«В Западной Сибири живет Ярослав. У него ДЦП. Но он имеет ясный ум. Мама и бабушка юноши погибли в автоаварии. Больше у него никого нет. И желания жить нет», — за годы работы в журналистике многие события, уж извините, стираются из памяти. Уплывают прочь чужие проблемы и судьбы, невозможно помнить все и болеть за всех, журналисты — как это ни странно — тоже люди.
И, беря билет домой из очередной командировки, превращаются в сторонних наблюдателей. Мы не изменяем этот мир. Мы просто о нем пишем.
Мальчик из Интернета
«Отец ушел из семьи после рождения Ярослава. Есть еще дядя Юра, который время от времени помогает. Ярослав махнул рукой и на себя, и на свой быт. Дядю уговаривает оставить его в покое. В последний визит Юрия Ярослав заперся в ванной, включил воду и не выходил вплоть до ухода гостей. При осмотре в квартире не обнаружено вообще никакой еды. Недавно Ярослав спокойно озвучил Юрию, что не видит смысла в своем существовании. Словно все внутренние решения им уже приняты».
Впервые о незавидной участи Ярослава Якушева в своем «ЖЖ» в конце 2009 года поведал его земляк Виктор. Он не просил помочь потерявшемуся в жизни мальчишке деньгами или советами — он просто предложил любому неравнодушному не полениться: взять и прислать в далекий Северск новогоднюю открытку с поздравлениями Яру.
«Ярослав мне никто — ни знакомый, ни родственник. Зацепило потому, что в 1998 году в очень похожей ситуации ушел мой знакомый Дима. Получил в аварии травму ноги, операцию в клинике провели неудачно и плюс ко всему занесли инфекцию. Инвалидность. В двадцать с небольшим. Он не то чтобы сразу закрылся ото всех, а как-то притих, вырезал потихоньку замечательные вещи из дерева, раздаривал. Потом перестал выходить из дому, звонить. А вскоре исчез. Искали месяц. Пока рабочий ЖЭУ не обнаружил его повесившимся на чердаке многоэтажки».
…Даже если бы я очень захотела, то в Северск, где жил Ярослав, так сразу бы не попала — город это закрытый, для проезда туда требуется разрешение, получать которое было длинно и нудно. А на дворе стояли предпраздничные дни…
Я позвонила свой подруге, московской журналистке, что родом из Северска, предложила съездить и помочь Ярославу.
Открытки — это, конечно, хорошо, но, может быть, нужно что-то еще?
«Не бывает так, чтобы умереть от одиночества, — жестко обрубила подруга. — Парню нечем заняться, и тому, который о нем написал, нечем тоже, и тебе, очевидно, — а у меня билет в Австрию на праздники. Хочешь один умный совет? Если не хочешь нажить проблем себе, никогда не бери на себя чужие проблемы».
Все, что я смогла тогда, — это озвучить историю Ярослава в «МК» и тоже… выслать ему открытку.
«Я не знаю, насколько поможет гора открыток в почтовом ящике, но это шанс показать Ярославу, что на этой планете он не один. Большая просьба — жалости точно не надо».
…Перед и сразу после праздников более ста человек из двух десятков стран прислали свои пожелания Ярославу.
По просьбе Виктора томский психолог приехал к мальчику, чтобы оценить его состояние и подготовить к столь неожиданному новогоднему сюрпризу. О том, что про него, получается, прослышал целый мир, Ярослав узнал самым последним.
Поздравление в ответ
«Будет ли конец этой истории счастливым, зависит, наверное, и от нас с вами», — закончила я тогда свою статью.
Сам Ярослав ответил мне аккурат в новогоднюю ночь, поздравил с праздником, сказал, что отмечает его со своими друзьями-инвалидами: «А еще можно через вашу электронную почту я пришлю всем людям свою открытку?»
И действительно — первым утром нового года в моем ящике лежало письмо.
А потом Новый год закончился, и поток открыток со всех концов земли — из Новосибирска, Челябинска, Абакана, Израиля, Канады и даже из Новой Зеландии — иссяк.
Ярослав снова остался наедине с собой, фанерной дверью, рассохшимися рамами окон, метелями за окном, полом, где все было покрыто толстым слоем грязи, пыли, остатков еды, каких-то вещей, которые он когда-то уронил, а поднимать не стал…
И все стало еще хуже, чем прежде.
Потому что раньше Ярослав был один и знал, что он один, а теперь он знал, что может быть иначе, по-другому… Но…
Этот короткий всплеск новогодней доброты — кто же предполагал, к чему он приведет? Я знала, что Ярославу стало худо. Так худо, как не было никогда прежде. И отгоняла мысль о своей причастности к этому. Ведь мы — я — хотели как лучше!
Периодически я заглядывала в «ЖЖ» к замутившему эту историю Виктору. Искала новости из Северска. Они были. Скупые и жесткие.
«Человечность — это умение не приближаться вплотную», — написал однажды Виктор.
«Жалею ли я, что заварил эту кашу? И да и нет. Не жалею, потому что волна внимания к Яру выявила неожиданно большое число людей, готовых поддержать неизвестного им человека безо всяких условий. Плюс ко всему есть вещи на уровне быта, которые благодаря такой огласке для Яра удалось реализовать. Но оценивать ситуацию только с этой («какие мы молодцы!») стороны было бы неверно. Потому что исходить нужно из того, требовалось ли самому Яру все это?.. Тогда у меня был ответ на этот вопрос, сейчас — нет.
