— Наталья Юрьевна, вы в своем ремесле уже более 20 лет. И, наверное, можете дать профессиональный совет: как вообще стать гримером? Каким даром нужно обладать? Рисовать? Фантазировать?
— У меня все в семье любят и умеют рисовать. Вероятно, гены сказываются: мой двоюродный прадед — известный художник Митрофан Борисович Греков. С первого класса я училась в художественной школе, ездила на двух трамваях с пересадкой в центр Ростова-на-Дону ради возможности учиться рисовать, лепить… Поступила в РГПУ на художественно-графический факультет, а защищалась вообще по скульптуре. Я стала преподавать в педагогическом училище рисунок и живопись, но нам, художникам, подавай еще и творчество! И стала я искать себя в творческой мастерской, на ТВ, в театре… Захотелось учиться дальше. Позже, в Москве, я научилась рисовать не только на холсте и бумаге, лепить не только из глины и пластилина, а и на лицах, телах и волосах…
В Ростове много творческих людей — художников, актеров, поэтов, режиссеров, музыкантов. Это была моя среда обитания, мои друзья, здесь зарождались новые проекты, искались новые формы самовыражения. Мне очень повезло, что первый опыт командной творческой работы я получила с потрясающе талантливыми людьми.
— Какая из ваших работ запомнилась больше всего? Может, самая неожиданная, по вашему мнению?
— Да все мои работы я помню — это такая яркая часть жизни, что забыть невозможно. Но бывают иногда забавные и даже курьезные ситуации. То, что называется «киношные байки», что так любят травить и слушать сами киношники и их друзья. Я как-то делала грим Дмитрию Марьянову. У его героя Лени-резаного шрам на шее должен был быть страшенным — как будто ему горло перерезали и потом наспех зашили. Мы снимали эту сцену в моем родном Ростове. Через несколько лет приезжаю туда, сижу со знакомыми в кафе и краем уха слышу, как бармен посетителю рассказывает историю: «…Это у тебя разве шрам?! Вот пару лет назад пришел к нам посетитель — вот у него действительно страшнейший шрам! Будто ему голову отрезали. Причем пришили как-то криво, будто на скорую руку! И видок у него еще тот: берет черный, как у Че Гевары, рубашка тоже черная, а сам придурок еще и на роликах…» Его собеседник слушает уши развесив, а я понимаю, о чем рассказ. Видимо, Марьянов в перерыве между съемками заходил в кафе, не снимая грим, и так его запомнили. А вместе с ним — и мой шрам…
— Наверное, подобные курьезные случаи — не редкость на съемочной площадке?
— На каждом проекте часто бывают непредсказуемые ситуации. Помню, мы подобрали каскадеров для фильма Павла Санаева «Последний уикенд» — очень похожих на актеров. В съемках получилась пауза, и наши каскадеры сходили на другой проект. Приходят они обратно — все бритые под ноль! Оказалось, что там они «горели»! Неприятный сюрприз… И мне из подручных материалов прямо на ходу нужно было слепить парики. Эти парики-франкенштейны пришлось приклеивать к лысым головам: они же в экшн-сценах не должны спадать с актеров…
Но самый «аховый» момент случился, когда мы снимали картину «4» Ильи Хржановского с Сергеем Шнуровым в одной из ролей. Ради этих съемок в Москве перекрыли целый Ветошный переулок на всю ночь. Весь он был завален специально привезенным снегом и частями разбитых машин. В общем, очень сложная подготовка. Грим у Шнурова был достаточно легкий и быстрый, поэтому мы вызвали его незадолго до съемок. Приходит он — свежий и выбритый. Обычно я радуюсь свежести актерских лиц: грим делать легко и приятно. Но в этой сцене у Сергея должна была быть многодневная щетина. Надо было как-то решать проблему. Осложняло ситуацию и то, что с собой у меня ничего из постижа (изделие из искусственных или натуральных волос. — Авт.) не было. Что я сделала: взяла коробочку, ножницы и пошла по съемочной площадке. Часть съемочной группы пожертвовала мне небольшие прядки своих волос. Мужская щетина неоднородная: одна щетинка одного цвета, другая — другого, растут с разной густотой… Настригла я этих волос, выпросила себе пару часов на работу — и начала. На клей пинцетом приклеивала ему по пучку, по волоску, где-то, в не очень заметных частях бороды, рисовала тушью для ресниц…
Еще был случай из этого же фильма. Илья любит, чтобы на съемках было все как на самом деле. То есть если героиня, пардон, пИсает в кадре, она реально должна писать. Если актрису Марину Вовченко должно стошнить — нужно, чтобы по-настоящему. Режиссер ее поил и сырым молоком, и водой, и кислым молоком, и самогонкой… А ее все не тошнит. Я Илье предложила сделать привычную смесь продуктов, вполне нормальную по вкусу, но внешне похожую на рвоту, но он решил ждать, когда же начнется настоящее «действо». Тогда мне пришлось пойти на уловку. Мы с Мариной потихоньку все сделали — она изобразила натурально. Сняли — все замечательно, Илья доволен. А потом, когда ехали со съемочной площадки в автобусе, по разбитой дороге, все «настоящее» и началось!..
