«90% от того, что зарабатываю, трачу на общественные проекты»
— Можете немного рассказать о себе и своем волонтерском прошлом?
— Я родом из Тверской области, из города Кимры. Учился в обычной провинциальной школе. Был очень свободолюбивым, не признавал никаких авторитетов, за что меня в 8-м классе из школы выгнали, — рассказывает Олег Мельников. — И начались, как у Максима Горького, «жизненные университеты». Все познавал самостоятельно. Занялся бизнесом — у меня были свой компьютерный клуб и рекламная компания, которую я создал еще в 11 лет. Неплохо зарабатывал, поэтому не видел смысла поступать в институт. До сих пор жду, когда мне в жизни пригодятся интегралы, но этого не происходит.
— Как возникла идея создать общественное движение «Альтернатива»?
— Я давно, еще в начальной школе, начал активно заниматься общественной деятельностью. Вместе с друзьями мы помогали по хозяйству бабушкам, ветеранам и местному дому малютки. Периодически убирали набережную реки Волги.
В 2010 году я участвовал в защите Химкинского леса, через который намеревались проложить трассу. Но в итоге понял, что политика в том виде, в котором она тогда существовала, мне не интересна.
Тогда же знакомый рассказал о том, что в Дагестане на одном из частных кирпичных заводов удерживают его друга. Попросил у меня помощи. Мы поехали его освобождать.
— Не боялись, что сами можете оттуда не вернуться?
— Я мало чего в жизни боялся. Такое вот мировоззрение. К тому же в Дагестане мы нашли местных ребят, которые согласились нам помогать. И до сих пор помогают.
Мы общались с местными перевозчиками кирпича, говорили, что хотим купить крупную партию товара. По их наводке под видом покупателей объезжали один кирпичный завод за другим. Пока наши местные помощники-активисты торговались, я ходил якобы смотреть кирпич, а на самом деле активно общался с работниками. Интересовался, по доброй воле они оказались здесь или их удерживают насильно. В результате нашли и освободили не только того, кого искали, но и еще пять пленников.
— Как они оказались в неволе?
— Схема была одна. Люди из поселков и деревень ехали покорять Москву или другой крупный город. Их встречали вербовщики, обещали хорошую работу. Про Северный Кавказ и Дагестан при этом не говорили, упоминали только, что работать предстоит на юге страны. А потом предлагали отметить трудоустройство. Человека поили водкой, в которую подмешивали клофелин. И он приходил в себя уже на кирпичном заводе в Дагестане.
Ничего этим бедолагам, конечно, не платили. Сначала они отрабатывали деньги, которые за них заплатили, а потом долг их только рос. Периодически все они пытались бежать. Шли на вокзал вдоль дорог. Местность-то не знали. Их ловили, избивали и возвращали хозяину. Мы встретили там 29-летнего парня, который за 11 лет пытался бежать 23 раза и каждый раз потом оказывался у нового владельца.
— Как реагировали на ваше появление хозяева-«рабовладельцы»?
— Они принимали нас за сотрудников правоохранительных органов или ФСБ. И были так напуганы и обескуражены, что не требовали даже предъявить документы. Надо заметить, что среди наших добровольных помощников были в том числе и действующие сотрудники милиции. К сожалению, доказать, что человека удерживали насильно, очень сложно. Хозяева кирпичных заводов, оправдываясь, говорили, что приютили человека, оказавшегося на улице, предоставили ему кров, поили-кормили, он помогал чем мог, хотели ему заплатить, но возникли временные трудности…
Когда, освободив из рабства пять человек, мы вернулись в Москву, я думал, что это сенсация. ХХI век, а тут люди оказались рабами. Мы разослали в различные издания порядка сорока пресс-релизов. В результате никто ничего не написал. Журналистам эта тема показалась странной, хотя у нас были и фотографии, и видеосъемка.
— Но вы продолжили вызволять людей из неволи?
— Это не было целью всей моей жизни. Я думал, что это будет лишь разовая поездка. Об этом случае в Дагестане мы рассказали у себя в группе ВКонтакте, и к нам стали обращаться родственники пропавших людей, у которых были подозрения, что их близких удерживают в неволе. В частности, пришло очень много заявок из стран СНГ. Самое удивительное, что к нам стали обращаться также сотрудники полиции из отдаленных регионов, которые просили нас помочь в освобождении тех или иных граждан. Мы думали, что продолжим этим заниматься 3–4 месяца, в итоге выдергиваем людей из рабства, восстанавливаем им документы, оказываем им правовую помощь уже седьмой год.
