Японцы известны всему миру как очень вежливые люди. И, похоже, даже к природным катаклизмам они относятся с уважением. «Великое восточнояпонское землетрясение» — так называется беда, приключившаяся со страной 11 марта 2011 года в 14.46 по местному времени...
Беда не приходит одна — мощное землетрясение магнитудой от 9 до 9,1 вызвало разрушительное цунами, смывавшее все на своем пути. Но и это была еще не вся беда: объединив свои усилия, землетрясение и цунами вывели из строя внешние средства электроснабжения и резервные дизельные генераторы на атомной электростанции. Из-за этого перестали работать системы нормального и аварийного охлаждения, что привело к расплавлению активной зоны реакторов на энергоблоках 1, 2 и 3.
До Фукусимы от Токио недалеко — примерно 200 км, около полутора часов на скоростном поезде-«пуле».
Умом отлично понимаю, что вряд ли жизнь в японской префектуре, более всего пострадавшей от аварии на атомной электростанции, сильно отличается сегодня от обычной. Но где-то на задворках сознания возникают постапокалиптические картинки вроде тех, что в компьютерной игре Call of Duty изображают покинутую после Чернобыля Припять.
Ясное дело, что ничего даже близко напоминающего это я в Фукусиме не обнаружил. Надо иметь в виду, конечно, что эта префектура — одна из самых больших в Японии, площадь ее составляет 13 783 кв. км. И лишь 370 квадратных километров попали под действие указания об эвакуации жителей.
«Ты с ума сошел? Главное, ничего там не ешь! И воды не пей!» — инструктировал меня товарищ, узнавший, что я отправился в Фукусиму. Другие рекомендовали обзавестись свинцовым нижним бельем. Каюсь, я не внял этим советам. И с удовольствием ел местную пищу — сасими из фукусимского карпа, темпуру из спаржи, сябу-сябу со знаменитой мраморной говядиной из Кориямы и прочая и прочая. И пил воду из-под крана. И не только воду. С удовольствием дегустировал различные сорта фукусимского сакэ. К слову, недавно сообщалось об открытии в Нью-Йорке магазина этого самого японского напитка, произведенного в Фукусиме.
— Когда случились землетрясение и цунами, я был в США, — рассказывает сотрудник японского МИДа. — Из того, что я увидел тогда по телевизору, возникло ощущение, что все полностью разрушено. Некоторые американские друзья всерьез рекомендовали мне не возвращаться в Японию из-за радиоактивного заражения. Но когда я вернулся на родину, то увидел, что Токио остается Токио, что все там нормально. Просто извне, особенно из-за рубежа, возникает ощущение, что все хуже, чем есть на самом деле...
Если не знать о том, что произошло в этой префектуре в 2011 году, то вряд ли невооруженным глазом можно увидеть что-то, что отличает жизнь здесь от повседневности других частей Японии. Люди работают, учатся, женятся, ходят по магазинам и торговым центрам, посещают достопримечательности.
По данным властей, уже завершено обеззараживание более чем 97% территории префектуры и там люди живут нормальной жизнью. А зоны эвакуации в Фукусиме составляют всего около 3% (против 12% на пике заражения).
Доза излучения, распространяющаяся в свободной воздушной среде, в большинстве мест префектуры Фукусима вполне соотносится с показателями зарубежных мегаполисов. В городе Фукусима этот показатель составляет 0,15, в районе Аидзувакамацу — 0,05, в Корияме — 0,09. Для сравнения: в Берлине и Пекине — 0,07, в Сеуле — 0,12, в Нью-Йорке — 0,05.
Понятно, что не везде на фукусимской земле тишь-гладь да божья благодать. Тысячи жителей по-прежнему живут в эвакуации. Остаются места, куда доступ запрещен из-за сохраняющейся радиационной опасности. На ликвидацию последствий аварии на атомной электростанции, по оценкам экспертов, уйдут даже не года, а десятилетия — называют сроки от 30 до 40 лет.
Свадьба на разоренном пляже
— Я развозил детей из детского сада по домам, когда произошло землетрясение, — рассказывает 35-летний Цукаса Такахаси, заместитель директора детсада Haragama Youchien в фукусимском приморском городке Сома. Детсад был основан еще его дедом, а нынешним директором дошкольного учреждения работает отец Цукасы. — Так получилось, что я добрался на полчаса позже, и родители к этому времени плакали, не зная, что произошло с детьми, — продолжает Цукаса.
Глядя на этого неунывающего щуплого молодого мужчину, который вдруг, дурачась, садится на трехколесный велосипед и начинает нарезать на нем круги по детсадовскому дворику, трудно представить, через какие испытания ему пришлось пройти несколько лет назад.
