Поэты несколько иначе оценивали происходивший процесс замены ампира на модерн. К дому на Тверском бульваре, 6, применимы стихи Валерия Брюсова:
Но изменилось все, ты стала в буйстве злобы
Все сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль модерн.
К тому времени, когда на Тверском бульваре возникло это олицетворение модерна, за архитектором Александром Фелициановичем Мейснером числилось «Шереметевское подворье» графа А.Д.Шереметева на Никольской улице, недавно вновь засиявшее зеркальными стеклами витрин. И жилой многоэтажный комплекс графа в Романовом переулке, 3, объявленный после революции
Вслед за домом на Тверском бульваре, 6, архитектору, ценимому в кругу московских аристократов, поручили ни больше ни меньше, как перестроить снаружи и внутри Дворянское собрание, шедевр Матвея Казакова. Что он и сделал, оставив в неприкосновенности легендарный Колонный зал. Так что у нас перед глазами фасады Дома союзов не Матвея Казакова, а Александра Мейснера.
Для его соавтора, тридцатилетнего Александра Устиновича Зеленко, Тверской бульвар, 6, это была первая заметная работа в Москве. В отличие от Мейснера, выпущенного из стен Московского училища живописи, ваяния и зодчества «классным художником архитектуры», Зеленко вышел из стен Петербургского института гражданских инженеров имени Николая I, с дипломом, дававшим право заниматься архитектурой и строительными подрядами. После Санкт-Петербурга жил в Самаре, где строил дома, в том числе собственный особняк. Его ценил Федор Шехтель, пригласив наблюдать за возводимым по его проекту павильоном России на Международной выставке в Глазго.
Получив гонорар в 1903 году, которым датируется завершение дела на бульваре, отправляется гражданский инженер на два года в кругосветное путешествие. Посещает Англию, Америку, Индию, Австралию. Живя в США, увлекается американской системой воспитания детей. Вернувшись в Москву, в Мансуровском переулке между Остоженкой и Пречистенкой сооружает доходный дом с конусной башней и балконом под крышей. С известным педагогом Шацким организует по американскому образу общество «Сеттельмент» и проектирует в Вадковском переулке детский сад с башней. Еще один детский сад на Большой Пироговской улице возводит с непременной башней. Все они напоминали образ, поражавший прохожих на Тверском бульваре.
Скорей всего первую скрипку в дуэте с маститым Мейснером играл Зеленко. Все названные здания сохранились, но, увы, без былых, уникальных деталей, признанных при реконструкциях излишествами. А как известно, дьявол кроется в деталях.
Представить, что мы потеряли на Тверском бульваре, 6, можно по снимкам начала XX века, фотографы уделяли ему внимание. Перед революцией владение, переходившее из рук в руки, принадлежало Ярославской Большой мануфактуре, приказавшей долго жить при власти без помещиков и капиталистов.
Когда сгоревшее здание в 1924 году восстанавливали на деньги набравших силу банков, модерн, побежденный конструктивизмом, считался анахронизмом. Башню с шатром и ангелом, ленточный балкон под крышей, все, что напоминало «декадентский стиль» с ласточками, драконом, восстанавливать не стали, тем более что денег ручная работа требовала немалых. Так что здание на месте под прежним номером 6, но выглядит обычным доходным домом и считается «перестроенным». Точнее говоря, изуродованным.
Рядом с «Домом Коробковой» гражданский инженер Никита Герасимович Лазарев сооружает на Тверском бульваре, 8 и 10, два доходных дома, поднявшихся над ампирными особняками. Они не такие яркие, как их сосед с башней, выдержанные в другом, распространенном тогда стиле неоклассицизма.
Одним из них владела модная портниха Ламанова, сейчас бы ее называли кутюрье, о ней — далее. Другой, такой же высоты, принадлежал стоматологу Грефе, обладавшему большой практикой и деньгами, которых хватало на приобретение многоэтажной недвижимости.
Первый доходный дом датируется 1908 годом, второй — началом 1914-го.