— Государственные структуры оказывают вам какую-то финансовую помощь?
— Нет. Мы остаемся волонтерской правозащитной организацией. К сожалению, у нас дикий дефицит бюджета. Все мероприятия по освобождению людей из неволи мы проводим на свои деньги. Нам периодически поступают пожертвования от неравнодушных людей, но это примерно 5% от общего нашего бюджета. В основном же на поддержку «Альтернативы» идут средства от моего бизнеса. У меня есть два небольших завода — по производству технических газов и по переработке вторсырья. Плюс я содержу гостиницу. 90% от того, что зарабатываю, я трачу на общественные проекты. Слава богу, жена меня понимает и во всем поддерживает. Мы искренне надеемся, что эту деятельность возьмет на себя какая-то крупная общественная организация, но пока этого не происходит. Мы нередко слышим, что мы мошенники и таким образом пытаемся заработать. Всем таким людям мы предлагаем прийти, забрать у нас эту деятельность, чтобы заработать.
— Сколько всего волонтеров в «Альтернативе»?
— Костяк составляют примерно 20 человек. Это люди с разным мировоззрением, с разными политическими взглядами, есть среди добровольцев либералы, коммунисты, националисты. Но они объединились, чтобы бороться с несправедливостью — современным рабством.
Мы имеем представительства в разных странах — как в Европе, так и в Израиле, Иордании, Южном Судане, Зимбабве, Нигерии. Несмотря на значительные финансовые проблемы, мы расширяемся.
— Тебе не задают вопросов, зачем тебе все это?
— Когда только начинал свою деятельность, осознал, что бороться с рабством в Дагестане бесполезно, нужно начинать с Москвы. Потом понял, что в Москве бороться с рабством бесполезно, надо охватывать всю Россию, потому что существует разветвленная сеть поставщиков «товара». Вскоре пришло осознание, что на самом деле действуют международные картели, которые поставляют к нам живой товар из того же Узбекистана, Нигерии, Таиланда, Вьетнама, и с этим злом нужно бороться по всему миру.
— Вы ведь освобождаете людей еще и из «нищенского» рабства?
— Все началось в 2012 году. К сотрудникам полиции обратилась женщина по имени Людмила, которая утверждала, что ее удерживают цыгане и заставляют попрошайничать. У нее не было документов, правоохранителям некуда было ее селить на время расследования — и они сдали ее с рук на руки нам.
Тогда же мы поняли, как устроена мафия нищих. В Москве и других крупных городах попрошайки делятся на две категории: мошенники и рабы. Все точки стоят денег. Есть специальные «смотрящие». Попрошайки за день зарабатывают от 7 тысяч до 15 тысяч рублей, но реально хозяева оставляют им сущие копейки. Они работают в основном за жилье и еду.
Мы помогли восстановить документы Людмиле и отправили ее домой. Потом удалось вызволить из рабства еще двух бабушек с Украины. Одна из них, баба Катя, была родом из Луганской области, жила там в доме престарелых. Еще в юности она потеряла зрение, ее обманом привезли в Россию, пообещав по какой-то специальной программе сделать операцию, после которой она хоть и в очках, но сможет видеть. В результате по приезде ей зашили веки и выставили около Курского вокзала просить милостыню. И чем больше у нее гноились глаза, тем больше ей подавали. Люди, бросая деньги, просто успокаивали свою совесть. Никто не хотел узнать, какие у нее проблемы и почему она оказалась на улице. По-настоящему участие проявила лишь одна девушка, которая расспросила бабушку и связалась с нами.
Мы забрали слепую старушку с вокзала, купили ей билет на поезд, вернули на родину. Потом я узнал, что когда в Луганской области начались боевые действия, ее дом престарелых эвакуировали.
