Выдал себя за часового
Среди покушений на Сталина (а их было ни много, ни мало — пять) это всегда стояло в особняком.
- 6 ноября 1942 года Савелий Дмитриев, служивший в расквартированном в Москве полку, покинул свой пост и пошел на Красную площадь, - рассказывает советник директора ФСО, историк Сергей Девятов. - Солдат выдал себя за часового и занял пост у Лобного места. Дождался пока из Спасских ворот Кремля выехала правительственная машина и открыл по ней огонь.
Находившийся в автомобиле нарком внешней торговли Микоян не пострадал. А вот офицеры охраны и комендатуры московского Кремля при задержании Дмитриева были ранены. Но зато они, что называется, взяли его живьем. Никаких сомнений в квалификации совершенного им преступления не было и нет - это теракт.
C самого начала считалось, что направлен он был против конкретных людей (руководителей правительства), а не в целом против советской власти. Это важный момент. Ключевой во всем деле.
Но обо всем по порядку. Кому и зачем понадобилось реабилитировать Савелия Дмитриева?
В Главной военной прокуратуре объясняют, что впервые это произошло в 2001 году.
- Тогда никаких обращений ни от кого по поводу Дмитриева к нам не поступало. В рамках федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» прокуратура обязана была проверять все подобные дела. Так что дело Дмитриева было изучено в числе прочих. Сомнений в его виновности в совершении тяжкого преступления не возникло. Заключение Главной военной прокуратуры от 1 марта 2001 года: признан не подлежащим реабилитации.
СПРАВКА «МК»: «С 1991-го по 2009 годы военными прокуратурами проверили около 275 тысяч архивных уголовных дел. Свыше 124 тысяч человек признаны жертвами политических репрессий. Остальным отказано в реабилитации».
Вопрос был тогда закрыт и казалось, что навсегда. Но в феврале 2014 года россиянин Александр Бусаров через сайт Главной военной прокуратуры подал официальное заявление, в котором просил реабилитировать ряд лиц, приговоренных при советской власти к большим срокам или даже к смертной казни. В числе малоизвестных фамилий была и фамилия Дмитриева. Никаких пояснений Бусаров по его поводу не давал, никаких доводов о невиновности Дмитриева не привел.
Сам Бусаров (известно, что он историк, живет в Курске) инициировал громкие судебные разбирательства, но лично ни на одном не присутствовал. Вот, к примеру, в Верховном суде в 2013-м году по его заявлению высшие судьи разбирались — законна или нет «Инструкция о порядке приема, учета, обеспечения сохранности и использования архивных документов в органах федеральной службы безопасности»? Бусаров требовал признать не действующим один из ее пунктов, который касается оформления архивных справок и позволяет ФСБ не предоставлять людям какие-то сведения.
В процессе разбирательства кто только ни присутствовал (представители ФСБ, Министерства юстиции, Генпрокуратуры), но сам истец не явился. Оказалось, вся инструкция - с грифом «секретно» и для внутреннего пользования ФСБ. Так что его иск не удовлетворили, но «тяга к секретности» у Бусарова осталась.
Материалы уголовного дела покушения на Сталина благодаря ему в военной прокуратуре пересмотрели во второй раз. И тот же вердикт - реабилитировать нельзя. Но, поскольку был конкретный заявитель, по закону это решение должна подтвердить Фемида. И вот дошло до военной коллегии Верховного суда РФ. Три тома (всего-то!) материалов дела внимательно изучали высшие судьи.
«Все равно я вас застрелю!»
О том, как произошло покушение, несколько лет назад рассказал бывший научный сотрудник ФСО Валентин Жиляев. Правда, в общих чертах (хотя благодаря ему была опубликована даже официальная схема места происшествия, составленная НКВД СССР). И все же дьявол кроется в деталях, а о них до сих пор никто не знал.
Итак, 6 ноября Савельев, как обычно, заступил на пост при гараже своей роты. В 11.45 один из его напарников, красноармеец Пролыгин, заснул, а второй, Логуткин, куда-то отошел. Воспользовавшись моментом, Савельев дезертировал из части, прихватив винтовку и 45 патронов.