Прошу обратить внимание: за десять лет на коротком отрезке Тверского бульвара выросло три крупных и высоких здания, для чего понадобилось снести по меньшей мере шесть милых и славных стильных особняков, оплаканных Мариной Ивановной Цветаевой:
Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменяют уроды,
Грузные в шесть этажей.
Это как раз сказано о доходных домах, подобных построенным на Тверском бульваре, 6, 8, 10.
Хочу спросить «градозащитников», сколько старинных зданий Тверского бульвара сломано за двадцать лет с 1991 по 2011 год? Ни одного! Мысленно пронеситесь по четной стороне всех бульваров, начиная от Пречистенских ворот, кончая Яузскими воротами. На всем протяжении десяти бульваров на отрезке в 9 километров вы увидите: на внутренней не стало на Никитском бульваре «Соловьиного дома», на Страстной площади сломано бывшее здание «Московских новостей» и у Сретенки снесен небольшой дом. Много это или мало? Конечно, ничтожно мало, если принять во внимание, какие лихие времена пережила Москва.
Подобная ситуация на внешней, нечетной стороне бульваров. Там одна потеря на углу Арбата, сломан Дом политпросвещения на Трубной площади. Что еще?
Такая картина, на мой взгляд, на фасадной линии всех центральных улиц старой Москвы, начиная от Волхонки, кончая Солянкой. Есть там пустыри, но они достались, точнее, остались от времен, когда рушились без счета церкви и старинные дома при Сталине во имя образцового социалистического, при Брежневе ради «образцового коммунистического города».
Так почему постоянно слышу, что Москву изуродовали, что «Москву мы потеряли». По-моему, совесть потеряли те, кто так причитает.
В каждом доходном доме несколько подъездов, где обитали сотни семей. С каждым из трех зданий на Тверском бульваре связана жизнь людей, достойных книг в серии «ЖЗЛ».
В доме Ярославской Большой мануфактуры, бывшем Коробковой, арендовал квартиру и помещение под контору великий издатель Михаил Сабашников. С родным братом Сергеем они, дети богатого золотопромышленника, пошли другим путем, чем отец.
Деньги, прибыль, миллионы их никогда не волновали. Они родились в семье, где первостепенное внимание уделялось образованию детей. Даже учение в лучшей гимназии Поливанова на Пречистенке, где занимались дети Льва Толстого, показалось Сабашниковым недостаточным. Учителя, профессора приходили к ним на дом.
Стихи Гомера братья читали в подлиннике вместе с Федором Коршем, будущим академиком. Русскую литературу изучали с Николаем Тихомировым, будущим академиком, редактором Полного собрания сочинений Гоголя. Ботанику преподавал Петр Маевский — имя, известное в ученом мире.
Сдав экстерном экзамены на аттестат зрелости, поступив в Московский университет, студенты занялись изданием книг, предложив своему учителю ботаники составить определитель растений «Злаки Средней России». Справочник вышел в 1891 году, когда Михаилу исполнилось 19 лет. Выбор оказался настолько точным, что научная книга выдержала 12 изданий, последний раз без малого через сто лет, в 1983 году, намного пережив ботаника и его вдохновителей.
Сабашниковы не только безупречно платили авторам, они им подсказывали темы, побуждали к творчеству. Полиглоту поэту Бальмонту, например, заказали перевод «Витязя тигровой шкуры» Шота Руставели... Михаил Сабашников первый разглядел талант молодого Леонида Леонова, издал его романы и стал тестем писателя, женившегося на его дочери.
Одни родятся с даром артиста, писателя, математическими и лингвистическими способностями. Братья Сабашниковы появились на свет с талантом издателя. Никаким другим делом заниматься не желали, сами писать не стремились. Собственные «Воспоминания», начатые на склоне лет, Михаил Васильевич не успел завершить. Появились мемуары в 1983 году благодаря дочери, сохранившей рукопись. Тогда я встретился с ней и увидел почерк ее отца, его книги, заполнявшие шкаф.
Сотни частных издательств в Москве не пережили «десяти дней, которые потрясли мир», пролетарскую революцию 1917 года. Большевики их закрыли, сделав несколько исключений для братьев Гранат и издательства братьев Сабашниковых, когда решалась судьба российского книгоиздательского дела, Ленин тогда сказал: «Такому культурному издательству, как издательство Сабашниковых, мы должны оказать всяческое содействие». Оно прекратилось после 1929 «года великого перелома», при победившем социализме частному издательству места не осталось.