— Как у вас складываются отношения с актерами? Не капризничают?
— Да все киношники бывают капризными, но как-то так складывается, что в подготовительном периоде столько приходится вместе отработать, что к съемкам уже дружим, и капризничать просто ни к чему! Я люблю актеров, с которыми работаю, — наверное, поэтому они отвечают мне взаимностью. Да и в принципе они стараются не обижать гримеров. Ведь актер в кадр выходит, так сказать, с нашей работой на лице. Конечно, даже в конфликтной ситуации гример уродовать не станет, но плохое настроение может все-таки сказаться на работе. Зато актеры очень любят, когда им предлагаешь новые образы, которые они еще не пробовали. Мы работали с Виктором Сухоруковым, и режиссер Алексей Пиманов предложил свободу действий по выбору внешнего облика его персонажа. Я распечатала портреты разных ролей Сухорукова, взяла его портрет из жизни, на нем карандашом нарисовала свою идею грима и показала ему. Он порадовался такой подготовке — новый образ ему очень понравился и был коллегиально нами утвержден.
Интересная работа у меня была с известной актрисой Натальей Гундаревой. Она вся светлая такая — и внешне, и внутренне. Я уже давно убедилась: чем более профессиональный актер, тем проще он в жизни, тем легче и интереснее с ним работать. Вот и Наталья была очень душевная и легкая в работе и общении. И со всеми этими исходными мы разработали совершенно неожиданные метаморфозы ее образа. В фильме «Ее последняя любовь» речь идет о приезде в город популярной певицы, который оборачивается такими «римскими каникулами» по-ростовски. Звезда сбегает от своего окружения, и в городе начинается розыскной смерч. А она встречает странного юношу Никиту (его играет красавец Дмитрий Бозин), уединенно живущего на берегу Дона, — этот современный Ихтиандр подводит ее к крутому жизненному перелому, кардинальной смене внешности. Яркая, черноволосая, с алыми губами — такой грим никогда не примеряла на себя Наталья. Но мы вместе с ней его и придумывали, и под сюжет подгоняли. Тем разительнее оказалась смена образа героини, и интереснее было делать такой разноплановый грим.
— Кстати, актеры не боятся умирать в кадре?
— Актеры — почти все верующие люди. Но при этом они и приметы уважают. Например, если по сценарию умираешь, а потом в кадре в гробу лежишь, то нужно бутылку водки под подушку положить и потом ее с друзьями выпить. И в то же время, если артисту нужно сыграть роль священнослужителя, царя или библейского персонажа, он обязательно идет в храм просить разрешения. Когда Николай Чиндяйкин играл батюшку, на улице к нему, пока он был в гриме и в костюме, подходили люди и просили благословения. Он очень смущался, не знал что делать. А ему в церкви настоящий батюшка говорит: «Я вас благословил — и вы благословляйте, разрешаю».
— Гримеры так много внимания уделяют каждому кадру и каждой мелочи... Откуда же тогда берутся так называемые киноляпы?