В марте 2011-го Цукаса планировал жениться на своей мексиканской возлюбленной Лилиане Перес. У него был накоплен миллион иен (приблизительно $10 тыс.) на свадьбу и заграничное путешествие в медовый месяц. Но безжалостная волна цунами 11 марта смыла его дом, а с ним и мечты... Зато живой-здоровой осталась семья, не пострадал никто из шести десятков детсадовцев (но многие из них лишились родного крова, а кто-то — и родственников).
По счастью, волна не затронула и здание детского сада, которое стоит на возвышении. Детсад стал в дни катастрофы убежищем для тех, кто лишился крова.
— Я была в то время в Мексике, планировала нашу свадьбу, — рассказывает Лилиана.
Связаться с Цукасой в первое время было почти невозможно: связь с пострадавшими районами была прервана. Несмотря на то, что многие отговаривали — «Опасно же!» — от поездки в Японию, а родители вообще не хотели отпускать в разоренное катаклизмами место, девушка, как только смогла, отправилась к своему жениху, помогать в работе с детьми.
До катастрофы 2011 года Цукаса некоторое время провел волонтером в Мексике, помогал там детям, живущим на улице. И когда в Японии случилась беда, из далекой латиноамериканской страны пришло послание: «У Цукасы сейчас трудные времена. У меня нет ничего, но у меня есть для него апельсин. Можете, пожалуйста, отправить его ему?» Молодой человек не мог сдержать слез...
А что же свадьба? В один прекрасный день друзья нашли в Интернете рекламу бесплатной свадебной церемонии для выживших в катастрофе, но потерявших свои сбережения. Так Цукаса и Лилиана сыграли свадьбу на местном пляже. Теперь у них двое детей. Детский сад полон детей, и в планах у Цукасы выкупить соседний пустырь, чтобы расширить садик.
Сегодня на пляже в Соме купаются дети. Обычная для любого, наверное, приморского города картина. С одной только поправкой: пляж этот открыли для публики, можно сказать, на днях, в конце июля — впервые за годы, прошедшие с мартовской катастрофы 2011-го. И не беда, что купаться приходится не на фоне какого-нибудь романтического пейзажа с пальмами и горами, а в виду скучных промышленных сооружений. Ведь для местных жителей вновь открытый пляж — это еще одно свидетельство возвращения к нормальной жизни. Но еще многие пляжи в Фукусиме остаются закрытыми. Одни — пока, на какое-то время, другие же, по-видимому, всерьез и надолго.
Горячий источник дохода
Но что такое для японцев купание в морских водах, когда самый настоящий кайф заключается в отмокании и релаксации в горячих источниках. А их в префектуре Фукусима много. И особенно славится ими курортный городок Цучию Онсэн, расположенный меж горами и насчитывающий многовековую историю. Но «великое восточнояпонское землетрясение», помноженное на аварию на АЭС «Фукусима-1», не обошло стороной и этот курорт. Сразу после катастрофы в здешних местах шесть дней вообще не было электричества, полный блэкаут. Нельзя было даже разогреть пищу, было холодно, постояльцы гостиниц собирались в одном помещении, кутались в одеяла, в надежде согреться.
Ну и страхи перед радиацией, конечно. Какой уж тут релакс? Некоторые традиционные отели-рёканы вынуждены были закрыться. А в те, что остались, заметно снизился поток гостей. Некогда процветающий СПА-курорт оказался в глубоком кризисе. Доходы, само собой, у местных жителей упали, молодежь стала разъезжаться, ведь туристический и гостиничный бизнес здесь был главным источником денег. Надо было как-то выживать в новых условиях. И местное сообщество поняло, что надо действовать по принципу: «Если тебе достался кислый лимон, сделай из него лимонад». На здешней почве эту идею можно выразить так: «Если отдыхающие не едут на горячие источники, надо извлекать из этих источников выгоду по-другому».
Например, производить с их помощью электричество — тут вспомнили об опыте блэкаута. Взяв у государства немалый кредит на восемь десятков лет, жители Цучию построили бинарную геотермальную электростанцию, которая использует два типа воды, имеющиеся в распоряжении местного сообщества.
Вода, поступающая из подземных источников, имеет температуру около 100 градусов, ее используют для подогревания вторичной жидкости, которая, испаряясь, вращает паром турбины электростанции. Для охлаждения и конденсации вторичной жидкости в систему направляется вода из расположенного неподалеку горного озера с температурой около 10 градусов Цельсия.