В общей сложности в разных городах нам удалось освободить из рабства около 60 нищих. Много инвалидов и пожилых людей мы отправили домой в Одесскую область. Там традиционно активно действуют молдавские цыгане. В их лапы попадают одинокие, социально незащищенные старики и инвалиды. Бедолагам предлагают работу в Москве, а потом, отобрав документы, выставляют на улицу просить милостыню. Все деньги идут в карман мошенникам-«рабовладельцам». Каждый раз, когда люди кидают нищим купюры и монеты, они фактически оплачивают боль, страдание и смерть этих людей. И поддерживают рабство.
— Расскажите, как ваша инициативная группа пыталась внедриться в мафию нищих.
— Был такой опыт. Переодевшись нищими, мы хотели выявить всю преступную группу и выйти на тех, кто «крышует» попрошаек. Выбрали одну из самых хлебных точек у храма Блаженной Матроны на Таганке. Я, облачившись в камуфляж, сел в инвалидное кресло. Паломники мне стали кидать монеты. Не прошло и часа, как ко мне стали подходить старушки-нищенки, а потом и мужики на костылях, и все в один голос твердили, что здесь просто так стоять нельзя. Территория давно поделена, определено, кто и сколько часов стоит, а владельцы — два бывших каратиста.
Через два дня ко мне подошел «смотрящий» этой точки, некий Антоха, поинтересовался, от кого я здесь стою, пообещал проблемы. Когда он пошел разбираться с моим «хозяином», нашим активистом, ему один из нищих показал на машину журналистов, которые вели скрытую съемку. Операция сорвалась. Хотя Антоху мы и передали правоохранителям, у нас была диктофонная запись, где он говорил, что половину собранных денег мы должны отдавать ему, но до конечного владельца так и не добрались. Но мы обязательно повторим эту акцию в другом месте.
«Полиции сложно бывает собрать на «рабовладельцев» доказательную базу»
Еще одна ключевая фигура в «Альтернативе» — координатор направления по работе с волонтерами Андрей Рагулин.
— Я родом из Приморского края. В свое время окончил промышленно-экономический техникум, — рассказывает Андрей. — В 2012 году переехал в Питер, был организатором патриотического движения «Русские пробежки», которое было направлено на пропаганду здорового образа жизни и спорта в обществе. Также участвовал в различных общественных проектах. В частности, занимался помощью русским беженцам из Чечни. Тогда же через координатора «Альтернативы» по Санкт-Петербургу познакомился с Олегом Мельниковым. С 2014 года мы начали работать вместе. Поехали в Донбасс. У меня в Питере был свой бизнес, сервисный центр и фотоцентр. Думал, что еду на две недели, а получилось, что остался там почти на год. В Донбассе мы столкнулись с проблемой военнопленных, поняли, что этим никто не занимается. Мы самоорганизовались, стали участвовать в переговорах с украинской стороной. Как представитель «Альтернативы» я вошел в комиссию по делам военнопленных министерства обороны ДНР. За то время, что я был в Донбассе, нам удалось обменять порядка 300 человек.
Также мы занимались поиском пропавших без вести с обеих сторон, эксгумацией погибших. То есть выполняли работу по поиску людей — как живых, так и мертвых.
Украинским военнопленным оказывали медицинскую помощь, их обеспечивали по возможности всем необходимым. Они были подлечены, одеты. Родственникам сообщали, что они действительно находятся в плену и ждут обмена. Люди, которых нам передавали в ДНР, были в удручающем состоянии. Нередко им требовалась неотложная медицинская помощь. Их держали в камерах, не вызывая к ним ни медсестер, ни врачей.
Хорошо запомнил обмен военнопленными на линии разграничения в феврале, когда морозы трещали под 30 градусов. Украинская сторона передала нам людей, которые были без обуви, в перемотанных проволокой портянках. В таком виде им пришлось стоять на снегу несколько часов. Также мы получали по обмену людей с выбитыми зубами. Им в качестве акта устрашения затолкали в рот гранату Ф-1. Были люди, кому раскаленным штык-ножом вырезали на груди слово «сепар». Одного военнопленного перевозили на вертолете из Мариуполя в Харьков, привязав снаружи к стойкам шасси. И таких страшных историй было не счесть.
