«Лучшим памятником сыну будет хоккейная школа»
Сегодня, 7 сентября, не будет ни барабанов, ни кричалок. Болельщики в атрибутике, с флагами и баннерами пройдут пешком из центра города по Московскому проспекту и улице Гагарина до «Арены-2000» в полной тишине. А потом завернут к берегу реки Туношонки, где год назад разбился самолет с «Локомотивом» на борту. На 9 день после трагедии из воды на берег вытащили большой камень, на котором лежал фюзеляж самолета. Эта глыба и стала первым памятным знаком, где были выбиты символика клуба и имена погибших игроков и сотрудников клуба.
Теперь на месте трагедии возвели памятный комплекс: в арке из бетона и стекла стоит гранитный поклонный крест, к нему тянется лестница из монолитного бетона. Площадку с камнем из-под фюзеляжа «Як-42» замостили гранитными плитами.
На Леонтьевском кладбище будет открыта еще одна мемориальная композиция из карельского гранита.
Во время панихиды вспомнят поименно всех погибших хоккеистов и членов клуба. Вне сезона их могилы завалены цветами и плюшевыми мишками. «Медведь — символ Ярославля и символ команды, — объясняют болельщики. — Символический бурый медведь всегда выезжал на лед перед матчами и считался членом команды».
Больше всех топтыгиных на могиле всеобщего любимца, нападающего Ивана Ткаченко. Его считали символом «Локомотива». Он был единственный, кто оставался в «Локо» из золотой команды Владимира Вуйтека. Ваня отдал клубу десять сезонов.
Кажется, этого человека знал весь Ярославль. Его называли Ткачена, Мотор, Капитан, но чаще всего — Ванечка.
О щедрости Вани Ткаченко до сих пор ходят легенды.
— Иногда мне казалось, что он потом и кровью зарабатывает деньги, чтобы потом их раздавать, — говорит друг семьи Ольга. — Он помогал всем без исключения: родным, друзьям, знакомым, едва знакомым. После выездного матча к Ване подходили болельщики команды и говорили, что у них нет ни копейки, чтобы добраться до Ярославля. И Ваня запросто доставал 3, 5, 6 тысяч и отдавал. Люди иногда даже «спасибо» забывали говорить, а Ваня только улыбался. О том, что он занимается благотворительностью, я не знала, но догадывалась. Он очень внимательно всегда слушал, когда речь заходила о больном ребенке. У него даже выражение лица становилось в такие минуты какое-то особенное. Ваня был глубоко верующим человеком, считал, что вера — это не только слова, молитвы, а прежде всего — поступки.
Когда спустя 4 месяца после трагедии, 14 января, жену Вани — Марину — отвезли в роддом, под окнами
— С Мариной Ваня был рядом почти всю жизнь. Они жили в Ярославле в одном доме, в соседних подъездах. Когда Ване исполнилось 16, они стали встречаться. С тех пор каждый год, 1 мая, они отмечали свой личный праздник «начала любви». До загса они так и не дошли, жили в гражданском браке. Просто Ваня считал, что штамп в паспорте не имеет значения, если у людей одна душа на двоих. На вопрос, когда они официально оформят отношения, Ваня, шутя, отвечал: «Когда сына родим!»
Марина в морге в сентябре закрыла глаза мужу, чтобы в январе увидеть своего малыша с голубыми, распахнутыми глазами, точь-в-точь, как у Вани.
— Ваня так мечтал о сыне. О том, как будет его водить на каток, как станет для него тренером, — продолжает рассказывать Ольга. — У него подрастали две дочки, о них он мог говорить бесконечно. Очень переживал, когда из-за перелетов не мог сходить к старшей, Сашуле, в детский сад на утренник. О младшей, Варюше, говорил, что это растет «атаман в юбке», строит их всех! Когда он уезжал на игры, после матчей, вечерами, обязательно общался с дочками по скайпу.
Сейчас отец и старший брат Ивана Ткаченко, на собственные средства создают школу юных хоккеистов.
— После гибели Вани для нас это стало основной целью в жизни, — говорит его отец Леонид Владимирович, который 30 лет занимается спортивной психологией. — В школе мы планируем обучать хоккею 300 пацанов. Льда в Ярославле катастрофически не хватает, хотя в городе работает 5 ледовых площадок. Тренировать ребят будет старший сын, у которого за плечами диплом высшей школы тренеров. Подходящий проект мы нашли на выставке в Москве. Мэр Ярославля и губернатор области выделили нам бесплатно участок земли на пустыре. У нас есть компенсация, полученная за Ваню от хоккейного клуба «Локомотив», эквивалентная стоимости его контракта, есть Ванины страховые деньги. На эти средства мы и планируем в скором времени начать строительство.