«Выдав себя за военнослужащего, входящего в состав военного патруля, он выбрал удобное для нападения место — Лобное. И в 14.55 обстрелял правительственную машину, направляющуюся из Спасских ворот в сторону улицы Куйбышева (ныне улица Ильинка — прим. Авт.)». Савельев выстрелил по машине, в которой ехал Микоян, три раза. Не попал. Но сразу был замечен охраной Кремля, которая открыла по нему огонь. Перестрелка Савельева с военными полка особого и спецназначения УКМК длилась несколько минут. Он выкрикивал: «Все равно я вас застрелю!». В конце концов те стали бросать в него гранаты. Ранили. Ну а раненого захватить ничего не стоило (приказа добивать у них не было), тем более что Дмитриев и сам был готов сдаться.
- Умирать он не хотел, - комментирует сотрудник спецслужб, изучавший дело в архиве КГБ-ФСБ. - То есть это точно не камикадзе. Вообще Дмитриев был довольно спокоен. Переживал только, что не попал в пассажиров правительственного авто. Думал ли он, что там был сам Сталин или ему в качестве жертвы подходил любой член советского правительства? Вот это не совсем понятно. В пользу версии, что покушался он на Сталина, говорят свидетельские показания.
Вот, к примеру, бывший автомеханик завода «Стройдеталь» (там Савельев работал до войны) Ширген уверял, что слышал от него конкретно: «Нужно совершить теракт в отношении Сталина».
Какие в деле есть доказательства произошедшего? Во-первых, докладная записка и два рапорта на имя Наркома внутренних дел СССР Берия, датированные 6 и 7 ноября. Написали их трое - командир охраны отдельного батальона НКВД Цыба, командир взвода полка особого назначения Степин и командир взвода 10 роты полка спецзназначения Вагин. Из документов следует, что именно Цыба стоял у Спасских ворот, когда все произошло, и это он кинул в сторону Дмитриева две ручных гранаты. Еще есть акт, оставленный сотрудниками НКВД на месте происшествия, и та самая схема.
Рассмотрим ее чуть внимательнее.
Вот видна машина Микояна и следующая за ней машина охраны. И вот извозчик - он вез сено через Красную площадь и в какой-то момент перегородил дорогу, из-за чего правительственный кортеж снизил скорость. Кстати, была ли эта случайность или спланированная акция? В материалах дела нет ни строчки про то, был ли извозчик хотя бы опрошен. И это не единственная странность.
«По радио с ним разговаривает Рузвельт»
Нигде ни единого слова о том, какое ранение получил Дмитриев, был ли осмотрен врачом, пролечен и т.д. Вероятно, здоровье террориста власть интересовало меньше всего - его уже и так считали мертвецом. Но мертвые не разговаривают, а следствию нужны были ответы. Что доложить Сталину?
Судя по документам, Дмитриева сразу же поместили во внутреннюю тюрьму НКВД, что на Лубянке. Первый допрос состоялся в первый же день ареста. И дальше Дмитриева опрашивали ежедневно. Чаще всего по ночам.
"Допрос начат в 23.40, окончен в 5.00" - цитата из очередной записи. Следствие очень торопилось и особо не церемонилось. Проще говоря, Дмитриева били, чтобы развязать его язык. Если вначале он отказывался говорить вообще что-либо, то с каждым новым допросом становится все более и более разговорчивым. И вот уже он отвечает не просто однозначное «да», «нет», «не знаю», «не помню», но появляются целые предложения, а затем даже истории. Вот он уже рассказывает кое-что о своём детстве, о семье, о жизни в Казахстане...
Но день шёл за днём, а Савелий так и не сказал главного, того, чего хотели услышать следователи: зачем он хотел убить именно Сталина и его ли?. Он твердил, что ему нужно увидеть генсека, чтобы сообщить ему важную тайную информацию. «Это невозможно. Ваша попытка шантажировать следствие не достигнет цели», - отвечали ему.