Освобожденных из плена мы селили в общежитии, выдавали им документы. Мой бизнес в Питере за то время, что я был в Донбассе, приказал долго жить. Все мое оборудование просто вынесли из офиса, а принтер переправили в Донбасс. На нем мы и печатали бывшим военнопленным документы. Помимо меня в команде были еще четыре человека, это были местные ребята, которые успели повоевать. Уехал я из Донбасса в июле 2015-го, когда наша комиссия была переформирована и стала работать уже при министерстве госбезопасности ДНР.
— Чем занялись, вернувшись в Россию?
— Стал активно участвовать в операциях, которые проводили волонтеры «Альтернативы». Осенью 2015 года мы ездили в Мытищи вызволять инвалида-колясочника, которого удерживали цыгане и заставляли попрошайничать. Мужчина смог дозвониться до матери и рассказать о своей ситуации. По его описаниям мы знали только район, где его поселили на съемной квартире, и какой магазин находится рядом с домом. Методом исключения нашли нужное здание. Стали расспрашивать соседей. Узнали, что в одном из подъездов действительно живет инвалид-колясочник, которого увозят на машине рано утром и привозят поздно вечером. Мы поднялись к нему в квартиру, выяснили, что мужчина находится там один, ключей у него нет. Вызвав правоохранителей, нашли через консьержку собственников квартиры. Вместе с ними зашли в дом, освободили этого инвалида. Он рассказал свою историю. У мужчины был сахарный диабет, после осложнений ему отняли ноги. В Москву заманили обманным путем, пообещав легальную работу на одном из предприятий для инвалидов. Мы купили ему билет на поезд и отправили в сопровождении нашего волонтера на Украину к матери.
В ноябре 2017 году нам позвонила на «горячую линию» одна из верующих девушек и сообщила о женщине в инвалидной коляске, которую удерживают и заставляют попрошайничать у метро «Планерная» и «Речной вокзал», а денег не платят. Мы приехали, забрали Елену с точки, поместили ее в хостел. Ей было около сорока лет, но выглядела она лет на 15–20 старше. Родом она была из Донбасса, жила рядом с поселком Енакиево. У нее было высшее образование. Когда начались боевые действия, она уехала в Одессу. Приходила там на пункт, где бесплатно раздавали еду. А в этом месте как раз очень активно работают цыгане, которые вербуют людей и отправляют на заработки в Россию. И только на месте люди понимали, что предстоит работать «на паперти», просить милостыню.
По рассказам Елены, она собирала в месяц около ста тысяч, но ей оставляли на расходы только две тысячи. Когда она стала возмущаться, у нее отобрали паспорт, обещали убить. После этого она два месяца работала бесплатно.
Когда мы приехали с полицией в частный дом в Химках, где Елена жила, чтобы забрать ее документы, хозяева-«рабовладельцы» пошли в отказ. Деньги, мол, Елене платят, но ей все мало. Ей всячески помогали, предоставляли кров, питание, а она, неблагодарная, наговаривает теперь на своих благодетелей. Привлечь таких людей к ответственности проблематично, полиции очень сложно бывает собрать на них доказательную базу. Статья 127 УК РФ о «незаконном лишении свободы» не описывает предметно, что именно считается рабским трудом.
По договоренности с украинской организацией по противодействию торговле людьми мы отправили Елену в Киев. У них есть свой реабилитационный центр, действует специальная шестимесячная программа адаптации. Там с Еленой работали различные специалисты, ей платили пособие, а потом помогли устроиться на работу.
«Стараемся минимизировать риски»
В этом году на свой день рождения, 23 апреля, Андрей Рагулин полетел в Карачаево-Черкесскую Республику.
— Мой знакомый, кто также занимался в Донбассе поиском пропавших без вести людей, написал, что его сослуживец находится там в рабстве. Дал контакты Виктора, мы начали с ним переписываться. Выяснилось, что он находится в этом горном регионе вместе с одной женщиной, Натальей, уже 11 лет. Мы взяли с собой журналистов программы «Жди меня». Они искали женщину, которая была очень похожа на ту, что удерживали в Карачаево-Черкесии. Встретились в Краснодаре с нашим координатором, арендовали машину и выехали в горы.
Поиски осложнялись тем, что они лишь на словах могли описать место, где находятся, но на карте обозначить его не могли. Звонить им было нельзя, мы только списывались, все звонки их контролировались. Нам пришлось немало покружить по местности, прежде чем мы нашли нужную ферму. На месте нас уже ждала Наталья. Она успела под кустами спрятать свои вещи. С ходу прыгнула к нам в машину. Связались с Виктором, он переправился с фермы через горную реку, сел к нам в машину, и мы тут же нажали на газ.