— Мы проверяем все очень скрупулезно. Часто фотографируем и подписываем грим номерами кадров, ведем записи в специальном журнале… Но иногда сценарии бывает необходимо переписывать по ходу съемок, многие вопросы приходится решать на месте, не всегда получается эти новшества отследить и зафиксировать. И никогда кино не снимается в хронологической последовательности. Отсюда и киноляпы. Сейчас в кинопроизводстве за всем этим следит специальный человек — скрипт-супервайзер.
— Помимо подписанных фотографий какие еще ноу-хау вы применяете?
— Я не могу сказать, что это ноу-хау, но это очень важный момент. Это то, что называется «иконография» (от греч. eikon — изображение, образ и grapho — пишу, рисую. — Авт.).
Например, я работала над фильмом «Овечка Долли была злая и рано умерла». Здесь мы с коллегами провели большую работу даже с массовкой, так как нельзя было допустить в кадре прически и макияж сегодняшнего дня. Я собрала в альбом фотографии людей эпохи 80-х, звезд того времени, а поскольку это время моей юности — и свои фотографии, альбомы… Молодых актеров просила принести фото родителей, а взрослых — свои фото в молодости. Так удобно увидеть, как человек меняется. А в этом фильме одни и те же 30-летние играли своих персонажей — и юных, и очень взрослых. Часто в один день они были в гриме разного возраста, и хорошо, если с утра — в молодом образе…
Если я знаю, что будут съемки с изображением увечий или имитации изуродованных трупов, то с собой в гримерке у меня есть справочник судмедэксперта. Фотографии там жутковатые, но приходится это изучать. А чтобы не так эмоционально реагировать мне и актерам, с любопытством в эту книжку заглядывающим, я на обложку приклеила надпись: «Справочник художника по гриму».
Я снимала фильм с Павлом Санаевым — там было семь смертей, и все разные. Героиня актрисы Татьяны Арнтгольц по сюжету от быстрой асфиксии умерла. А это специфика изменений кожных покровов. В голове у героя актера Ильи Соколовского должен был торчать топор. Я даже маску с его лица снимала, чтобы потом изготовить накладку в виде разрубленной головы. Но хочу отметить: так явно смерть редко показывают. Слишком шокирующе это действует на зрителей!
— Какой грим самый сложный? Что труднее — лепить каких-то монстров, делать из живых мертвых или старить людей?
— Монстры — это уже пластический грим, и им занимаются специальные художники-пластики. Пластический грим предполагает наклеивание на кожу эластичных накладок, изготовление масок, которые надевают на актера. Основные материалы для изготовления пластических накладок — различные виды силикона, латекса (как правило, вспененного), протезные желатиновые смеси, полиуретаны и прочие эластичные материалы. Ранее широко использовался вспененный латекс, но на сегодняшний момент его вытесняет силикон. Нередко для изменения прикуса используются вставные челюсти и накладные клыки, изготовленные из стоматологических материалов. На такую сложную работу приглашаются пластические гримеры. Есть у меня такая подруга Екатерина Неллина. Когда я первый раз увидела у нее в мастерской муляж мертвого младенца (несмотря на то, что сама делаю всякие уродства на живых актерах), у меня мурашки по спине побежали! Гениальный пластик!
Художник по гриму может и состарить, и омолодить человека. Как-то с коллегой Натальей Архиповой в четыре руки 6 часов гримировали 20-летнего парня — сначала в 45-летнего, потом в 80-летнего. Или основательно состарили прекрасную (как жалко старить было!) актрису Наталью Тетенову. Гораздо труднее сделать актера гораздо моложе своих лет для флешбэка (обратный кадр, в искусстве — художественный прием, временное прекращение повествования сюжетной линии с целью демонстрации зрителю событий прошлого. — Авт.). Но и это возможно в содружестве с оператором — ведь здесь очень важны ракурс и свет!
Есть специальный состав, который наносится для эффекта морщин, а потом живописные приемы грима имитируют объем: нужные впадины и выпуклости, сосудистая сеточка и пигментация просто рисуются на лице, меняется цвет кожи и зубов, белков глаз и ногтей (про руки не надо забывать).
