Долг платежом красен
В 2006 году москвичка Татьяна Уралева собралась разводиться с мужем. Предстоял раздел довольно солидного имущества, и Уралева поняла: без хорошего адвоката не обойтись. К кому попало в такой ситуации не обратишься. Но у близкой подруги Уралевой — Залины Хамхоевой — родственник как раз оказался адвокатом.
— С Залиной мы познакомились в 1997 году на отдыхе в Бразилии, — рассказывает Татьяна Уралева. — Мы продружили с ней около 10 лет. В свое время она работала в банке в Москве, потом уехала с мужем в Ингушетию, где, по ее словам, они прожили все сбережения. Когда Залина вернулась в Москву, она рассказала, что родственники от нее отвернулись, потому что у нее нет денег, и она сняла комнату у какой-то пьяницы. Однажды хозяйка, напившись, избила Залину. Она позвонила мне в слезах, я приехала и забрала ее к себе.
Хамхоева так и осталась жить у Уралевой, на полном ее обеспечении. Так продолжалось полтора года. Может, кому-то это покажется весьма странным, но сама Уралева объясняет это тем, что сама тогда нуждалась в моральной поддержке, а тут Залина рядом. Такая внимательная и чуткая: всегда поймет, посоветует, пожалеет...
Ну как было не поверить, что родственник и одноклассник Залины адвокат Адвокатской палаты Москвы Микаил Коригов тоже отнесется к ней со всей душой. Тем более что за такое отношение адвокату полагалось 6% от стоимости имущества, что достанется Уралевой.
Много позже от адвоката мужа Уралева узнала, что Коригов, судя по всему, изначально вел ее дела так, чтобы содрать со своей клиентки побольше. Сумма-то в договоре стояла не конкретная, а была привязана к конечной стоимости полученной после раздела недвижимости.
— Он заявил, что мне необходимо оплатить услуги экспертов — оценщиков имущества. Коригов утверждал, что на этом настаивает мой супруг. Я тогда еще возмутилась: тогда пусть он и платит. Но адвокат убедил меня, что это необходимо нам. Он же сам и нашел оценщиков.
В итоге на некоторые объекты оценка и, как следствие, процент Коригова оказались несколько завышенными, да и не было в оценке необходимости: суд утвердил мировое соглашение, по которому супруг добровольно отдал часть нажитого.
Но тогда Уралева всего не знала и пообещала рассчитаться с адвокатом, когда продаст доставшийся ей загородный дом.
— Поскольку имущество оценивалось по-разному, мы долго не могли прийти к определенной сумме. Я считала, что 6% — это не более 250 тысяч долларов, Коригов называл сумму гораздо большую, — рассказывает Татьяна Уралева.
Прийти к общему решению помогла подруга Залина Хамхоева. Она предложила “посчитать все по средней цене”. Получилось 300 тысяч долларов. Но эта сумма не была закреплена в ранее подписанном договоре — там, напомним, речь шла о проценте от стоимости имущества, а стоимость эта однозначно определена не была.
— Тогда Коригов сказал мне, что договор оказания правовых услуг уже прекратил свое действие, его нужно уничтожить, а взамен попросил подписать обязательство о выплате ему 300 тысяч долларов, или 7 миллионов в рублях, — рассказывает Татьяна Уралева.
Встреча адвоката и его клиентки была назначена в кафе рядом с домом, где в тот момент уже снимала квартиру Залина Хамхоева.
— Придя на встречу, я неожиданно для себя увидела там Залину, — рассказывает Уралева. — Коригов попросил меня подписать обязательство выплатить ему 300 тысяч долларов в срок до 8 октября 2008 года — к этому времени я уже должна была получить деньги за дом. А Хамхоеву он попросил выступить в качестве поручителя. Он пояснил, что это формальный момент, просто в подтверждение моих намерений. Я понимала, что, беря на себя поручительство, Хамхоева не может за него отвечать — ведь у той не было ни денег, ни недвижимости. Поэтому я это именно так и восприняла, что адвокат хочет быть уверен: я не подведу свою подругу и все ему заплачу.
Указанная в обязательстве сумма была полностью выплачена Уралевой, в подтверждение чего составлены две расписки за подписью Коригова. С этого момента Татьяна Уралева считала себя полностью свободной от каких-то обязательств перед адвокатом.
Заплатил — не спи спокойно
А в апреле 2009 года Уралева вдруг узнает, что стала ответчиком по гражданскому делу, которое рассматривается… в Гудермесском районном суде Чечни. Иск подал адвокат Коригов, который пытается взыскать с нее около 14,5 миллиона рублей: 12 миллионов — основного долга и еще 2 млн. 490 тысяч — процентов, “ежемесячных” и “за пользование чужими деньгами”.
Первый вопрос, который возник у Уралевой: это какие деньги с нее пытается получить Коригов, если она с ним полностью рассчиталась? И второй: при чем тут вообще Чечня, где она сроду не была? Ведь по закону иски к частному лицу рассматриваются в суде по месту жительства ответчика. А Уралева живет в Москве, а не в Гудермесе.
