«В «стерильную» зону пустят после строго контроля»
Фрагменты польского президентского самолета хранятся на территории воинской части, которая прилегает к аэродрому «Смоленск-северный». До 2009 года здесь базировался 103-й Красносельский краснознаменный военно-транспортный авиационный полк имени Гризодубовой, стояли Ил-76М и Ил-76МД. Сейчас здесь располагается экспериментальная летно-испытательная станция Смоленского авиазавода и авиационная комендатура ВВС РФ. Военные охраняют аэродром, поддерживают его в качестве запасного.
Ныне на крышах близлежащих девятиэтажек, именуемых местными «Пентагоном», уже не висят гроздьями любопытные граждане с биноклями. Рассматривать нечего. Обломки президентского лайнера надежно укрыты. Но военным то и дело приходиться пресекать случаи незаконного проникновения на территорию режимного объекта. Еще немало тех, кто идет к забору аэродрома, как на экскурсию.
Два ангара, где находятся фрагменты лайнера, окружены дополнительным высоким забором. На решетке — надписи о запретной зоне на русском, английском и польском языках.
В большом павильоне, где на металлический каркас натянут плотный брезент, хранятся около 17 тысяч мелких фрагментов самолета. Для крупных частей фюзеляжа был построен просторный металлический ангар. Здесь находится так называемая «выкладка» — несколько десятков крупных обломков выложены по контуру самолета.
Как рассказали «МК» представители Следственного комитета, условия хранения вещественных доказательств регулярно проверяются. В ангарах поддерживается постоянная температура, зимой работают тепловые пушки.
Все фрагменты в свое время в присутствии польских представителей были промаркированы. Поляки принимали участие в их складывании. Потом еще 11 раз приезжали в Россию для работы с вещественными доказательствами.
Теперь польская сторона в связи «со вновь открывшимися обстоятельствами» вновь запросила осмотр фрагментов самолета.
В 2018 году были аннулированы выводы комиссии государственной авиации по расследованию авиакатастроф МВД Польши, которая, как и Межгосударственный авиационный комитет (МАК) России, в 2011 году пришла к выводу, что причиной катастрофы стала ошибка экипажа. Ныне инициировано повторное расследование.
Польская сторона считает, что на борту президентского лайнера произошел взрыв, когда он был еще в воздухе.
Официальный представитель СК России Светлана Петренко подчеркивает, что у российского следствия не осталось вопросов относительно причин произошедшего. К трагедии привела совокупность факторов. «Это и непринятие командиром экипажа своевременных действий по уходу на запасной аэродром при фактических метеоусловиях на аэродроме в Смоленске. И ошибочные действия экипажа в условиях снижения вне видимости наземных ориентиров, продолжения захода на посадку, а также отсутствия должной реакции и требуемых действий при неоднократном срабатывании системы раннего предупреждения приближения земли», — уточняет Светлана Петренко.
Представитель СК России говорит, что версия о взрыве на борту проверялась в числе первоочередных, но не нашла подтверждения.
Тем не менее в Смоленске готовы принять сотрудников польской прокуратуры и следователей военной жандармерии. Есть Европейская конвенция о взаимной правовой помощи по уголовным делам и действующий между нашими странами договор. Российские следователи готовы к сотрудничеству.
Прибывшие члены польской комиссии будут присутствовать при проведении следственных действий. В частности, будет проведен дополнительный осмотр агрегатов, подузлов и конструктивных элементов самолета, а при необходимости будет задействована современная криминалистическая техника.
Зона, где хранятся фрагменты самолета, считается «стерильной», доступ в нее ограничен. Все, кто будут осматривать обломки, пройдут строгий контроль, дабы не принести извне никаких следов.
Нам показали большую синюю палатку с соответствующей аппаратурой. Польские специалисты, как и их российские коллеги, пройдут контрольно-пропускной пункт, где установлена рентгенотелевизионная установка, которая используется для обнаружения оружия, взрывчатых веществ, наркотиков. Также на КПП есть стационарные ручные металлодетекторы, газовые хроматографы, способные обнаружить взрывчатку даже в самых минимальных количествах, и другая высокочувствительная аппаратура.
Все, кто попадет в ангары с вещественными доказательствами, облачатся в одноразовые защитные костюмы из спанбонда. Представители Следственного комитета уточняют, что это стандартная процедура при расследовании авиакатастроф.
«Заход на посадку выполнял неподготовленный экипаж»
Прокомментировать версию взрыва на борту, которую выдвигает сейчас польская сторона, мы попросили заслуженного пилота РФ, бывшего летного директора «Внуковских авиалиний», члена Комиссии при Президенте Российской Федерации по вопросам развития авиации общего назначения Юрия Сытника.
— Командир воздушного судна, 35-летний капитан Аркадиуш Протасюк, за три дня до катастрофы прилетал в «Смоленск-северный» в качестве второго пилота с командиром эскадрильи 36-го Специального транспортного авиаполка Воздушных сил Польши. На борту с ними тогда был польский премьер Дональд Туск.
10 апреля 2010 года, когда произошла катастрофа, командир полка полетел в Америку, а экипаж президентского борта №1 возглавил Аркадиуш Протасюк, который не имел достаточного опыта. В польском экипаже лишь один человек понимал русский язык, но и у него были проблемы с числительными.