Интересный факт: следствие оперативно допросило уже в ноябре 1942 года всех, кто знал Дмитриева - близких, товарищей, коллег. Многие из них в тот момент воевали, так что чекисты выезжали прямо на фронт и чуть ли не под пулями брали у них показания. Это говорит о том, насколько важным и безотлагательным даже в условиях войны было дело Дмитриева.
Сам он в это время сидел не только во внутренней тюрьме НКВД, но и в Бутырке. Сохранились документы, которые подтверждают его присутствие там. "Выдать 1 пару ботинок, 1 чёрную рубашку". "Перевести в камеру 81" и через несколько месяцев: "Перевести в камеру 53".
Что просил в тюрьме террорист? Разрешить ему пользоваться книгами и лавочкой. Такое разрешение ему дают. Некий майор-тюремщик для Савельева просил у начальника тюрьмы пайку: 400 граммов белого хлеба и сливочного масла ежедневно по состоянию здоровья.
Кстати, про здоровье. Вопрос о психическом состоянии Дмитриева ставился перед специальной комиссией бутырской психбольницы не раз. Но вердикт был один и тот же — заболеваниями психики не страдает.
Правда, сохранился документ, датированный 1943-м годом. Дословно: «При поступлении в больницу НКВД «Бутырская» жалуется на слуховые галлюцинации. Говорит, что слышит, как по радио из Америки с ним разговаривает Рузвельт».
Есть еще запись комиссии врачей-психиатров от 4 апреля 1943 года: «Обнаружена психогенная реакция, психически неустойчив, легко переходит от улыбки к слезам, «слышит голоса надзирателей, которые якобы угрожают ему переводом в карцер, легко поддается разубеждению». Но все это, выходит, не стало поводом для того, чтобы признать его невменяемым и не отвечающим за свои действия.
В 1948 году Дмитриева переводят в Сухановскую тюрьму МГБ СССР. Там у него диагностируют сердечно-сосудистую недостаточность 2 степени, влажный хрип.
В 1950 Дмитриев оказывается в «Лефортово», и уже тут о его здоровье больше никто не интересуется — ни одного осмотра врача, никаких медсправок.
Неизвестная жизнь террориста
Большую часть материалов составляют допросы обвиняемого. По ним можно составить портрет, чтобы найти ответ на главный вопрос — зачем он решился на злодеяние? До сих пор о ефрейторе было мало что известно. Из энциклопедий следует лишь, что он родился в 1909 году в семье зажиточного крестьянина, был малограмотным — окончил все-навсего один класс. Ну и наконец, что у него была жена. Вот и все.
Долгие поиски информации о нем в архивах привели нас к интересным открытиям. О них даже историки узнают впервые из «МК».
Итак, отец Савелия был не просто крестьянином, а баптистским проповедником. Будущий террорист рос в окружении пяти братьев и сестры. Один из братьев был участником белогвардейского движения, погиб. Еще один брат умер в тюрьме, куда попал за антисоветские взгляды.
Сам Дмитриев вначале даже пытался вступить в ВКП(б), но ему отказали из-за того, что отец - священник. Судя по всему, именно тогда, а не из-за инцидентов с двумя братьями, он впервые затаил обиду на советскую власть. После смерти родителей (мать умерла в 31, отец в 34-ом) Савелий решает покинуть родные края.
Из родного Казахстана Дмитриев приехал в Москву в 1935 году и сразу устроился на завод «Стройдеталь». Его супруга стала работать в ресторане гостиницы «Метрополь». Несколько лет в Москве они жили в доме ее тетки Дитрих на Новой Башиловке. Та была замужем за богатым немцем, у которого до революции в России было несколько ресторанов. Большевики отобрали у него все. Более того, обоих супругов репрессировали в 1934 году за поддержку германского фашизма. Не стоило удивляться, что еще до войны Дитрихи были недовольны советской властью. Могли ли они влиять на Савелия, которому предоставили и кров и хлеб? Наверняка.