Всего 600 названий вышли за сорок лет под маркой «Издание М. и С. Сабашниковы». Сначала выходили естественнонаучные труды, потом пошли книги по истории, литературе, книги классиков. Событиями стали серии книг «Памятники мировой литературы», «Страны, века и народы», «Русские Пропилеи» и многие другие. Все ценятся библиофилами, какой бы теме ни посвящались, принимаются букинистами.
У меня в числе настольных книг «Прогулки по Москве» 1917 года под редакцией профессора Н.Гейнике и других ученых. Это самый лучший и непревзойденный за век справочник на 672 страницах с рисунками, таблицами, фотографиями, дающий полное представление, какую мы Москву действительно потеряли. Книга воспроизведена репринтным способом тиражом 10 000 экземпляров в роковой 1991 год.
На Тверской бульвар, 6, братья переехали из особняка в Гагаринском переулке Арбата, где произошла трагедия, ставшая сенсацией всех московских газет. Приехавший в Москву иностранец-маньяк выстрелом в упор тяжело ранил младшего брата Сергея, и он в расцвете сил умер. Название фирмы Михаил не поменял.
На первом этаже дома помещалась контора издательства, на третьем этаже жила семья. На фотографии, показанной мне дочерью издателя, Ниной Васильевной, я увидел анфиладу комнат, рояль, стены, увешанные картинами. В эту квартиру влетел снаряд в октябре 1917 года, и в тот миг отец впервые в жизни повысил голос на родную дочь, когда она рванулась в загоревшую комнату, чтобы взять конопляное семя, корм для канареек. Их не забыли в суматохе. Спасли и рукописи в конторе, но дом выгорел полностью. Нарком просвещения Луначарский помог Сабашникову получить ссуду с напутствием: «Бодро работайте в том же духе».
Для возрождения дела не потребовалось особых затрат, аппарата сотрудников, весь редакционно-издательский процесс происходил в помещении размером с квартиру. Все держалось на силе духа, бескорыстии, человечности, дружелюбии и поразительной трудоспособности Михаила Сабашникова. Он обладал качеством, как говорят теперь, трудоголика.
Сабашников успел до революции побывать во многих странах и городах, мог сравнивать их архитектуру, особенно выделяя родной город: «Разбросанные повсюду сооружения различных эпох дают какую-то перспективу в глубь времен, кто в них разбирается, тот помимо восприятий красочных и пластичных ощущает город еще и в его некоем четвертом измерении. Этого я нигде, кроме Парижа и Москвы, не встречал».
Пули, снаряды и бомбы как злой рок преследовали издателя, занятого любимым делом даже тогда, когда немцы подступили к Москве.
Хотя выстрелы и взрывы происходили рядом с Сабашниковым, они щадили жизнь его, жены и трех детей. Бомба попала в Театр Вахтангова на Арбате, в перестроенный дом, где родились братья Сабашниковы.
Последний раз бомба чуть было не оборвала жизнь издателя 5 ноября 1941 года за два дня до парада Красной Армии на Красной пощади. В тот налет германской авиации ему чудом удалось выжить. Фугас попал в не покинутый им во время бомбардировки жилой дом в Лужниках, убив четверых соседей. Рухнувшая стена ранила Сабашникова.
Он прожил еще полтора года. До февраля 1943 года издавал «наглядные пособия», географические карты для школ. На плотных листах с обратной стороны карт за неимением другой бумаги писал воспоминания, память не изменяла до последних дней. Они вышли в свет спустя сорок лет после того, как автор поставил в рукописи последний знак, не дописав мемуары. В них великий издатель воздал должное трагически погибшему брату Сергею, генералу Шанявскому и его жене Лилии, основавшим «вольный университет» в Москве, поэту Константину Бальмонту, переведшему «Витязя в тигровой шкуре», авторам — профессорам Московского университета и Леониду Леонову. Но о нем, зяте, по понятным причинам рассказал очень мало...
