Танки с мигалками
Все, кто приезжает на автостанцию и железнодорожный вокзал в Нижний Тагил, напарывается на паровоз на постаменте. Он поставлен на пешеходной дорожке, мимо никак не пройти. В гранитную плиту вмонтирована памятка для тех, кто забыл: паровоз изобрели уроженцы здешних мест отец и сын Черепановы.
Вопрос, как попасть в Дзержинский район, вводит местных жителей в ступор. Удаленная зона, где расположен Уралвагонзавод, известна больше как Вагонка.
Пыльная маршрутка петляет по разбитой трассе. «Дорога как на испытательном танковом полигоне», — бросает кто-то с заднего сиденья. «Холманских стал правой рукой Путина на Урале, может, теперь нам шоссе выложит от вокзала», — отзывается водитель.
Маршрутка одобрительно гудит: «Может, наконец уделят внимание городу-трудяге». Игорь Холманских в Нижнем Тагиле явно ходит в «героях». Все пассажиры разом вспоминают его выступление во время прямого включения с Путиным, где он предложил разобраться с оппозицией. На все лады клянут «продвинутых» и «креативных» жителей больших городов, что сутками напролет протирают штаны у компьютеров и, кроме информационного шума, ничего не производят.
Я едва успеваю вставить:
— Может, Холманских тогда сгоряча сказал, случайно?
— Он же с Вагонки, а у нас мужики привыкли дела решать прямолинейно и конкретно, — смотрит на меня с недоумением попутчик с кулаками размером с пивную кружку. — В лихие
— А потом работяги на таком же танке требовали у начальства выплаты задержанной зарплаты, — дополняет впереди сидящая женщина, представившаяся Валентиной.
Игорь Холманских здесь «свой в доску», над ним еще и беззлобно посмеиваются: «Для аппарата уральского полпредства скоро закажут партию танков с мигалками».
По обочинам тянется
— На «коксе», пожалуйста, остановите, — просит водителя беременная женщина. И, распахнув дверь, уходит в желтую дымовую завесу.
Теперь все трубы видны как в тумане. В горле першит, на губах — кисловатый привкус. Когда начинаю кашлять, пассажиры снисходительно улыбаются. Они-то к запаху коксовых батарей давно привыкли. В городе есть еще и два химических завода.
Напротив промзоны между тем расположены садовые участки.
— Мы привыкли выживать огородами, — говорит рабочий с
По дороге к нам то и дело подсаживаются местные жители с рассадой в ящиках. Мимо проносятся мотоциклы с прицепами, заваленными саженцами. В витринах магазинов весят таблички, где крупно выведено: в продаже лук-севок.
— Отработаем смену на заводе и выходим во вторую — пахать в саду, рисковать не можем: когда погреб завален картошкой и солениями, как-то спокойней на душе, — говорит попутчица Валентина. — Тот же Игорь Холманских с детства спину гнул на огороде, сначала помогал родителям картошку сажать, они на Уралвагонзаводе инженерами отработали по 30 лет. А потом и собственный надел каждую весну засаживал. Мы видели, как Игорь с женой Леной и детьми приезжали с тяпками на велосипедах на участок. Потом у них уже сад появился. Я им не раз жестяные крышки одалживала. Была у них в семье своя непрерывная линия, типа танкового конвейера. Дочка Маринка и сын Саша наполняли банки ягодой, Лена варила сироп для заливки, а Игорь стоял на самом ответственном этапе — заворачивал крышки на банках.
По рассказам Валентины, к дачному домику Холманских постоянно подбрасывали маленьких котят. Знали о пристрастиях главы семьи ко всякой живности.
— Игорь с женой этих слепых усатых из пипетки выкармливали, а потом пристраивали в добрые руки. И меня двумя мурками наградили. До сих пор память о Холманских мяукает дома на подоконнике.
«Работает ради семьи»
А мы тем временем подкатываем к центральным проходным, где крупными металлическими буквами набрано «Уралвагонзавод» и на постаменте выставлен танк «Т-34».