После цикла производства электроэнергии температура геотермальной воды снижается примерно до 70 градусов, тогда как холодная вода, наоборот, прогревается примерно до 20 градусов. Обе эти воды затем смешиваются и подаются в расположенные поблизости СПА. Также вода используется для разведения, например, креветок.
В год эта электростанция, как рассказывают в Цучию, производит 2600 мегаВатт-часов энергии. Электричество продается и уже приносит прибыль (доход оценивается в 100 млн иен в год), часть которой идет на погашение кредита, а часть — на нужды местного сообщества. Ну, а там, глядишь, со временем восстановится и туристический поток желающих расслабиться в подогретой вулканами водичке.
Чернобыльские яблочки vs фукусимские персики
Когда случилась трагедия на Чернобыльской АЭС, мне было четырнадцать лет. И я помню, что те совсем невеселые события породили немало образчиков черного юмора. Возможно, мрачные шутки по следам катастрофы имели терапевтическое значение — для преодоления страхов перед радиоактивным ужасом.
Ходил, к примеру, такой анекдот. Стоит на перроне бабка-торговка и зазывает покупателей: «А вот кому чернобыльские яблочки! Чернобыльские яблочки!» Ей говорят: «Да ты что, с ума сошла? Кто ж у тебя их брать будет?» А та отвечает: «Берут, милый, еще как берут! Кто для тещи, а кто и для начальника!»
Эту незамысловатую шутку я припомнил по дороге в персиковый сад Марусеи, что в префектуре Фукусима. Вообще-то здесь выращивают разные плоды — вишни, яблоки, груши, хурму, виноград. Но именно здешние персики — то, ради чего сюда стоит приезжать. И люди из разных концов Японии (да и из-за рубежа тоже) действительно приезжают в этот сад, чтобы, вооружившись ведерком, самостоятельно срывать с веток спелые фрукты, а потом, заплатив, само собой, за собранный собственноручно мини-урожай, забрать свои трофеи с собой.
За этой буколической идиллией стоят, конечно, серьезные проблемы. Из-за аварии на АЭС «Фукусима-1» владелец этого садового хозяйства Сейичи Сато пришлось восстанавливать репутацию своих персиков. Ведь после катаклизма 2011 года количество посетителей в Марусеи упало в десять раз по сравнению с предыдущим годом, а фукусимские персики оказались быстро вытеснены с полок супермаркетов фруктами из других регионов.
Он решил получить сертификат Good Agricultural Practice («надлежащая сельскохозяйственная практика»), который вручается фермам, отвечающим целому ряду стандартов — от применения сельхозудобрений до чистоты рабочих мест. Пришлось потрудиться, прежде чем в июне 2013 года Сато получил необходимый сертификат. Мало того, его хозяйство проводит свои собственные инспекции на предмет исследования уровня радиации в выращиваемых плодах, и результаты демонстрируются на продукции вместе со значком Good Agricultural Practice. Результат не замедлил сказаться — уже на следующее лето количество посетителей сада составляло более 70% от «докризисного» уровня. А сейчас в кафе на территории садового хозяйства, где потчуют десертами из сезонных фруктов, с утра, за час до открытия, выстраивается на улице очередь!
В префектуре Фукусима выращивают около 20% всех японских персиков — и поверьте, фукусимские персики прекрасны! Что сильно сказывается на их цене — мои собеседники говорят, что не каждый день обычному человеку будет по карману покупать эти ароматные и сладкие плоды. Зато позволяют их себе богатые жители ближневосточных нефтяных монархий. Везти нежные персики через половину земного шара в Россию я счел предприятием рискованным (помнутся же!), поэтому в лавке при садах Марусеи купил несколько баночек консервированных местных фруктов — и да, не только любимой теще, но и для собственного употребления.
Бои за доверие
Фукусимский сельскохозяйственный технологический центр (Fukushima Agricultural Technology Centre) помещается в здании необычной конструкции из дерева и стекла. Внутри можно увидеть погнутые металлические переплеты окон — «эхо» землетрясения 2011 года. Металл тогда в некоторых местах сильно изогнулся, но ни одно стекло не разбилось!
В этом центре часто приходится переобуваться. В одних тапочках можно пройти в коридор, но чтобы попасть в лабораторию, надо надеть другие шлепанцы. Да еще и немного «поиграть в доктора» в дверном проеме: облаченный в белый халат сотрудник в маске придирчиво проверяет каждого входящего при помощи переносной аппаратуры на предмет наличия радиации.