Потом во время допросов Дмитриев вспомнит, как однажды муж тети прочел ему наедине «Протоколы сионских мудрецов» (экстремистское издание, распространение которого запрещено на территории РФ). Он признался, что эта книга произвела на него сильное впечатление.
В 1939 году во время польской компании Дмитриев был призван в ряды Красной армии и участвовал в освобождении Западной Белоруссии.
«Я лично уничтожил 8 польских офицеров. За это был представлен к правительственной награде. Но не получил ее по непонятной мне причине».
Все это только больше озлобило Дмитриева. А потом началась война... Кого винить в том, что в первых боях мы потерпели поражение? Конечно, Сталина. Когда Савелий впервые попал на фронт в октябре 1941 года, он похитил из машины с боеприпасами две гранаты Ф-1. Дмитриев планировал подорвать их 7 ноября 1941 года во время демонстрации на трудящихся на Красной площади. Представлял он это себе довольно просто — думал, что сможет метнуть эти гранаты на трибуну, где будет сидеть Сталин. Но ничего не вышло, потому что демонстрация на Красной площади в этот день так и не состоялась — был только знаменитый парад.
В феврале 1942 года Дмитриев пытался перейти на сторону немцев, причем, якобы вместе с колонной автомашин («но не сделал это по не зависящим от него причинам» - цитата из показаний). По крайней мере об этом свидетельствует бывший красноармеец взвода управления 1201 зенитно-артиллерийского полка Московского фронта ПВО Филин.
А вот самое интересное — 20 октября (то есть за две недели до теракта) Дмитриев снова подал заявление о вступлении в Коммунистическую партию. Будущий террорист уточнял: «хочу принять активное участие в общественно-политической жизни страны». Но ему парторганизация полка отказала. Если бы не это, как знать, возможно, теракта в ноябре 1942 года и не произошло бы... Или наоборот, он смог бы выбрать более удачный момент для нападения?
Главный вопрос даже не в этом, а в том, действовал ли он один или был членом некой подпольной антисоветской группы или даже вражеским агентом? Думаю, поиски ответа на этот вопрос и отсрочили смерть Дмитриева. Следствие не знало — как подать случившееся Сталину (может быть, поэтому Микояна не признали потерпевшим и не опросили ни единого раза?) Проще было «заморозить» уголовное дело, чем неверно (скорее даже с политической точки зрения) его отобразить. Именно этим, видимо, объясняется тот факт, что некоторые страницы дела... исчезли.
Так что Дмитриев жил и жил за решеткой. Возможно, он даже надеялся на то, что его не расстреляют. В конце концов уже после вынесения постановления о предъявлении обвинения (подписано в 1944-м) никто и речи не вел о приговоре. Ни-че-го не происходило больше 6 лет. Ни допросов, ни каких-либо других следственных действий.
Но в какой-то момент всех, кто знал Дмитриева (включая коллег и сослуживцев), арестовали и подвергли репрессиями. Сотни человек! Их всех признали виновными в антисоветской агитации. Наконец в 1950-м судьи Верховного суда СССР вынесли расстрельный вердикт Дмитриеву. Он сохранился - кстати, рукописный, не печатный. Сухие строчки о виновности, назначении высшей меры. И наконец две последних справки - об исполнении приговора в тот же день и о конфискации имущества. В распоряжение государства был передан весь нехитрый скарб Дмитриева - зеркало, бритва, трубка кисейная, отвертка, ремень и золотник (что следователи назвали «золотником», не понятно).
Запутавшийся в чувствах обиды и ненависти, потерявший семью раньше, чем расстался с жизнью, проведший в неизвестности в каменной мешке в общей сложности 8 лет Савелий Дмитриев вызывает жалость. Но закон суров.
- В его действиях есть состав преступления, - говорит один из судей ВС, который рассматривал его дело. - Он совершил то, за что и сегодня его бы ждало суровое наказание по российскому законодательство. Мотивы тут не столь важны. Покушение на жизнь людей - это очень и очень серьезно. Так что реабилитации Савелий Дмитриев, на наш взгляд, не достоин.
