая Ивановича Ершова. Я пришла не с пустыми руками. Нашла в областной больнице похожую операцию, которая была проведена при подобных травмах, которые были у сына. Они все сидели, молчали… Я написала заявление в Следственный комитет с просьбой провести проверку по факту ненадлежащего оказания медицинской помощи моему сыну. С декабря жду ответа. Они, в свою очередь, переслали мое заявление в транспортную прокуратуру, а она не занимается вопросами неоказания помощи в городской больнице. И все опять идет по кругу... В Москве была проведена экспертиза, и там были указаны замечания. Но врачи городской больницы №1 с ними не согласились, послали материалы на экспертизу в Тулу, потом в Смоленск… Я должна узнать правду, чтобы спокойно умереть.
— Студентки-медички были как-то наказаны?
— Они проходили по делу как свидетели. А ведь по сути бросили сына умирать на платформе. В Уголовном кодексе предусмотрена 125-я статья «Оставление в опасности». Преступление выражается в бездействии, в несовершении каких-либо действий при наличии угрозы для здоровья либо жизни другого лица. Но этим девицам все сошло с рук. У той же Радченко дядька был директором департамента здравоохранения Брянской области. Его сейчас уже нет в живых. Когда я пришла к руководству медучилища, в котором и сама училась, и сказала: как вы можете давать этим студенткам дипломы? На что мне заместитель директора по воспитательной работе Любовь Васильевна Бирюкова сказала: «Не ваше собачье дело. Эти девочки — неприкасаемые». Все они сейчас работают медсестрами.
Кстати, трое подсудимых — Ефимочкин, Рычков и Евгений М. — сочли наказание слишком суровым и обжаловали решение суда. Однако их кассацию Брянский областной суд не удовлетворил.
— Евгений М. уже дважды подавал заявление на условно-досрочное освобождение (УДО). Требовалось наше согласие. Мы, конечно, его не дали. В общем, ходим и оглядываемся. У двух других осужденных скоро также появится возможность подать на УДО. Выйдут, будут радоваться жизни, а моего Вадима нет. А нам между тем некто звонит с угрозами. Недавно подожгли могилу сына.
Также Валентина Сергеева добивается, чтобы было надлежащим образом проведено расследование избиения ее сына, которое привело к его смерти.
— После трагедии, опознав в бомже Андрее Вадима, мы поехали на вокзал, — рассказывает Валентина. — В полиции нам сказали, что найти нападавших с ходу не получилось. Когда мы заговорили о бездействии полицейских, услышали: вы это не докажете.
Мы сами нашли свидетеля Клименкова, с его слов 29 июня был составлен фоторобот, который был похож на Евгения М., и ориентировка. Клименков скитался, ночевал где придется, просил подаяние. С его слов, полиция наблюдала, как избивали сына, но не вмешивалась в разборки, считая это дракой. Удивительно, но на суде показания от имени Клименкова давал совершенно другой человек без документов. Кто привез его в суд, неизвестно. Была явная подмена свидетеля. Мы искали Клименкова, но не нашли, нам сказали, что он умер. А на суде вдруг воскрес…
По словам Валентины Сергеевой, согласно регламенту, на железной дороге должны были быть установлены камеры видеонаблюдения.
— Я пыталась добиться, чтобы нам предоставили эти видеозаписи. На них сразу было бы видно, кто что делал. Но все безрезультатно. Куда они делись? Я писала в Генеральную прокуратуру, обращалась в Следственный комитет к Бастрыкину, чтобы были привлечены к уголовной ответственности сотрудники линейной полиции вокзала, которые не обеспечили безопасности пассажира Сергеева. Через два года полицейскому Аршавскому вынесли строгий выговор. Но что ему строгий выговор? Он уже закончил учиться, стал офицером. Я добиваюсь справедливости и не отступлюсь, несмотря на угрозы. Недавно, например, мне позвонили и, представившись сотрудниками следственного отдела, сказали: если я не прекращу писать во все инстанции, меня привлекут к уголовной ответственности сроком до трех лет за дискредитацию правоохранительной системы.
Все обращения матери спускаются в местное следственное управление и в Брянскую прокуратуру.
— Они же сами здесь в отношении себя проводят проверки, пишут отчеты и отправляют в Москву, — говорит Валентина Дмитриевна. — Где мне еще искать правду?..