По дороге узнали, что пленники сменили несколько хозяев, их то перепродавали, то просто передавали по дружбе. Денег не платили. Ели они один раз в день, когда возвращались с пастбища. Виктор и Наталья поделились, что просили у хозяина сладкой газировки, а он только отмахивался, мол, денег нет. Хотя у него было большое поголовье скота и сам он ездил на джипе. Как-то сыновей хозяина не устроило то, как пленники разговаривают с их отцом, и они избили их железной арматурой. Несколько раз они пытались бежать, добирались до Черкесска, садились в автобус, но по дороге их снимали и возвращали в горы.
А потом у Виктора появился телефон. Смартфон подарил ему житель соседнего аула за то, что он вместе с хозяйским скотом пас и его коров. И Виктор смог связаться со своим товарищем, с которым они вместе воевали в Чечне.
Уже оказавшись в Черкесске, мы позвонили хозяину, у которого Виктор и Наталья работали, и сказали: «Если хотите отделаться малой кровью, привезите паспорта людей, которых вы удерживали в рабстве». Он в ответ стал нам угрожать… Доверия к местным полицейским у нас не было, поэтому срочно пришлось выехали в Краснодар. Привезли освобожденных в Москву, восстановили им документы. Сейчас Виктор работает в Подмосковье на железной дороге, а Наталья в Тверской области трудится в одном из продуктовых магазинов.
Но на этом черкесская история, по словам Андрея Рагулина, не закончилась. Бывшие пленники рассказали, что в горах находится в рабстве еще один мужчина по имени Алексей. Его удерживают на горных пастбищах уже 12 лет. И дали его контактный телефон.
— Нам долго не удавалось с ним связаться. Как только мы с Виктором и Натальей покинули Черкесск, Алексея тут же перевезли на высокогорное пастбище пасти коней, — рассказывает Андрей. — Сотовой связи там не было. Мы ждали, когда его обратно спустят в конюшню, в аул. 26 июня должна была выйти передача «Жди меня», мы понимали, что после этого вообще можем потерять Алексея. Поэтому 14 июня, как только он вышел на связь, я сел на самолет и отправился в Краснодар. Дальше действовали уже по накатанной схеме. С нашим координатором по Краснодару арендовали машину и выехали в Карачаево-Черкесию. Алексей, описывая место, где он находился, говорил, что одни приезжие люди сообщали, что они с такого-то аула, вторые называли другой аул. Разброс был в 70 километров.
В первый день мы объездили весь этот участок. Заезжали высоко в горы, но ориентира — вагончиков — так и не нашли. Пришлось возвращаться на ночевку в Черкесск. С Алексеем связь пропала, но нам удалось дозвониться до Виктора, которого мы недавно освободили. Так получилось, что его на какое-то время отправляли в ту высокогорную кошару, где Алексей работал постоянно. Виктор помог нам сориентироваться. Асфальтированной дороги там не было. Мы три часа по серпантину на малой скорости поднимались в горы. Уже смеркалось, ехали уже выше облаков. В какой-то момент повернули и справа увидели скачущего к нам на коне Алексея. Выяснилось, что нам повезло, потому что мы чудом разминулись с его хозяином.
Пока ехали, Алексей рассказал, что ему довелось испытать. Он жил во Владимирской области, ухаживал за тяжело больной матерью, когда она умерла, с горя начал пить. В это время в деревне появился приезжий из Карачаево-Черкесии, втерся в доверие к местным жителям. Стал предлагать поехать на заработки. Пока вез Алексея в горы на машине, все время его подпаивал, чтобы тот не задавал лишних вопросов. Так житель владимирского села попал в трудовое рабство. Бригадир сдавал его в аренду. Алексей то чинил в доме водопровод, то фасовал на фабрике цемент, то работал на стройке. Все заработанные деньги бригадир забирал себе. Он даже хотел оформить на паспорт Алексея кредит, но бригадира посадили. Вместе с ним пропали и документы.