— На кого похож внук Коля?
— Мы сейчас не общаемся с невесткой. Она не хочет нас видеть, потому что мы не отдали ей всех денег, что нам выплатили за Ваню. Мы решили осуществить его мечту — открыть детскую хоккейную школу. Мы считаем, что спортивный детский комплекс будет лучшим памятником сыну. Марина с Ваней не были официально расписаны. Мы сделали ее наследницей через суд. После этого она и ее родители прекратили с нами всяческие отношения. Если честно, то мы еще и новорожденного мальчишку-то не видели. Нас не подпускают к внуку.
— У кого еще из погибших хоккеистов после трагедии родились дети?
— На свет появилось трое малышей: сын родился у Вани, у тренера Александра Карповцева, и у рижанина Карлиса Скрастиньша родился третий ребенок.
— Уже после смерти Ткаченко стало известно, что он долгое время помогал больным детям. Их родители звонят вам, поддерживают?
— Да, мы буквально породнились с семьей Ибрагимовых. Вот только недавно звонила из Германии Елена Анатольевна — мама Дианы Ибрагимовой. Они были на обследовании, прогноз — самый благоприятный, только у девушки остаются еще проблемы с ногами. Мы так радовались, когда узнали, что Диана поступила в Воронежский университет. Эта девочка как бы продолжает жить за нашего сына...
— Про Ивана все говорят «золотой человек». Откуда в нем столько доброты и сострадания?
— Он видел, что мы с женой никогда не врем, ни перед кем не прогибаемся. Я учил сыновей в любых ситуациях сохранять чувство собственного достоинства. Для меня ведь деньги тоже в жизни никогда много не значили. Самое главное было — взаимоотношения между людьми. Первое, что я определял в человеке, порядочный он или нет. И Ваня такой же вырос. Ну что деньги? Всего лишь бумажки, которые можно было потрать на какие-то увеселения, купить очередную машину. Другое дело, когда на кону стоит человеческая жизнь. Из 8 человек, которым Ваня перечислил деньги, 6 выжили.
— Ваня вам снится?
— Нет, ни мне, ни жене не приходит во сне. Погибший Александр Беляев приснился его сестре. Он был массажистом, сестра его работала тоже в «Локомотиве», обожала хоккей, нередко оставалась ночевать на «Арене-2000». Во сне Александр взял ее за плечо, повел вдаль, только сказал строго: «Иди сзади, вперед не заходи ни в коем случае». Привел ее к свету, там ребята всей командой сидят, веселые такие, радостные. Потом Беляев так же проводил сестру обратно на каток, сказал: «Тебе сюда еще рано». А Ваня однажды приснился своему лучшему другу Жене и сказал: «Не расстраивайтесь, не плачьте, у нас все хорошо, продолжайте делать то, что мы задумали».
— По чьей инициативе открыли памятную доску на доме, где жил Ваня Ткаченко?
— Это все болельщики сделали. Еще две памятные доски они открыли в школе, где он начинал учиться с
— Когда откроют монумент погибшей команде возле «Арены-2000» в виде вскинутых вверх клюшек, проект которого был выбран ярославцами?
— Его не успели возвести к годовщине трагедии. Слишком долго длился конкурс. Руководство клуба сказало, что требуется еще как минимум полгода. У монумента сложная конструкция. Это будет символичное птичье крыло, сложенное из 37 клюшек — по числу погибших членов клуба. Причем с разных ракурсов композиция выглядит по-разному: напоминает то орла, то пикирующий самолет. Памятник будет установлен на продуваемом всеми ветрами месте, чтобы не упали отдельные элементы, сейчас делают точные расчеты.
«Саша знал,что это произойдет»
За те пять дней, что врачи боролись за жизнь
Саша пережил команду всего на пять дней. Но сложно представить, что за это время испытали его родные и близкие. Только спустя год после смерти Александра Галимова его супруга Марина нашла в себе силы рассказать о тех страшных днях.
«Все хорошо, родная, сели в самолет. Как только приземлюсь, позвоню», — это сообщение Саша прислал жене Марине за несколько минут до взлета. Всего пара простых фраз, но он никогда не забывал отправить их любимой супруге.
— Саша знал, что я сама боюсь летать и всегда переживаю, когда он садится в самолет. Саша же в полете чувствовал себя спокойно. Наверное, это профессиональная привычка. Просто садился в кресло, пристегивался и сразу засыпал. Но перед этим всегда брал меня за руку и успокаивал: «Не переживай, от судьбы не уйдешь». Когда он летел один, таким своеобразным рукопожатием были его эсэмэски.