* * *
Нетерпение сердца. Точно по Стефану Цвейгу. Когда жалость к кому-то так и не перерастает в истинное спасение, по разным причинам останавливается на полпути, превращается в свою полную противоположность, в трусость, в слабость, в ничтожное «жаление» себя самого, в поиск самооправданий…
А потом ты просто выбрасываешь из головы человека, которому не смог помочь.
Будто бы его вообще не было.
«Я же тебя предупреждала, — фыркнула моя разумная подруга, услышав печальные последствия этой истории. — Это была явная авантюра. Думаешь, вы, и ты в том числе, хотели помочь Ярославу, когда посылали ему эти ненужные кусочки картона? Как бы не так! Вы сами себе жаждали показать, какие вы добренькие, в результате — сломали парню, пусть и плохонькую, необустроенную, но все же его жизнь. А новую не построили!»
…Ночной звонок застал меня на другом конце России, спустя почти два года, я долго пыталась понять: кто это? Откуда?
«Привет, это Ярослав, очень хотел бы тебя увидеть, через несколько дней я буду в Москве».
«Ярослав из Северска???»
Его голос был весел и немного легкомыслен, каким, в принципе, и должен быть голос у 20-летнего парня.
— Я приезжаю в Москву на выставку, посвященную проблемам инвалидов. Буду здесь несколько дней. Может, встретимся?
И вот я оказываюсь в Экспоцентре на выставке «Интеграция», долго брожу по ней, сквозь сотни молодых людей пытаюсь разглядеть своего виртуального — ну не знаю — друга, наверное.
Ярослав оказывается неожиданно очень симпатичным. Только слишком быстрым. Пока я собиралась с мыслями, он успел обежать несколько стендов, восхищенно кивал головой возле спортивных. Объяснял мне, что где-то здесь есть мастер-классы, где инвалидов учат, как открыть свой бизнес. «Может быть, когда-нибудь и я… Надо подумать».
Ростовые куклы-смешарики, предназначенные для арт-терапии детей-инвалидов, путались где-то у нас под ногами.
— Как ты попал сюда? Как вообще живешь?
— А чего такого? — Ярослав не кажется смущенным. — Узнал про выставку, решил приехать. Денег, конечно, не было. 19 700 на самолет, ну и проживание было самое маленькое — 800 рэ в сутки. Я бы столько не потянул сразу, конечно. Решил в нашей админке узнать: может, кто от них поедет? Прихожу к спецу по соцзащите, а до этого в управлении образованием сказал, что хочу в Москву на выставку инвалидов, они говорят: иди проси, но денег нет. Ну я посмеялся про себя, я и без этого знал, что они так ответят. Это только на словах у нас заботятся о гражданах с ограниченными возможностями, а на деле… — Ярослав снова хохотнул. — Короче, помоги себе сам — я взял кредит и поехал. Сейчас после поездки собираюсь поступить в университет…
Он, улыбаясь, рассказывает, что ожидал от Москвы большей жестокости. Везде в СМИ пишут и говорят, что это страшный и равнодушный город. И что москвичи все как один бросят человека в трудной ситуации.
— Но все оказалось не так. Мне носильщики на вокзале бесплатно помогли вещи принести. Когда я в метро спустился (прикинь, а я не верил, что когда-нибудь побываю в настоящей подземке!), ко мне подходили люди, предлагали показать дорогу, довести… Каждый второй. Москвичи — хорошие люди, честно говоря, не ожидал. И от этого еще больше приятно. У меня вообще такое мнение, что сложнее всего добиться помощи от тех, кто обязан ее оказывать по долгу службы, от чиновников, бюрократов, а простые люди, они как раз легко откликаются. Если их, конечно, не заставляют делать добро насильно.
Ярослав пробыл здесь шесть дней. Побывал у всех самых главных достопримечательностей, тех, на которые у коренных жителей обычно не хватает времени и сил. Рассказывал о том, как впрягается без конца за своих друзей-инвалидов, мутит с ними какие-то общие дела, болеет за них душой…
Что все это — изменения в нем самом — произошло не сразу, как-то постепенно, исподволь. В общем, он не был аналитиком, этот сибирский парень, поэтому добиться от него вразумительного ответа — что произошло внутри него за эти два года, мне, увы, так и не удалось.
А я все хотела и не могла спросить у него, ну… про наши открытки. Может, и действительно не было никакого смысла их посылать? Только зря перевели бумагу, может?
Ведь в какой-то момент многие из тех, кто следил по Интернету за судьбой Ярослава, были уверены, что выкарабкаться ему уже не удастся, что человек пропал…
— Помню ли я, с чего все началось? — ответил Ярослав, когда перед отлетом я все-таки спросила его об этом по телефону. — Конечно, да. Эти открытки где-то лежат до сих пор у меня в столе. Помогли ли они мне? Ну, в какой-то степени, наверное. — Прежде чем отвечать, он думает. Наверное, чтобы сформулировать свою мысль наиболее политкорректно. — Хотя, если честно, сейчас я думаю, что прежде всего человек должен помочь себе сам… И если он сам не захочет себя вытащить, ему уже никто не поможет.
Он улетел в свой Северск. Но обещал вернуться.
А вечером я сделала то, что делаю обычно в крайне редких случаях, — достала пожелтевшую старую газету и перечитала свою собственную открытку Ярославу.
«…Ярослав, я Вам немного завидую, у Вас появилась возможность стать немножечко Дедом Морозом. :)) Люди написали Вам открытки в том числе и для того, чтобы увидеть себя добрыми, милосердными, великодушными — такими, какими мы всегда хотели бы быть в своих собственных глазах, в глазах других.
Получается, мы отправили эти открытки не только для Вас, но и для себя тоже».