А потом к дому, где жил Алексей, подкатила машина, его затолкали в салон и привезли на конный двор к новому хозяину. Работать пришлось по 15–16 часов в день. Однажды к хозяину пришел приятель, решив припугнуть невольника, он выстрелил в его сторону из ружья пиротехническим патроном. Попал Алексею в пятку. На ноге был сильный ожог, образовалась рана. Но в больницу его не отвезли, вызвали знакомого ветеринара, тот зашил ему рану «на живую». Из-за этого повреждения он теперь не чувствует ни стопы, ни пальцев на ноге.
В другой раз конь испугался проезжающей мимо машины, лягнул Алексея в лоб, проломил ему череп. Тогда его все-таки доставили в больницу. Но уже через неделю вернули на конный двор. У Алексея еще продолжительное время были провалы в памяти.
— Любопытно, что брат Алексея шесть лет назад подавал заявление в федеральный розыск, — рассказывает Андрей. — И местная полиция в Карачаево-Черкесии быстро его нашла, Алексея привезли в участок, следом приехали люди хозяина, дали правоохранителям денег. И те закрыли глаза на то, что он находится в трудовом рабстве. Еще и посмеялись над сложившейся ситуацией.
По словам Андрея Рагулина, последним хозяином Алексея был именитый в республике коннозаводчик.
— Хотя его и контролировал один из бригадиров, трудно поверить, что этот уважаемый в Карачаево-Черкесии человек не знал о ситуации с Алексеем, — говорит Андрей.
Сейчас бывший пленник находится в центре временного проживания «Альтернативы» в Тверской области. Волонтеры ищут благотворительные организации, которые на добровольных началах помогли бы восстановить Алексею дом во Владимирской области. Там требуется заменить сгнивший пол и заново покрыть крышу.
— Как привлекаете волонтеров в «Альтернативу»?
— Как правило, это люди, которые зашли на наши ресурсы, почитали о нашей деятельности, и это их тронуло. Желающим нам помочь мы предлагаем заполнить анкету. Потенциальные добровольцы указывают данные о себе, контактные телефоны, по которым можно с ними связаться. Сейчас я открыл базу данных и читаю: свою помощь предлагают охранник, сценарист, грузчик, менеджер, пенсионер, военный, художник, студент, водитель, школьница, таксист, администратор хостела, сотрудник аварийно-спасательного отряда, программист, аспирант, домохозяйка, видеомонтажер… Как видите, это очень разные люди. Среди наших волонтеров есть и несколько публичных людей. Все операции мы проводим на собственные деньги. По сути, мы единственные, кто может выехать на место и освободить людей из рабства. Но за все время существования «Альтернативы» мы не получили ни одного гранта.
— Бывает, что вам угрожают?
— Мы стараемся минимизировать риски, потому что устраивать разборки — не наша цель. Были ситуации, когда стычек было не избежать, нашим волонтерам «прилетало», и они отвечали тем же. Но все-таки мы стараемся действовать аккуратно, часто на пару с правоохранителями, если есть к ним доверие.
«Кто, если не я?»
Волонтеры общественного движения «Альтернатива» также вызволяют девушек из сексуального рабства.
— Девчонок из небольших городов приглашают в столицу, обещая работу продавцов, нянек, комплектовщиц. Предоставляют жилье, отбирают документы и заставляют заниматься проституцией, — рассказывает волонтер Алексей Ушаков. — Всячески запугивают, делают компрометирующие фотографии, обещают разослать их знакомым и родителям. Отчаявшиеся девушки обращаются в «Альтернативу». Мы выезжаем под видом клиентов, выдергиваем их из лап сутенеров. При этом плотно сотрудничаем с полицией. Предоставляем информацию о тех, кто удерживает девчонок в сексуальном рабстве, а задержания проводят уже правоохранители.
Алексей Ушаков родом из Норильска. Окончил металлургический колледж, получил специальность плавильщика широкого профиля. Потом переехал в Красноярск, серьезно занялся боксом, выполнил норму мастера спорта. И поступил в Кемеровский институт культуры.
Фактурного молодого человека заметили. Пригласили в столичный театр-студию «Рампа». Сейчас Алексей Ушаков активно снимается в кино.
