А спустя 30 лет, когда уже докторская диссертация была в кармане по серьезной теме: «Принципы, методы и средства оказания медицинской помощи космонавтам при полетах различной продолжительности» и звание профессора, Неумывакина вдруг нарекут... легендарным народным целителем. Чего стоит его открытие лечебных свойств перекиси водорода — панацеи практически от всех болезней — и пищевой соды. Но и это мелочь по сравнению с другими открытиями в области космической медицины...
СПРАВКА "МК"
За свою долгую жизнь Иван Павлович Неумывакин накопил множество званий, признаний, титулов: лауреат Государственной премии РФ, заслуженный изобретатель России, действительный член Европейской и Российской академий естественных наук, целого ряда международных академий; за создание оздоровительной системы награжден высшей наградой Международной академии «Милосердие» – орденом «Милосердия»; автор 85 изобретений и более 200 научных трудов; автор 60 (!) книг по естественному оздоровлению организма (общий тираж более 4,5 млн экземпляров). И, наконец, а может, и в первую очередь — полковник медицинской службы в отставке, один из основоположников космической медицины... Последним Иван Павлович особенно гордится, считая главным делом своей жизни.
И вот легенда космической медицины Неумывакин у нас в редакции. Накануне встречи я позвонила одному из его бывших пациентов, а теперь и «пропагандисту оздоровления организма без химии», а также инициатору этой публикации, Александру Закурдаеву, и спросила: «Удобно ли приглашать в редакцию маэстро накануне его столь почтенного юбилея (7 июля с.г. ему исполняется 85 лет и 65 лет научной и творческой деятельности!). На что тот ответил: «Да у Ивана Павловича энергии больше, чем у нас с вами, вместе взятых». И это истинная правда.
Конечно, разговор прежде всего пошел о космической медицине. В течение почти 30 лет (с 1959 года) врач Неумывакин работал сначала в Институте авиационной и космической медицины, затем в Институте медико-биологических проблем Минздрава СССР и занимался созданием системы медицинского обеспечения космических полетов. Работал, судя по всему, успешно, если на одном из совещаний бывший тогда первый зам. министра здравоохранения страны А.И.Бурназян назвал его «инициатором создания космической медицины». Речь о создании системы оказания медицинской помощи космонавтам в полетах вне Земли, включая неотложные состояния, не имеющей аналогов в мире. Чего стоит хотя бы уникальный стационар космической больницы на борту корабля, где в полетах можно даже проводить операции, не говоря уж о лечении зубов. Но обо всем по порядку.
«В нашей стране все эксперименты проводились на людях, которые вынуждены были находиться в экстремальных условиях»
— Я попал в авиацию и стал авиационным врачом по счастливой случайности, — начал издалека Иван Павлович. — Через несколько лет после окончания мединститута и службы в армии, где окончил курсы авиационной медицины, меня назначили начальником медицинской службы авиационного училища на Дальнем Востоке. Там проходили обучение курсанты, которые занимались в аэроклубах. И мне пришлось отвечать за здоровье этих молодых людей, у которых было страстное желание стать авиаторами. Через 8 лет, уже после запуска первого искусственного спутника Земли в 1957 г. и полетов собак (Лайка, Уголек, Ветерок), появилось предчувствие, что скоро в космос полетит и человек. При Институте авиационной медицины, в котором я проходил практику в 1953 году, правительство страны решило создать направление космической медицины, которое объединило бы все, что касается разработок систем жизнеобеспечения космонавтов. Отбор сотрудников для работы в новом направлении был жестким, я в нем участвовал и был удивлен, что его прошел.
Мне было поручено разрабатывать средства оказания медицинской помощи космонавтам, включая и условия длительных полетов. Конкретно: я должен был заниматься комплектацией аптечки по оказанию медицинской помощи космонавтам. Я представил комиссии свое видение задачи. Для ее решения, как мне казалось, надо было привлечь врачей по всем медицинским специальностям. Был издан приказ Минздрава, который позволил в каждом институте выделить двух-трех неординарно мыслящих специалистов в мое распоряжение. Таким образом, у меня помимо специалистов НИИ и Минздрава были созданы фармакологическое, фармацевтическое, инженерное и реанимационно-анестиологическое службы.
Я действительно стоял у истоков «космической медицины». Результаты моей работы представлены в докторской диссертации, которая имела гриф «для служебного пользования», что означает «секретно». Прошли десятилетия, прежде чем стало возможным ее рассекретить. Теперь она опубликована в моей книге «Космическая медицина — земной». С помощью специалистов профильных организаций Минздрава СССР удалось создать уникальное направление под названием «космическая медицина», а в ее рамках уж совсем необычное — «космическую больницу».
Ведь методы лечения, которые применялись на Земле, не годились для их использования в космосе. Да и габариты земных приборов не умещались в тесной кабине космического корабля. Требовались портативность, универсальность, устойчивость к ударным и вибрационным перегрузкам и т.п. Ни один «земной» прибор не отвечал этим требованиям. Пришлось все придумывать заново. Так был создан уникальный чемоданчик весом 6–8 кг, в котором поместилось все, что может потребоваться для оказания любой медицинской помощи в космосе. И можно в любом месте, причем, по сути, в стерильных условиях, проводить операцию. Чемоданчик — мечта любого практикующего врача — настолько мал, что его можно носить с собой.