Марина собрала на прогулку дочку, спустилась к детской площадке. И только тогда услышала, что в сумке звонит телефон. Глянула на экран — два пропущенных звонка. От девушки центрального нападающего Гены Чурилова.
— Я ей перезвонила. Думала, просто поболтаем. А в трубке услышала: «Марина, не хочу тебя пугать, но, кажется, что-то случилось с самолетом, на котором летели ребята». Я попыталась успокоить ее и себя, сказала, что недавно Саша мне отправил сообщение. И в нем не было ни слова о неполадках. Но для спокойствия набрала нескольким знакомым. У всех было занято. А потом мне позвонила заплаканная девушка Андрея Кирюхина. Сказала, что самолет разбился.
— Вы сразу узнали, что ваш супруг — единственный из команды, кому удалось выжить?
— Нет, только потом мне позвонили друзья, у которых были связи с милицией, и обрадовали. Не помню, сколько времени прошло: может быть, полчаса, может, больше. Я схватила дочку в охапку, стала ловить такси. Никто долго не останавливался — может, испугались заплаканной девушки с ребенком на руках. Я отвезла Кристину к своим родителям и помчалась в больницу.
— Вы застали супруга в сознании?
— Нет, его уже ввели в медикаментозную кому. Врачи пустили меня к нему сразу, хотя и предупредили, что узнать его будет сложно. Но это было не так: сперва мне даже показалось, что ожогов почти нет. Только уши повреждены. Я долго стояла около него, шептала, что люблю, что он должен выжить. Ради меня, ради дочки.
— Что на тот момент говорили врачи?
— Знаете, я не помню. Из реанимации меня забрали психологи, что-то говорили, сделали укол. Все было будто во сне. Уже потом ко мне опять вышел доктор. Сказал, что шансов мало, но они есть. Нужно надеяться. Теперь я точно знаю — они всего мне не сказали. Но знаете, за эту подаренную надежду я им даже благодарна.
— Вы были рядом с Сашей, когда его перевозили в Москву?
— Я должна была лететь с ним, но в последний момент отказалась и поехала на машине. Почему? Шансов было мало, что он перенесет этот полет. Врачи меня спрашивали, смогу ли я держать себя в руках, если в самолете случится самое страшное. Я не смогла ответить «да».
— А в институте Вишневского вас сразу пустили к Саше?
— Нет, главврач долго не хотел меня пускать, думал, не выдержу. Ведь состояние Саши после перевозки ухудшилось. Разрешили они, только когда узнали, что у меня день рождения. Потом пустили еще раз, еще... Я ездила в больницу, а оттуда шла в церковь. И благодарила Бога за каждый подаренный день.
— Вы первой узнали, что его не стало?
— Да, утром мне позвонил врач. Но еще накануне вечером я поняла: что-то идет не так. В то воскресенье я несколько раз звонила в больницу. Мне отвечали: «Все хорошо, есть динамика». Но говорил это главврач. А я знала, что по выходным его на рабочем месте быть не должно.
— Говорят, что человек может предчувствовать свою смерть. Может быть, и Саша чувствовал что-то подобное?
— Конкретно в тот день — нет. Но у меня всегда было такое чувство, что Саша знал, что это произойдет. А однажды, когда они летели из Швейцарии, у них были проблемы с шасси. Саша тогда написал мне большое прощальное СМС. Не могу процитировать — это очень личное.
— Как пережили случившееся Сашины родители?
— Знаете, я не хочу говорить о них. Сейчас мы общаемся только через суд. Но не спрашивайте, что произошло. Я не буду говорить об этом.
— Как вы познакомились?
— На моем выпускном. Мы его отмечали на «Арене-2000», а он как раз приехал встречать свою маму — она там работала до недавнего времени. Сашка подошел ко мне с другом, поболтали, обменялись телефонами. На этом все и закончилось. У каждого начался новый этап в жизни — он первый сезон играл за команду, я поступила в институт. Год или полтора мы общались на уровне привет-пока. Потом он почему-то решил приехать в гости. А через какое-то время мы поняли, что не можем друг без друга.
— Знали, что он подающий надежды хоккеист?
— Нет, да и потом долгое время думала, что это для Саши просто хобби. Пока в первый раз не пришла на матч. Он пригласил меня на трибуну для родственников, но я не согласилась. «Зачем? Мне там будет неуютно». Тогда он взял билет на обычное место для болельщиков. И первый забитый гол посвятил мне. Потом это переросло в традицию — после каждого гола посылать мне воздушный поцелуй.