— Почему командование 36-го авиаполка перед полетами в Смоленск просило сначала через посольство в Москве выделить им российского штурмана, так называемого «лидера», который помог бы экипажу в навигации и в переговорах с военными диспетчерами на русском языке, а потом от этого предложения отказалось?
— Штурмана-ориентировщика они не взяли, потому что его нужно было как-то размещать в Варшаве, обеспечивать питанием. И он должен был лететь на правительственном самолете. А зачем им на борту иностранец, еще из недружественной страны? Здесь поляки перемудрили.
В результате, заход на посадку выполнял неподготовленный экипаж. Наши диспетчеры и руководители зоны взлета и посадки заводили польский самолет как могли и всячески помогали экипажу. Но экипаж не выполнил ничего из того, что ему было сказано. Разрешили им контрольный заход и снижение до ста метров. Они «нырнули» ниже, зацепили березу и погибли.
— Польским экспертам кажется подозрительным, что края крупных обломков фюзеляжа Ту-154 оказались выгнуты наружу. По их мнению, это говорит о том, что внутри салона резко нарастало давление.
— Все правильно, самолет-то был «надутый», они его еще не разгерметизировали перед посадкой. Обычно это делается на рулении, после приземления. Экипаж начинает сбрасывать давление и в пассажирском салоне, и в кабине. Перед открытием двери даже открывают форточку, чтобы уровнять давление в самолете и наружное давление.
Когда они задели березу, давление в самолете было больше, чем наружное давление. И когда началось разрушение, резкая разгерметизация, естественно, что края обломков развернуло в обратную сторону. Любой человек, знающий физику, объяснит это явление.
Никакого взрыва там не было и быть не могло. Этот самолет на территории другой страны не садился. Он готовился в Польше, на специальном аэродроме, где все отслеживала служба безопасности. Самолет проходил предполетную подготовку, проверялись не только все его детали, но и все члены экипажа. Никто ничего не смог бы пронести на борт.
Если бы там была взрывчатка, наши эксперты из Межгосударственного авиационного комитета (МАК) и Следственного комитета нашли бы взрывное устройство или следы взрывчатого вещества. Ничего этого обнаружено не было.
— Поляки также ссылаются на то, что не обнаружили на обломках левого крыла самолета следов удара о березу, про которую говорили эксперты МАК.
— А я прочитал в польских средствах массовой информации, что береза была сделана из высоколегированной стали. О чем после этого можно говорить?
— Польская сторона постоянно укоряет Россию в том, что она не передает Варшаве обломки польского самолета.
— Еще не завершено расследование, а части самолета — это вещественные доказательства. Все делается в соответствии с международными нормами. Польская сторона сама постоянно шлет запросы. По ее инициативе продолжают проводиться следственные действия.
Разумные люди понимают, что спекуляции на эту тему — это некий политический заказ. Польша хочет во всем обвинить Россию. Погибли 96 человек. Если в качестве компенсации за каждого из них заплатить необходимую сумму, она потянет на годовой бюджет Польши.
Так что, все эти версии о взрыве, заложенном термобарическом заряде, или то, что экипаж при посадке ослепили лазерной пушкой — бред сивой кобылы. Но поляки будут стоять на своей версии, они уже делали эксгумацию останков погибших. Проверяли, нет ли у них признаков отравления, частичек угарного газа. Ничего этого обнаружить не удалось. Все пассажиры борта №1 погибли мгновенно. А потом их останки догорали уже в овраге.
Сердце мемориала — гранитный камень
Теперь на месте того пологого оврага, в 300 метрах от взлетной полосы, где было найдено самое большое количество фрагментов самолета, устроен мемориал. Там, где шли поисковые работы, и были срублены сотни деревьев, бушует молодая поросль.
Власти Смоленской области как могли благоустроили территорию. К месту трагедии со стороны города и трассы через лес проложена дорога. На подушку из песка уложены бетонные плиты. К дереву пришпилена табличка. На красном фоне написано: объект находится под видеонаблюдением. Подлежит государственной охране.
Польская сторона после катастрофы намеревалась объявить международный конкурс на создание памятника на месте крушения президентского лайнера. А для начала установить часовню. Пока здесь нет ни того, ни другого.
«Сердцем» мемориала по-прежнему остается гранитная глыба, которую на второй день после катастрофы, по личной инициативе, привезли из карьера местные бульдозеристы. Теперь к ней прикрепили памятную табличку на русском и польском языках.
Рядом с камнем стоят корзины и венки с искусственными цветами, преимущественно — с красными маками. На дорожке кто-то выставил в виде креста большие глиняные плошки с воском.
На месте, где в свое время нашли тело бывшего польского лидера Леха Качиньского, стоит простой дубовый крест. Рядом на сбитом деревянном подиуме — лампадки из цветного стекла — по-польски звичи.
Около березы, которая раздваивается от корня на два ствола, возник стихийный мемориал. По-прежнему хорошо виден металлический осколок от обшивки самолета, застрявший глубоко в ее коре. Власти Смоленска установили вокруг дерева деревянный настил с перилами. На перекладинах висят полинявшие от времени бело-красные польские флаги. Гипсовые фигурки ангелов покрылись мхом. Среди искусственных цветов виден портрет одного из погибших пассажиров. Кто на нем изображен — теперь уже не различишь. Дожди смыли изображение, а рамочка распалась.
Видно, что польские делегации и паломники приезжают на место трагедии все реже и реже.