— Кому нужно было заводоуправление? — оглядывается на меня водитель. — Вот он, «Пентагон».
Выхожу у серого длиннющего административного здания, от которого сразу начинается проспект Вагоностроителей. Какая там зона безопасности. До первых жилых домов всего-то сотня метров. Район застроен сплошь зданиями а-ля «сталинский ампир» и хрущевками. Большущий Дзержинский район — это, по сути, город в городе, где живет 100 тысяч человек. Из них каждый третий работает на Уралвагонзаводе.
Панельная пятиэтажка, где вырос Игорь Холманских, ничем не отличается от остальных полинявших домов в округе. Только в подъезде, где живет мама полпреда, Серафима Васильевна, вставлены пластиковые окна.
— Сима у нас активистка, — говорит соседка Анна Ивановна. — Организовала ТСЖ, ее стараниями обновили детскую площадку, вставили новенькие стеклопакеты. И сын Игорь весь в нее — прирожденный лидер. Только вы напрасно пришли, уехала Серафима, спряталась от вашего брата-журналиста. Репортеры успели ее «двушку» рассмотреть чуть ли не под микроскопом, рассказали в газетах про советский диван с деревянными подлокотниками, про допотопный пузатый телевизор, старый шкаф. А у нас пенсионеры все очень скромно живут.
Убеждаюсь, что звонить в квартиру Серафимы Васильевны, что на самом верхнем,
Мне советуют обратиться к бабе Клаве, которая всю жизнь дружила с семьей Холманских.
— Сима, как и я, в этой хрущевке уже 39 лет живет, — рассказывает пенсионерка. — Наши родители приехали в Нижний Тагил в годы Великой Отечественной войны. Население Вагонки тогда увеличилось в три раза: на территории комбината было размещено 12 предприятий, эвакуированных из Москвы и Украины. В том числе Харьковский паровозостроительный завод, который выпускал танки и был известен как «почтовый ящик № 183». Радости было, когда спустя годы после войны заселяли новый дом. Я помню, как Холманских появились у нас во дворе. На Серафиме было платье в голубой горох. Муж ее, Рюрик, все время за локоток поддерживал жену. Казалось, прямо искры от них летят, до того они друг друга любили. Игорьку тогда только два года было. Он же и вырос у нас на глазах. С детства был не по возрасту серьезный. Всех собак в округе подкармливал. Сверстники на гитарах бренчали, а он с отцом все в тайгу ходил. Рюрик места грибные и ягодные хорошо знал. Знаю, что лазили они по старым разработкам, что остались от демидовских заводов. Отец сына историей заразил. У нас же люди работают с металлом с 1721 года — почти 300 лет. Издавна работники объединялись в заводские общины, наподобие крестьянских. А вы думаете, почему уральская промышленность выжила в жуткие перестроечные годы? Никто и не думал бежать с заводов, объединились и коллективно за счет огородов выживали.
Вот и Игорь другой жизни, кроме как заводской, не знал. Многие рванули поступать в институты — кто в Москву, кто в Свердловск, а отпрыск у Холманских решил из Нижнего Тагила никуда не уезжать. Поступил в филиал Уральского политехнического института, на механический факультет по специальности «колесные и гусеничные машины». После первого курса попал в армию. Служил недалеко, в Челябинской области, в танковых войсках на Чебаркульском полигоне. Потом Сима рассказывала, что сын стал инструктором по вождению. Домой пришел в 1989 году в парадном кителе: погоны сержанта, на груди — значок «Отличник Советской Армии».
Отец у него тогда уже начал сдавать. Игорь уже писал диплом, когда Рюрик Степанович умер. Для Игоря это был страшный удар. Чтобы как-то забыться, он пошел вкалывать на завод грузчиком. Полгода по сменам тягал тяжелые ящики, но потом говорил, что это была хорошая школа.