Выяснилось, что документ, на основании которого Коригов требует с нее деньги, — все то же обязательство. А вместе с ней соответчиком по делу проходит ее подруга Хамхоева. Разговор с Хамхоевой ситуацию не прояснил: та сделала вид, что ничего не знает и сама удивлена поведением своего родственника и одноклассника.
А как выяснилось позже, в Чечне дело должно слушаться потому, что в деле, оказывается, есть еще один соответчик — некто Аслан Абузаров, житель Гудермеса. Он, как следовало из материалов дела, подписал с Кориговым договор поручительства за Уралеву на случай, если та не отдаст деньги. Вот Коригов и подал иск по месту жительства одного из ответчиков — Абузарова. Все по закону.
— Я знать не знала, кто этот Абузаров и с какой стати он вдруг поручился за меня на сумму 300 тысяч долларов, — рассказывает Уралева.
Но оказалось, что в деле это не единственный парадокс. Изучая материалы, Уралева выяснила, что Залина Хамхоева, над которой также нависла угроза выплаты огромных денег, отнеслась к этому очень равнодушно. Хамхоева полностью признала исковые требования Коригова и попросила суд рассмотреть вопрос без ее участия. Дальше — больше: Уралева вдруг нашла в деле и ходатайство о рассмотрении ее дела в отсутствие ее самой! Более того, на ходатайстве была “ее” подпись!
— Я обнаружила, что номер факса, с которого было отправлено ходатайство, находится в том же районе, где офис Коригова, — рассказывает Уралева. — И это меня навело на мысль, что ходатайство скорее всего он сам и отправил.
Разобравшись в ситуации, адвокаты Уралевой попросили Гудермесский суд направить дело для рассмотрения по подсудности — в Кузьминский суд Москвы. Тем более что они знали, что Коригов тоже постоянно проживает и прописан в Москве. Потом, правда, выяснилось, что он как раз в то время из Москвы выписался. Но Гудермесский суд все равно с ними согласился.
Коригов тут же обжаловал это решение в Верховном суде Чеченской Республики. Там оставили его жалобу без удовлетворения и указали на то, что договор поручительства между ним и Абузаровым является мнимой сделкой, поскольку Абузаров признался суду, что подписал его по просьбе Коригова, которого давно знает, а с Уралевой даже не знаком. Суду стало очевидным, что эта мнимая сделка преследовала цель изменения подсудности с Москвы на далекий Гудермес.
Неудивительно, что в московском суде Коригов тут же от своего иска отказался. И Уралева вздохнула свободно: отказ от иска по закону лишил Коригова права в дальнейшем требовать от нее уплаты несуществующего долга.
Но, как выяснилось, расслабляться было рано.
— 23 июня 2010 года я получила телеграмму о вызове теперь уже в Малгобекский городской суд Ингушетии в качестве ответчика по иску некоего Темирханова Руслана Магомедовича, — рассказывает Уралева.
Согласно иска, именно к Темирханову, который якобы выкупил у Коригова “долг” за 700 тысяч рублей, теперь перешло право истребовать с Уралевой деньги. А в Малгобеке дело рассматривается потому, что… соответчицей Уралевой по делу является все та же жительница Ингушетии Хамхоева. На этот раз Хамхоева, отказавшись участвовать в деле, дала суду свои письменные показания, полностью в пользу истца.
Расследование
В редакцию Татьяна Уралева обратилась именно в тот момент, когда поняла, что рассчитывать на справедливый суд в Ингушетии она не может. Уралева была в отчаянии.
— Как там судиться — я не знаю. Никто из адвокатов не хочет ехать в Ингушетию — боятся. На это и был расчет. К тому же в свое время Коригов рассказывал мне, что в случае чего в Ингушетии вести тяжбу бесперспективно, поскольку в Верховном суде республики работает его сестра. А родственные связи в северокавказских республиках, по его словам, традиционно ставятся выше государственных устоев.
В день обращения Татьяны Уралевой “МК” позвонил всем, кто фигурировал в этом новом деле.
И выяснилось, что все кроме Коригова — сплошные “незнайки”.
Залина Хамхоева заявила, что Коригов и Уралева “втянули ее в это дело”, и она не хочет ничего о нем слышать и знать. Являться в суд она не собирается. На вопрос, понимает ли она, что ей, возможно, придется выплачивать солидарно с Уралевой огромную сумму, она замялась и попросила больше ее не беспокоить.
Из чего нами был сделан вывод, что сговор между Кориговым и Хамхоевой вполне возможен.
Сам истец, Руслан Темирханов, также заявил, что ничего не знает: “там в этом деле уже другой истец, долг на другого перешел”. Зачем, при каких обстоятельствах он перекупил долг у Коригова и где взял на это деньги Темирханов, простой тренер, он пояснить не смог. Кому “перепродал долг” — тоже.
Позже выяснилось, что действительно теперь в деле другой истец — некто М.Р.Гатагажев, которому Темирханов, согласно договору, переуступил право истребовать долг. Но координирует ход процесса сам Коригов, который выступает в деле в качестве третьего лица.