Лаборатория напоминает кулинарные курсы — за столиками сидят люди, измельчающие при помощи больших ножей различные продукты. За одним столиком нарезают мясо. За другим — рубят в мелкую крошку различные сорта грибов. Но все это пойдет не в сковородки-кастрюли, а будет упаковано, взвешено и помещено в германиевый полупроводниковый детектор. Через этот солидно выглядящий и весьма дорогостоящий прибор ежедневно проходят десятки образцов.
В подавляющем большинстве случаев число образцов с превышением предусмотренного стандартами уровня радиации составляет 0,00%. Исключение составляют дикорастущие съедобные растения и грибы (0,12%), а также рыбная продукция из внутренних водоемов (1,18%). Продукты, в которых превышено содержание радиоактивных субстанций, бракуются и отзываются.
Трагедия марта 2011 года пришлась на конец рабочей недели: в пятницу произошли землетрясение и цунами, в выходные случилось ЧП на АЭС. Уже в понедельник японское министерство сельского хозяйства, лесов и рыболовства начало работу по обеспечению безопасности продовольственной продукции и сельхозматериалов. Упор делался на предотвращение попадания нездоровой пищи в систему производства и сбыта продовольственной продукции, введение максимальных ограничений для содержания радионуклидов и т.д.
Власти оказались перед очень серьезным вызовом: ранее еще не приходилось в Японии иметь дело с заражением пищи радионуклидами в таких масштабах. Благодаря принятым мерам, уровень радиоактивного цезия в продовольственных товарах значительно снизился, став существенно ниже максимально допустимого уровня.
Бдительность, бдительность и еще раз бдительность — после мартовской катастрофы 2011 года Япония установила строгие стандарты, согласно которым в продуктах не может быть более 100 беккерелей (это единица активности нуклида в радиоактивном источнике) на 1 кг. Для сравнения: в Евросоюзе установлен уровень допустимого 1250 Бк/кг, а в США — 1200 Бк/кг. Для молока в Японии установлен порог в 50 Бк/кг, а для питьевой воды — 10 Бк/кг (в ЕС в обоих случаях ограничение составляет 1000 Бк/кг).
И при всех этих строгих правилах фукусимским сельхозпроизводителям и рыбакам приходится вести настоящую битву за доверие потребителя, доказывая не просто красивыми словами, а показаниями беспристрастных детекторов безопасность их риса, персиков, говядины, рыбы, грибов шиитаке, редьки дайкон, бобов, базилика... Ведь после аварии на АЭС многие в Японии без особого энтузиазма смотрели на товары, произведенные в Фукусиме. На них априори лежала печать потенциальной опасности. Что уж тут говорить об иностранных покупателях.
Где-то, например, в Китае, по-прежнему действует запрет на ввоз сельскохозяйственной и рыбной продукции с клеймом Made in Fukushima. В некоторых государствах (в их числе Россия и страны ЕС) запрета нет, но требуется тестовая сертификация. При этом несколько десятков стран полностью сняли все введенные ранее ограничения на импорт фукусимской продукции.
Фукусимцам постоянно приходится проводить мониторинг рыбы и морепродуктов. Вообще ущерб, который понесла из-за событий 2011-го рыболовная отрасль, исчисляется десятками миллиардов иен. И это не только разбитые после удара цунами суда, не только снесенные волнами рыбоперерабатывающие предприятия и рыбные рынки (как это случилось, например, в городе Сома). После катастрофы возникли опасения, что в районе АЭС морская вода может представлять угрозу. Местные рыбаки сами ввели запрет на лов рыбы в прибрежных водах, но продолжали ловить в открытом море.
С тех пор многое изменилось: отстроены рыбные рынки, морозильные установки, предприятия по производству льда, восстановлен рыболовный флот. На добычу большей части рыбы и морепродуктов запрет снят (по состоянию на май этого года японское правительство ограничивает поставки 7 видов рыбы из Фукусимы).
Федерация рыболовецких кооперативов установила для своей продукции максимально допустимый порог 50 беккерелей на кг (то есть вдвое жестче, чем существующий на национальном уровне). Поначалу улов продавался только в фукусимском регионе, теперь — по всей стране. Причем продается фукусимская продукция почти по той же рыночной цене, что и аналогичные товары из других префектур. «Но слухи, слухи, слухи!» — сетуют представители отрасли. С покупательским недоверием, похоже, бороться порой труднее, чем с последствиями радиоактивного заражения.
Лучшее средство, пожалуй, это время. Но время — это деньги, которых так не хватает разоренному катаклизмами краю. И все-таки я уезжал из Фукусимы с уверенностью: у этих людей все получится.
Токио–Фукусима–Москва.