— Значит, грим для кино — это наиболее кропотливая работа? Чем еще он отличается от грима для ТВ или театра?
— Для театральной сцены грим, как правило, более условный, не требующий предельной реалистичности, исполняется театральным гримом, парики — более плотные и тяжелые.
Что касается телевидения — там все тоньше и точнее. И еще гримеру надо обязательно знать, как подготовить лицо, как поддерживать его в форме. Потому что это лицо по факту уже не принадлежит ведущему телепрограммы, а является экранным достоянием. Надо подобрать грим так, чтобы человек выглядел эффектным и при студийном освещении, и в репортаже на улице, соответствовал стилистике своей программы и всегда был свеж, даже если дико устал. Знаю это не понаслышке — ведь много лет работаю стилистом Алексея Пиманова, ведущего программы «Человек и закон».
— Как вы придумываете возможные варианты создания спецэффектов? Что изменилось за годы вашей работы?
— Раньше в Ростове не продавались гримерные материалы и инструменты — за всем ездили в Москву. Закупали впрок крови разной, тональные средства и парики на все непредвиденные случаи. Если кровь заканчивалась, то химичили сами. Например, кровь можно сделать из кукурузного сиропа, добавив туда анилиновых красителей в разных пропорциях. Если нужна была венозная — миксовали цвета для более темного и холодного оттенка; артериальную же делали алую, яркую, светлую. Еще можно сварить «кровь» на базе обойного клея и сделать из нее имитацию застывших сгустков. А однажды достали из кладовой актрисы Таси Михолап ею же сваренное вишневое варенье. И кровь со сгустками, вытекающая изо рта актера Дмитрия Ульянова, получилась не только очень естественная, но и чрезвычайно вкусная! Он потом с удовольствием ее с чаем пил и с группой поделился…
Сейчас же в продаже бутафорской крови — более 20 сортов. Например, искусственная прозрачная кровь специально была разработана для использования в кино и на телевидении. Еще пример — «кровь» для глаз: единственная, которая может использоваться для внутренней области глаза. С ее помощью создается эффект поврежденного глазного яблока, затекшего кровью, или желтоватого глаза в период болезни желтухи. Черный цвет крови используется для образов мистических героев. «Кровь» наносится пипеткой, которая находится во флаконе. Продолжительность видимого эффекта — всего 10–20 минут. Это называется — снимаем быстро! А еще, будете смеяться, у меня на полке стоят коробки со спецэффектами и рецептами с надписями: «Пот», «Слезы», «Гной», «Сопли», «Грязь», «Мозги», «Зубы», «Седина», «Синяки», «Тату», «Ожоги», «Кожные болезни» и прочие прелести…
— Под известных политиков просили загримировать? И вообще, в кого из наших власть имущих было бы сложнее перевоплотиться?
— Это называется портретный грим. Я делала образы Ленина, Берии, Петра I, Николая II, Екатерины Великой, Мусоргского, Пушкина, Достоевского… Когда грим делается для кино, естественно, выбирается актер, который будет похож на заданного персонажа. Еще такой нюанс: если есть борода, копна волос, гораздо проще слепить образ. Например, достаточно легко сделать Карла Маркса, Пушкина, Мусоргского… Поэтому из наших правителей, пожалуй, сложнее всего сделать портретный грим Путина. Очень индивидуальное строение черепа, носа, скул, бороды и усов нет… На него физиогномически человек должен быть похож изначально.
— К вам когда-нибудь обращались за гримом? Например, сменить внешность, чтобы сбежать из страны?..
— Изменить образ, чтобы проследить за кем-то, — было дело. Шила постиж по личным меркам, изменяла форму и цвет бровей, добавляла возраста. Достаточно кардинальные перемены получились! Но я помогла только после того, как убедилась, что здесь не замешан криминал. Изменяла имидж кандидату в депутаты, чтобы он выглядел более представительно, — одно время помогала дурить электорат, смешная работа! Были и криминальные предложения, но я от них отказывалась всегда.