У Игоря было два кумира. Главный инженер Лазарь Кордунер, который увидел только год мирной жизни после войны, просто «сгорел» на работе. И второй — директор завода Юрий Максарёв. Он всячески помогал с расчетами изобретателям и рационализаторам, но никогда не навязывался к ним в соавторы. За ним числился всего один патент. После войны он перебрался в Москву, но все свои многочисленные ордена и медали велел передать в музей Уралвагонзавода.
Я думаю, это многое может сказать о самом Игоре. После института он стал трудиться на заводе начальником участка цеха № 100, потом заместителем начальника этого цеха. Дорос до заместителя директора
— На семью времени у него хватает?
— В первую очередь он дорожит семьей. Это основное, ради чего он работает. Когда старшей их, Маринке, было уже 16, а сыну Саше 13, вдруг выяснилось, что Лена беременная. Родилась Арина. Сейчас ей уже полтора годика. Игорь в своей младшенькой души не чает. Только примчится с работы, руки моет — и сразу купать дочку.
— Что ж, он вообще без недостатков?
— Игорь курит. И, по-моему, бросать не собирается.
«Всегда на все имел свое мнение»
В школе № 86 не скрывают, что были немало удивлены, когда президент Путин назначил их бывшего ученика Игоря Холманских на должность полпреда.
— Для нас он так и остался Игорехой, — говорит одноклассница Холманских Светлана Петухова, ныне заместитель директора школы. — Он был обыкновенным парнем, очень сдержанным, весь в себе. Его нельзя было назвать рубахой-парнем, а выделялся среди сверстников он тем, что всегда на все имел свое мнение. И незыблемо его отстаивал.
Лучше Игорю Холманских, по мнению одноклассницы, давались математика и физика.
— В рамках школы олимпийского резерва в учебных заведениях Нижнего Тагила стали открывать специализированные спортивные классы. В нашей параллели организовали шашечно-шахматный класс. Набирали по желанию, требовалось письменное разрешение родителей. Занятия у нас вел большой энтузиаст своего дела Риф Рахильевич. Уроки по шашкам у нас проходили каждый день. Занимались мы пять лет — с
— Не был он никогда заводилой. В классе «рулили» сестры-близняшки Ирина и Надя Головины. Обе потом уехали учиться в Екатеринбург. Несмотря на то что Игорь остался учиться и работать в Нижнем Тагиле, он ни разу не пришел на вечер встречи выпускников. Как-то школу он раз и навсегда от себя отрезал.
Теперь руководство школы надеется увидеть Игоря Холманских у себя в учебном заведении 1 сентября в качестве официального лица — полпреда в УрФО.
Из типовой «трешки» во «дворец»
Я же иду искать дом, где сейчас с семьей живет новоиспеченный полпред. Панельные девятиэтажки среди серых хрущевок выглядят как инопланетные корабли. Их выстроил завод в 2007 году.
Дом, где обитает полпред, типового проекта, без изысков, никаких тебе эркеров и больших веранд. К фасаду
На дверях всех подъездов — кодовые замки. Нажимаю на кнопки и прошу открыть дверь, в ответ поголовно: «Вы к кому? Холманских не знаем, до свидания».
— А чему вы удивляетесь? — объясняет один из жильцов, паркующий машину у подъезда. — Это заводской дом, почти у всех — определенная степень секретности, подписка о неразглашении. Предприятие-то у нас режимное. Люди привыкли держать язык за зубами.
Один крепко сбитый жилец, представившийся Геной, рассказывает:
— Дом никакой не номенклатурный. Живет в нем и начальство, и семьи простых рабочих. И ничего нам с неба не свалилось, каждый влез в ярмо ипотеки.
Игоря Холманских мой собеседник знает только по машине.
— Ездит на работу на подержанной иномарке «Мицубиси», паркует ее прямо у подъезда.
Говорю, что вскоре Холманских с семьей предстоит переезжать в роскошное здание полпредства Уральского федерального округа в Екатеринбурге общей площадью 12 тысяч кв. метров. По должности ему положены в особняке служебные апартаменты.
