34-летний Виктор попал за решетку в сентябре 2014 года. К тому времени он перебрался из Обнинска в Москву, завел семью. Дела шли неплохо: организовал совместный бизнес с женой по пошиву кожгалантереи. Но черт дернул заняться еще подработкой в сетевой фирме. Как раз из-за нее он стал фигурантом уголовного дела.
По данным следствия, в компании помимо прочего продавали поддельные удостоверения для охранников. В общем, обвинили Ковалева в мошенничестве.
— Я оказался в Бутырке, в камере на 30 человек, — рассказывает Виктор. — Условия непростые. Свежего воздуха не хватает, постоянный шум... Ты все время в замкнутом пространстве, а это тяжело дается. Прогулка раз в день, а дворик похож на бетонный стакан. От недостатка движения дряхлеешь на глазах. Но только бы это.
Стены в камере цвета никотина, две трети арестантов спят по очереди — кто днем, кто ночью. Туалет один на всех. Зимой в камере было как на улице — грелись все вокруг тена (нагревательного элемента от стиральной машинки), как вокруг костра. Летом духота, и два вентилятора не спасают.
— Весна, выходит, самое комфортное время для обитателей СИЗО?
— Наверное. Как только теплеет, слышен звук разбивающихся стекол — узники не выдерживают. Чтобы официально расстеклить тюрьму (снять рамы, оставив только решетки) нужна пара недель.
— Много камер поменяли?
— Достаточно. Был в «маломестках» на 4 человека, но они не намного лучше. Там можно или лежать, или стоять, а ходить не получится. Так что условия в СИЗО действительно хуже, чем в колониях, и закон очень справедливый. Можно было бы даже засчитывать день за три. Я провел в изоляторе до приговора год и два месяца.
— Надеялись, что примут закон и это непростое время зачтется?
— Про закон я слышал с первого дня заключения. В СИЗО все только и говорят, что о нем да об амнистии. Но отнесся скептически. Все это казалось сказкой, ведь столько лет законопроект не принимали.
— А после приговора куда отправились по этапу?
— Мне дали 4 года колонии. Но я остался в Бутырке, в отряде хозобслуги. Там совсем другие условия. Небо и земля. Я мог передвигаться по территории, выполнял разные работы. Был санитаром в медчасти, раздатчиком пищи в «кошкином доме» (психиатрической больнице Бутырки).
В СИЗО есть большой красивый храм, куда я ходил. Когда прежний алтарник освобождался, он попросил меня за храмом присматривать.
— И вы стали алтарником?
— Да, а когда я в свою очередь освобождался, передал полномочия другому осужденному.
— По УДО выйти не удалось?
— Нет. Это не так просто, как кажется. Суды не очень хотят принимать такие решения.
— Вы сами написали ходатайство о перерасчете на «день за полтора»?
— Да, но с подачи ФСИН. Нам всем сказали, чтобы мы писали. Так получилось, что я подал первым заявление, и Тверской суд Москвы его удовлетворил. Самим перерасчетом занималась ФСИН. Жаль, что закон не приняли хоть немного раньше, я бы давно освободился. Но все равно застал летние деньки (а так бы мне вышел срок только осенью). С 27 июля уже дома.
— Что первым делом сделали на свободе? Бросились в объятия супруги?
— Жена меня не дождалась. Перестала даже письма писать спустя месяцев пять моего заключения. Это, как я понял, обычное дело...
Меня отец встречал у ворот СИЗО, так что поехали с ним в Обнинск, а там застолье. Пригубил спиртного и понял, что радости это больше не доставляет. За решеткой отвык, и слава богу. Зато пошел на рыбалку! С друзьями встретился, которых столько лет не видел. Каждый день гуляю на природе. Сейчас пытаюсь устроиться на работу.