— Саша хотел детей?
—Безумно. Когда появилась наша малышка, он был на седьмом небе от счастья. Он ждал моего звонка у друзей, но уже через несколько часов не выдержал, сказал, что лучше будет стоять под окнами роддома. И будто что-то почувствовал — когда такси подрулило к родильному отделению, пришло СМС: «Ты стал папой». Дочка очень похожа на Сашу — и внешне, и по характеру. И у них вообще была особая связь. Я всегда удивлялась, почему со мной Кристина часто плачет, а как только Саша берет ее на руки, сразу успокаивается.
— На коньках Саша успел обучить дочку кататься?
— Нет, но она очень просила купить коньки. Мы ей говорили: «Ты еще маленькая, в магазине даже твоего размера нет». Но она буквально грезила льдом. Во время последней встречи с болельщиками Саша взял ее на руки и под аплодисменты вывез ее на лед. Она потом всем об этом рассказывала.
— Как вы смогли объяснить дочке, почему папы больше нет рядом?
— Знаете, она до сих пор ни разу не слышала от меня слов, что папа умер. Недавно она пришла из садика и спросила: «А у меня тоже был папа?» — «Почему был, он и сейчас есть. Просто живет на небе вместе со своей командой».
— Марина, все переживают смерть любимых по-разному. Что для вас было самым сложным?
— Только сейчас начинает приходить осознание и невообразимая тоска — его так не хватает. Особенно когда вспоминаешь, как мы вместе мечтали о будущем. Он очень хотел поехать на Олимпиаду в Сочи. Мы его с Кристинкой подбадривали. Обещали приехать болеть за него.
— Вы пойдете сегодня на годовщину?
— На официальные мероприятия скорее всего нет. Почему? Много причин. Не буду их называть. Да и из руководства клуба мне не звонили. Пойду на кладбище — я прихожу к Саше каждую неделю. А еще я очень хочу съездить в Туношну. Если честно, я так и не смогла найти в себе силы съездить туда.
«Другого такого нет!»
7 сентября стала скорбной датой не только для родных и друзей погибших хоккеистов из ярославского «Локомотива».
Год назад не стало сплоченного коллектива — экипажа самолета «Як-42». Погибли семеро членов экипажа — командир Андрей Соломенцев, второй пилот Игорь Жевелов, бортмеханики Сергей Журавлев и Владимир Матюшин, бортпроводники — Елена Сарматова, Надежда Максумова и Елена Шалина.
В первые дни траура близкие родственники членов экипажа неохотно шли на контакт с журналистами. А после того как пилотов обвинили в гибели людей, и вовсе закрылись от прессы.
Согласно выводам комиссии МАК, в катастрофе виновны пилоты — один из них якобы нажал по ошибке на тормоз, так как из-за проблем со здоровьем находился под действием запрещенного к применению в профессиональной деятельности препарата, замедляющего реакцию.
По сей день мать командира борта Андрея Соломенцева и вдова второго пилота Игоря Жевелова не верят выводам комиссии МАК.
Мы связались с супругой второго пилота Игоря Жевелова Людмилой. Разговор не клеился.
— Год назад меня страшно обидели журналисты, — в сердцах бросает женщина. — Когда не стало Игоря, мне позвонили с вопросом: «Мы можем как-то помочь в реабилитации вашего мужа?». Что мне было ответить? Ведь к тому моменту мы уже похоронили Игоря. Оказалось, они просто перепутали моего мужа с выжившим Сизовым. А потом, узнав, что я когда-то работала бортпроводницей, меня постоянно спрашивали: «Почему же вы не полетели вместе?». Что за глупость? Я уже давно на пенсии. Девчонки-стюардессы, которые погибли 7 сентября, были моими ученицами, я их инструктировала перед полетами. Надо заметить, весь погибший экипаж был большой дружной семьей. И когда говорят, что мой муж был «на ножах» с командиром, — это бред! Они были друзьями не разлей вода — праздники, дни рождения отмечали вместе. Сегодня мы с матерью командира экипажа Андрея Соломенцева как можем поддерживаем друг друга. Беда не разъединила нас. Наоборот. А знаете, что я вам еще скажу — мир авиации очень сплоченный. Игоря знали и уважали летчики не только из России, но и далеко за пределами нашей страны...
— Вы общались с родственниками погибших хоккеистов?
— Скажу так — с некоторыми мы познакомились. У нас сложились нормальные, уважительные отношения. Никаких скандалов между нами не было, обвинений в наш адрес с их стороны я тоже не слышала.