— Играю в основном силовиков, поэтому на операциях «Альтернативы» легко вхожу в роль. Актерская профессия помогает, — говорит Алексей. — Волонтером стал по зову сердца. Мне нравятся ребята, которые вытаскивают людей из беды. Они мне близки по духу. Поэтому решил подключиться. Это ведь здорово — осознавать, что ты кому-то помог. Вот сегодня увидел девчонку в офисе «Альтернативы», которую мы неделю назад вытащили из притона. Ей сейчас восстанавливают документы. Это же уже другой человек. Никакого испуга и затравленного взгляда. Смотрит прямо, улыбается.
Добровольцам не впервой помогать людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию.
— Во время чемпионата мира по футболу-2018 нам пришлось оказывать помощь обманутым нигерийским болельщикам, — говорит руководитель общественного движения Олег Мельников. — А на самом деле мы ожидали, что во время чемпионата мира в Россию из Африки хлынет поток девушек, которых привезут в сексуальное рабство. И в аэропортах по договоренности с органами власти мы раздавали листовки с телефоном нашей «горячей линии» на случай, если кто-то из иностранцев попадет в беду и ему нужна будет помощь. В какой-то момент нам начали звонить мужчины-нигерийцы, которые по вине своих соотечественников попали в ловушку. На родине мошенники им продали по 250–300 долларов паспорта болельщиков — Fan ID, хотя при наличии билета на матч они должны оформляться бесплатно. Виза уже была не нужна. По сути, они ехали на заработки. Преступники обещали им в России хорошую работу, уверяли даже, что могут устроить играть за один из российских футбольных клубов. Оказавшись в Москве, нигерийцы обнаружили, что контактные лица исчезли без следа. А бронь их обратных билетов аннулирована. Без денег они оказались на улице. Мы помогали расселять их в хостелы, обеспечивали питанием, при этом тесно взаимодействовали с посольством Нигерии в Москве.
— За каждым из волонтеров «Альтернативы» было закреплено несколько хостелов, где жили нигерийские болельщики, — рассказывает доброволец общественного движения Наталья Масюк. — Раз в три дня мы ездили в «Пятерочку», чтобы закупить «роллтоны» и «дошираки». Ради нас работники магазина ходили на склад, чтобы вынести нам целые коробки лапши быстрого приготовления. Продавцы были осведомлены о проблеме с нигерийскими болельщиками. Всячески нам помогали, однажды даже на 30 минут задержали закрытие магазина, чтобы мы успели купить необходимые продукты.
По словам Натальи, было несколько попыток отправить нигерийцев на родину.
— Первый раз наши волонтеры привезли нигерийцев в аэропорт — обещали, что за ними прилетит самолет, но этого не случилось. После решено было отправиться к зданию посольства Нигерии в Мамоновский переулок и устроить там акцию протеста. Мы купили африканцам туристические коврики. На них они спали прямо около посольства. Все это время рядом с ними находились наши волонтеры. Через пять дней министерство иностранных дел и министерство авиации Нигерии организовали эвакуацию. За нашими подопечными прилетел чартерный рейс. На родину удалось отправить 334 человека. Прощаясь с нами, они по нескольку раз нас благодарили.
Доброволец «Альтернативы» Наталья Масюк — из семьи дипломатов. После окончания МГИМО работает в международной компании «Лаборатория Касперского».
— Раньше я помогала приютам для собак. И сейчас продолжаю организовывать благотворительные забеги, где мы собираем деньги для помощи бездомным собакам, а также пристраиваем животных в добрые руки, — рассказывает Наталья. — Но большую часть свободного времени я посвящаю сейчас «Альтернативе». Здесь я нужнее.
Наталья не ездит в рейды, не вытаскивает непосредственно людей из западни. Занимается в основном офисной работой. Зная в совершенстве несколько языков, списывается с людьми, предлагая им стать амбассадорами, посланцами общественной организации «Альтернатива» в своей стране или регионе.
— Очень много людей откликаются, помогают нам, в том числе и информационно. Также я продвигаю наши страницы в социальных сетях, — рассказывает Наталья. — А всем, кто допытывается, зачем мне это надо, говорю: «Кто, если не я?» «Альтернатива» — единственная организация, которая напрямую занимается освобождением людей из рабства. Я полностью поддерживаю то, чем ребята-волонтеры занимаются. И мне бы очень хотелось вместе с ними развивать эту деятельность дальше.