Еще интереснее портативная бормашина — ее вообще можно носить в кармане: весит всего 420 граммов. Чем не мечта врача — иметь такое оборудование в руках.
Одновременно шел тщательный отбор лекарств с учетом ограничений по весу и объему. Аптечка для космонавтов (это уже мечта любого автомобилиста) тоже весит ничтожно мало — каких-то 450–500 граммов. В аптечке шприц-тюбики с лекарственными веществами, мази, таблетки.
И таких разработок было очень много. В моей докторской диссертации использовано более 40 авторских свидетельств на изобретения. Это все было новое и необычное для земных условий, но для космоса просто необходимо.
Допустим, в глаз попала соринка, а в условиях невесомости капать лекарство нельзя. Можно использовать пленку-гель с альбуцидом, которая рассасывается. Космонавт берет эту пленку в указанном месте аптечки, закладывает ее за веко, через 5–10 минут она рассасывается, и проблема с глазом решена.
«Космонавт Алексей Леонов в этом полете должен был умереть»
— Государственную премию я получил за создание лекарства, которое называется фенибут. Ни для кого не секрет: в космических полетах случаются эмоциональная, психологическая, нервная перегрузки. Космонавт садится в ракету и надеется, что все закончится хорошо. Но ведь бывали случаи, когда ракета взрывалась на старте. И только система аварийной посадки за несколько секунд выбрасывала космонавтов из люка космического аппарата далеко в сторону. Да, они оставались целыми и здоровыми. Но надо было пережить эти моменты.
В то время для расслабления космонавтов использовались лекарства-транквилизаторы (элениум, седуксен и др.). Но после их приема надо полежать, отдохнуть. Но в космосе, тем более в сложных ситуациях, надо работать. Работы над созданием нового вещества одновременно велись в Ленинграде, в пединституте, над этим работали завод «Октябрь» и фармацевтическая фирма в Латвии. Шли и психологические испытания этого лекарства на людях в психиатрической клинике.
Полученное вещество называлось бета-фенил-гамма-аминомасляная кислота. Впоследствии его назвали фенибутом. И начиная с 1975 года оно использовалось космонавтами при выходе в открытый космос. За 20 минут до надевания скафандра космонавт должен принять таблетку фенибута. Представляете, открывается люк, космонавт выходит в открытый космос — и перед ним бездна. Конечно, скафандр космонавта соединяется с кораблем длинным фалом, по которому подается воздух, но ощущение у человека не из приятных. После приема фенибута ему становится «все до фени», и он ощущает восторг необыкновенный. Космонавты говорят, что после приема препарата они выходили в космос, как на прогулку по Невскому проспекту.
Кстати, это единственный препарат, который был удостоен Государственной премии СССР. И по сей день кто-то считает, что это — психотропное средство. Но оно ноотропное. К сожалению, в России (так случается) я не включил в список лауреатов Государственной премии одного из ведущих фармакологов, и он сказал, что сделает все возможное, чтобы этого препарата вообще не было. Но о нем узнали в Финляндии и Норвегии. И на основе фенибута там создали свое ноотропное средство, и они стали первыми в мире по разработке ноотропных средств. Теперь они используются в медицине земной.
А вот препарату цитохром С повезло меньше. Я очень серьезно им занимался. Это дыхательный фермент — без него клетка нормально не работает. Над этим очень важным для космонавтов препаратом мы работали вместе с Институтом гематологии в Ленинграде и получили его. Но с его применением связана драматическая ситуация, произошедшая при совместном полете космических кораблей по советско-американской программе «Союз—Аполлон». Космонавт Алексей Леонов в этом полете должен был умереть (по понятиям официальной медицины). Во время полета ему стало плохо с сердцем, и я порекомендовал ему принять цитохром С, который еще не был разрешен официальной медициной, но я его включил в состав бортовой аптечки. С помощью этого препарата мы вытянули Леонова из опасной для здоровья ситуации, он остался жив.
После завершения полета многие получали ордена и медали, а в отношении меня соответствующая служба рассматривала вопрос о наказании за нарушение закона, в соответствии с которым я не должен был использовать цитохром С до официального разрешения.
Доводы, что я спас космонавта и престиж Родины, не действовали. Так продолжалось достаточно долго, я жил в постоянном напряжении. А когда об этом я рассказал Леонову, он стал ходить по всем инстанциям и доказывать, что именно я спас его от смерти. Кстати, нечто подобное случилось и с одним из американских астронавтов на Луне. У них в аптечке были средства, которые купировали состояние астронавта. Не успели они вернуться на Землю, как американский президент из личных средств выдал большое вознаграждение врачу, и тот стал руководителем ассоциации космической медицины США.
Я же после всех этих коллизий решил: пропади он пропадом этот препарат, и больше им не занимался. Но ушлые американцы создали и сейчас продают аналог цитохрома С под названием коэнзим Q10 и получают огромную прибыль. Хотя и мы могли бы своим препаратом завалить весь мир, заработать миллиарды.