— Тяжело Игорю будет жить в этом «Букингемском дворце», — говорит подошедший к нам короткостриженый качок. — Тут кругом лес, увалы, реки в скальных берегах. Полчаса на машине — и ты практически в Швейцарии. Игорь-то любит со своим сводным братом Олегом, врачом, забраться в тихую заводь, рыбу половить. А зимой они на лыжах гоняют вдоль реки.
— Так комплекс полпредства вроде стоит на берегу реки Исеть.
— Да видел я эту резиденцию. Трава подстрижена, берег усыпан мелкой галькой. Кто вырос около порожистых рек с валунами, где ветер и брызги в лицо, эта искусственная «флора» — что безалкогольное пиво: вроде пенится, но как-то не греет.
«Нас услышали, а это главное»
В музее Уралвагонзавода меня ждут сподвижники Игоря Холманских, активисты рабочего комитета. Завод, кстати, попал в Книгу рекордов Гиннесса как самый крупный в мире. Многочисленные цеха, конструкторские бюро, научно-исследовательские институты расположены на площади 827 тысяч квадратных метров.
Перед заводоуправлением стоит памятник Дзержинскому. Еще одного «железного Феликса» я обнаружила у сквера.
— У нас особое отношение к Дзержинскому, для нас он прежде всего отменный организатор промышленного производства, — говорит Олег Домрачев, водитель-испытатель танков с
Олег работает в том самом механосборочном цехе № 130, который до недавнего времени возглавлял Игорь Холманских и где расположен единственный в России конвейер по производству современных бронемашин.
Выступление шефа во время декабрьского телемоста с тогда еще премьером Путиным стало для Олега Домрачева полной неожиданностью.
— Игорь Холманских — человек слова. И впрягся не за себя, за ним коллектив из тысячи человек, наш цех — один из самых высокотехнологичных, это практически мини-завод. Видно, накипело у Игоря Рюриковича, как говорится, набралась критическая масса — и прорвало, как лавину. И если бы не сказал Холманских, то выступил бы кто-нибудь из работяг.
— Как только у нас намечается что-то положительное на заводе, должны прийти деньги на реконструкцию, так в Москве смута. Все планы сразу летят коту под хвост, — возмущается рабочий Андрей Громов. — Такой регион, а щи лаптем хлебаем! Средняя зарплата по заводу у нас 26 тысяч рублей. Только рабочие высокой квалификации на сделке могут нарубить до 50. Мы считаем, что средства надо вкладывать в производство, создавать социальная базу, а во время революций она не закладывается.
События на Болотной площади в Москве сильно напомнили заводчанам
— Завод тогда чудом окончательно не остановился. А на предприятии — 35 тысяч работников. Это был бы уже не Нижний Тагил, а «нижняя могила», — горячится Олег Домрачев. — Примаков помог с иностранными заказами, а потом и Путин.
— Если бы до дела дошло, поехали бы в Москву оппозицию усмирять?
— Поехали! — говорит Олег Домрачев.
«Бывших начальников цехов не бывает»
А Игорь Холманских уже попрощался с начальством и своими подчиненными на Уралвагонзаводе, сказал «спасибо» за приобретенный опыт. Ему тут же ответили, что бывших начальников цехов не бывает.
И не случайно свой первый визит после инаугурации глава государства Владимир Путин совершил именно на Уралвагонзавод.
Рабочие узнали, что буквально накануне между Министерством обороны и заводом был подписан трехлетний контракт на 19 млрд. рублей. Танко- и вагоностроителям обещали также разместить на заводе шестимиллиардный оборонный заказ на глубокую модернизацию самого массового танка мирного времени «Т-72».
Прощаясь, глава государства оставил автограф в заводском фотоальбоме: «С благодарностью и любовью». Такая вот привязанность у нижнетагильских рабочих и президента.
