И вот в связи с этим ужасным происшествием хотел бы провести несколько параллелей, которые, на мой взгляд, тоже связаны с этим событием. Тюрьмы, колонии, места лишения свободы традиционно являются важной нивой для духовного труда священнослужителей разных конфессий. И это логично: кто, как не священник, может попытаться понять человека оступившегося, привести его к действенному раскаянию и вернуть на путь честной жизни!
Здесь нужно также обратить внимание на то, что в позднесоветский период тюремная система страны несла в себе функцию исправления. Это даже было отображено в названиях: «исправительные колонии». Сейчас служба ориентирована только на исполнение наказания. Речи о возвращении в общество законопослушного гражданина вместо преступника уже не идет. И только священнослужители, наставляя заблудших вере и призывая к искреннему покаянию, с помощью молитвы и проповеди способны помочь произойти этой перемене.
Служители церквей РОСХВЕ имеют большую историю и опыт служения в местах лишения свободы. Из свидетельств чудесных обращений бандитов-рецидивистов в добрых семейных и, что особенно важно для государства, законопослушных граждан можно составить огромную, многотомную энциклопедию.
Причем после распада Советского Союза, в условиях идеологического вакуума, помощь священников была особенно востребована и приносила уникальные плоды, которые были оценены тогдашним начальником Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции РФ генералом Владимиром Ялуниным. В результате в 2003 году был подписан договор о сотрудничестве между ГУИН и РОСХВЕ. В ряде колоний для встреч со священнослужителями выделяли специальные помещения — молитвенные комнаты. В зонах появлялись общины заключенных, ориентированных на изменение жизни.
Однако при последующих генералах договор не был продлен. Причем с очень своеобразной аргументацией: «В местах лишения свободы нет ваших последователей, а только люди, крещенные в православии». Вот здесь я бы вспомнил слова самого генерала Ялунина, для которого как раз главным основанием для сотрудничества и был тот факт, что прихожан евангельских церквей нет среди осужденных. Сегодня мы видим, что в учреждения ФСИН в большинстве регионов России пытаются любыми правдами и неправдами не допустить протестантских священников. В одной из колоний Ярославской области, где до этого был очень позитивный опыт сотрудничества, около двух лет назад отобрали молитвенную комнату.
Мне было не до конца понятно, с чем связаны подобные действия, особенно там, где плоды служения в виде реально исправившихся и изменившихся заключенных налицо. И вот здесь на первый план выходит коррупция. Верующий не будет просить охрану пронести ему запрещенные вещи (алкоголь, наркотики и т.д.) и, соответственно, не принесет дополнительного дохода в виде взяток. Более того, может своим стремлением «жить по правде» испортить сложную систему негласных договоренностей между администрацией и отбывающими свой срок бандитами. Иногда при этом «взаимодействии» происходят конфликты, и тогда заключенных «ставят на место» самым противозаконным образом.
Таким образом, только у коррумпированных сотрудников есть стремление выдавить независимых и честных наблюдателей, которыми могут быть как посещающие зоны священнослужители, так и их подопечные.
И есть еще один аспект, который бы хотелось затронуть, когда речь идет о таких вопиющих вещах, как пытки. Теперь, когда дело обрело публичность, все официальные лица выражают сожаление, что «в уголовно-исполнительной системе происходят случаи, которые дискредитируют службу», уверяют, что «Федеральная служба исполнения наказаний будет продолжать борьбу с противоправным поведением сотрудников, которые не имели права поступить так, как они поступили, фактически совершив преступление».
Однако важна реакция и общества, и церкви. Возможно, церкви стоит задуматься об использовании церковных взысканий. Причем я говорю не о непосредственных участниках этого страшного события, т.к. уверен, что среди них не могло быть воцерковленных людей. Я имею в виду тех, кто знал, но по каким-то причинам молчал о том, что происходит. Молчание в таких случаях равносильно соучастию. Пытка беззащитного — это не просто дикость и варварство, это преступление против человечности. Только четкая, единая и непримиримая позиция общества в этом вопросе может сделать подобное недопустимым.