«С моим уходом из космической медицины мое уникальное оборудование стало куда-то исчезать»
— Работая над космической медициной, я вдруг понял, что на Земле здоровым человеком никто не занимается. В то время даже нормы здорового человека, чтобы он мог лететь в космос, мы брали с потолка. Как, например, лучше использовать свои физиологические возможности, где тот предел и почему наступают сбои в здоровье, неизлечимые болезни? Собственно, и сегодня этим мало кто интересуется. На эти и множество других вопросов я 40 лет искал ответы уже после выхода в отставку. Многие выводы изложил в книге «Космическая медицина — земной». Но официальная российская медицина наши наработки до сих пор не признала. Частично я использовал их в своей медицинской практике, адресованной уже не тем, кто летает над Землей, а тем, кто ходит по земле. Убежден: если мы — дети природы, то и средства лечения надо искать в ней: использовать для лечения и предупреждения болезней травы, цветы, корешки... Я не имею в виду экстренные случаи, когда требуется срочная медицинская помощь. Уйдя из официальной космической медицины, я четверть века искал целителей, которые что-то смыслили в народной медицине. Результатом стала «Российская профессиональная медицинская ассоциация специалистов традиционной и народной медицины», где я служу вице-президентом.
А наработок космических, которые могли бы служить людям на Земле, жаль. Взять хотя бы набор для аппендэктомии. В нем один только стальной расширитель весит больше килограмма. Мы испытали различные сплавы и остановили свой выбор на титане. Он в полтора-два раза легче, доступнее, плюс цветовая гамма. Вместо 3,5–4 кг (столько весит укладка для удаления аппендицита) мы получили укладку в пределах 1 кг вместе с операционным блоком, в котором есть насос для прокачки и очищения воздуха, сама камера, рукава, — у меня вся операционная весила 2 кг 400 г. Можете себе это представить: в надутом состоянии камера наполнена воздухом. Я грязными руками через рукава влезаю внутрь камеры, надеваю перчатки и могу делать операцию в стерильных условиях. Все это разработано и описано мною, можно использовать в официальной медицине.
Или взять портативную бормашину для лечения зубов. Ведь болезнь зубов в космосе тоже нельзя исключать. Эта бормашина весит 420 граммов. С ее помощью можно в зубе просверлить дырку, заполнить ее специальным веществом, и боль проходит. Она полностью заменяет те громоздкие бормашины, которые стоят в кабинетах стоматологов на земле. Нашу бормашину стоматолог может положить в карман и ехать с ней туда, где нужна помощь больному.
Разработал уникальный прибор «Электронейролепсия». Сегодня для проведения операций под наркозом необходима сложная система анестезии. Но особенность применения наркоза заключается в том, что он оставляет очень длительные следовые реакции. Это постнаркотическая депрессия. После операции человек какое-то время лежит без сознания. Поэтому возникает необходимость проведения реанимационных мероприятий. Мы разработали прибор, который позволяет через 5–10 минут вводить человека в состояние транса. В этом состоянии он почти ничего не чувствует, он как будто летает, медитирует. В результате снимаются любые стрессы. Но если на этом фоне добавить еще закись азота, то человек будет находиться в состоянии глубокого наркотического сна, и ему можно делать любые операции.
В 20-й городской больнице больше 10 лет проводились операции с помощью этого метода. Перед операцией, пока больной не заснет, применение наркоза — это святое, а во время операции ни одного наркотического средства не использовалось. При этом не требуется никакой реанимационной службы, работает только один реаниматор вместо 10. Экономятся миллионы рублей. Но никому этот метод не нужен.
Или взять метод наружной контрпульсации. Безразмерный костюм быстро надевается на человека, закрепляется шнуровкой, подключается к системе наддува, и со скоростью распространения пульсовой волны происходит прокачка крови. Допустим, случился острый инфаркт или инсульт. С точки зрения реаниматора, это стопроцентная смерть. Но если больного поддержать лекарствами, быстро надеть костюм, подключить к этой системе, то через 5–10 минут кровоснабжение восстановится. Институт Склифосовского проводил исследования по применению этого метода.
Вместе с другими специалистами создал прибор «Гелиос-1» — для ультрафиолетового облучения крови.
Но многое из уникального оборудования с моим уходом из космической медицины стало куда-то исчезать... Растащили и музей, хотя я на его создание положил восемь лет жизни.
— Вы – богач? — спросила я Ивана Павловича под занавес. — При таких-то достижениях, званиях, изобретениях…
Пауза. Смех. «Первый автомобиль у меня появился только в 55 лет. Но я богат тем, что могу много отдавать людям. А в плане материальном? Сейчас я ни в чем не нуждаюсь», - ответил он.
...Разговор о том, куда исчезает уникальное оборудование, которое придумал, разработал и создал уникум космической медицины Неумывакин, и о том, что уже используется в его оздоровительных центрах, мы продолжим в одной из следующих публикаций.
В грядущее воскресенье, 7 июля, Ивану Павловичу Неумывакину исполняется 85 лет. Поздравляем!