Когда Межгосударственный авиационный комитет обвинил в крушении самолета пилотов — командира экипажа Андрея Соломенцева и Игоря Жевелова, Людмила была шокирована. Ведь помимо ошибки пилотов из отчета МАК следовало, что ее супруг, Игорь Жевелов, страдал расстройством нервной системы, в его крови был обнаружен фенобарбитал, оказывающий тормозящее действие на мозг. Оказывается, Жевелов не имел права находиться за штурвалом, так как последние 11 лет страдал полинейропатическим синдромом — состояние, когда снижаются рефлексы. При проведении расследования специалисты МАК изучили медицинскую карту пилота Жевелова: выяснилось, что на снижение чувствительности ног он жаловался в 2000 году, а в 2005 году такие же симптомы обнаружил в руках. В 2007 году врач прописал Жевелову препарат нейромедин, который восстанавливает нервно-мышечную передачу. Летчик обращался к врачу в частном порядке.
Вероятно, именно из-за снижения чувствительности Жевелов 7 сентября не заметил, как нажал на педаль тормоза во время взлета. Ведь именно нажатие на педаль, по данным МАК, и привело к крушению.
Близкие пилота еще долгое время не могли прийти в себя после услышанного. «У нас с мужем были доверительные отношения. Если бы он болел, я бы знала об этом, — утверждала тогда вдова пилота. — Игорь никогда не принимал запрещенных препаратов, а фенобарбитал входит в состав самых безобидных лекарств, например, от головной боли».
Кстати, врачи, которые осматривали Жевелова перед вылетом, подтвердили слова Людмилы Жевеловой. Летчик действительно регулярно проходил врачебно-летную экспертную комиссию, и специалисты никаких отклонений в его состоянии не заметили. На тот момент доктора тоже готовы были опротестовать выводы МАК.
Родственники погибших летчиков, как и ряд независимых экспертов, потребовали от МАК проведения повторного расследования. Однако этого сделано не было. Но большинство из авиаторов, кто был лично знаком с Игорем Жевеловым, так и не приняли версию МАК. Ведь Жевелова называли «пилотом от Бога», это про него говорили — «он жил на крыле». Судите сами — помимо регулярных рейсов Жевелов в последние годы выполнял и полеты бизнес-класса в составе авиакомпании «Орел-Авиа». Он возил политиков, артистов, предпринимателей по стране и в Европу, в том числе губернатора Красноярского края Александра Хлопонина, Михаила Прохорова, Романа Абрамовича.
Несколько лет назад Жевелов неоднократно возил на «Як-40» губернатора Чукотки Абрамовича. Дело было зимой. Взлетали по обледеневшей полосе. При разгоне резкий порыв бокового ветра начал, как щепку, сносить самолет с полосы. Тормозить на гололеде — равносильно самоубийству. Пилот на свой страх и риск потянул штурвал на себя. Самолет оторвался от земли. Позже Жевелов признался: в нарушение всех законов аэродинамики самолет пошел в набор высоты...
Второй случай оказался не менее странным. Игорь в очередной раз облетал с Абрамовичем территорию Чукотки. Взлетели нормально. Подлетая к небольшому городу, выясняется, что из-за неблагоприятных погодных условий аэропорт закрыли. Жевелов взял курс на соседний аэропорт. Тот тоже оказался закрыт. Держит курс на третий. Посадку снова не дают. Позже Жевелов признавался: «Топливо должно было закончиться три часа назад — не могу понять, как не рухнули». Когда все-таки полосу выделили, Жевелов успешно посадил самолет. Но как только лайнер коснулся полосы, двигатели встали. На следующий день пилот пошел в церковь.
— Игоря нет уже год, а для меня будто месяц прошел, — продолжает вдова Жевелова Людмила. — Я потеряла такого человека! Другого такого нет! И я никогда не соглашусь с расследованием МАК. Да и судя по тому, что следствие продлили до 7 января 2013 года, у специалистов нет окончательного вердикта. Я надеялась, что хоть на годовщину будет все ясно. Значит, у следователей есть сомнения? Я ведь даже не читала, что писали в прессе про катастрофу. Первый месяц меня отгородили от любой информации. А вам, наверное, интересно, как я прожила этот год? Трудно было. Плохо... Очень. Могу сказать, это не жизнь. Одно теперь знаю — время не лечит.
Реквизиты для перевода денежных средств на строительство хоккейного комплекса им. Ивана Ткаченко:
Ярославское отделение №17 ОАО «Сбербанк России» Сбербанка России АО№135 ИНН 7707083893 БИК (МФО) 047888670 кор. счет 301018100500000000670 КПП 760402001 лицевой счет 423078102770321180 Для Ткаченко Леонида Владимировича