Тогда “МК” связался с ним и задал ему конкретный вопрос. Коль существует обязательство Уралевой и две расписки о том, что она свое обязательство выполнила, может ли он назвать какой-то другой документ, из которого бы следовало, что Уралева ему что-то должна?
— Я сейчас не могу ответить на ваш вопрос, — заявил адвокат. — Но если вы изложите свои вопросы письменно и пришлете мне, я с удовольствием на них отвечу.
Но вместо этого прислал в редакцию возмущенное заявление, что Уралева развязала против него “грязную клеветническую кампанию” и что он “считает неприемлемым обращение за незаконным содействием к… журналистам и др. неуполномоченным лицам”.
В заявлении адвокат “дополнительно” сообщил, что “в производстве мирового суда с/у №100 г. Москвы находится уголовное дело по обвинению Уралевой Т.Г. в клевете”.
Мы эту информацию проверили. Оказалось, что такого дела в суде нет.
Закон — что дышло…
Тогда “МК” снова позвонил Коригову и попросил его прокомментировать показания Абузарова, который в Гудермесском суде, напомним, заявил, что знать не знает Уралеву, а подписал договор о поручительстве за нее по просьбе Коригова, которого знает хорошо.
— Объясните, пожалуйста, зачем было Абузарову, пусть даже он ваш хороший знакомый, брать на себя серьезные денежные обязательства за незнакомую ему Уралеву? Где логика?
— А для этого не обязательно ее знать, это его личное дело, — ответил Коригов.
— Но разве о заключенном между вами договоре не нужно было известить саму должницу? Это ведь в его интересах хотя бы узнать, жива ли она, не выехала ли из страны.
— Нет, это необязательно.
— Но как такое может быть? Получается, что сегодня любой мой знакомый может придумать, что я ему должна миллион, и попросить уже своего знакомого подтвердить якобы имеющийся факт своим поручительством? А потом — в суд? При этом я — ни слухом ни духом…
— Да, закон это предусматривает, такое есть в законе. А вы что, не знали этого? Вы бы спросили…
И действительно, изучив Гражданский кодекс, мы выяснили, что действующим законодательством подписание заемщиком договора поручительства не предусмотрено.
Но тогда получается, что, имея любое долговое обязательство, можно творить с ним что угодно: перепродавать другим людям, заключать фиктивные договора поручительства, манипулировать с подсудностью. Главное — найти суд в таком месте, куда ответчику будет ездить трудно, а еще лучше — страшно.
Тогда, выходит, у Уралевой никаких шансов выиграть это дело?
— Профессиональный юрист Коригов ввел вас в заблуждение. По закону, уступив право истребования долга Темирханову, он обязан был уведомить об этом Уралеву, — разъяснила “МК” адвокат Уралевой. — При принятии решения по этому делу Малгобекский суд должен учесть в том числе и этот момент.
Без меня меня судили…
Изучив материалы ингушского дела, Татьяна Уралева выяснила, что в материалах фигурирует расписка, вроде бы подписанная ее рукой. Но ведь по этой расписке она уже выплатила адвокату 7 миллионов. Однако, внимательно изучив документ, Уралева пришла к выводу, что это совсем другая расписка.
— В ней написано не просто, что я обязуюсь выплатить Коригову деньги, но что я взяла их у него в долг. Честно говоря, я не помню, чтобы в той расписке, которую я подписывала в свое время (текст был заранее напечатан Кориговым), было про какой-то долг, — я никогда у него ничего не брала. И при подписании обязательства речь шла о том, что я обязуюсь ему заплатить деньги за оказание услуг.
Помня про факс, отправленный от ее имени, Уралева в первую очередь решила поставить перед Малгобекским судом вопрос о подлинности этого документа — возможно, эта расписка выкопирована из той, что она давала в свое время, и текст, набранный на компьютере, в ней изменен.
Но, чтобы доказать свою правоту, Уралевой необходим адвокат. За дело взялась адвокат, представлявшая когда-то при разделе интересы ее мужа (от нее-то Уралева и узнала, как вел ее дела Коригов). Но делать она готова была все что угодно, только не ездить в Ингушетию. Ни за какие деньги.
Опустим то, чего стоило найти человека, согласившегося на это, — Уралевой это все-таки удалось. Да что толку?
— С самого начала в Малгобекском суде мне и моим представителям чинились постоянные препятствия: там не принимали факсы и телефонограммы, прерывали телефонные беседы, отказывались сообщить номер дела. После судебного заседания председатель суда Цечоева не приняла от меня ходатайства, а позже пояснила республиканскому суду, что они представлены не были, — рассказывает Уралева. — Чтобы ознакомиться с материалами дела, в Малгобек ездил мой сын. В день обращения дело ему выдать отказались, долго вообще не пускали в здание суда. Охрана вела себя агрессивно, и знакомый, сопровождавший его, вообще порекомендовал ему поскорее убраться из суда и из города — как бы чего не случилось. Пришлось приезжать еще раз. Адвокатам было невозможно выяснить у секретаря суда Галаевой даже дату слушаний и узнать, состоялось ли назначенное заседание: она отвечала на звонок, а услышав, по какому вопросу звонят, просто молчала в трубку. И делала так, сколько бы они ни перезванивали.
А тем временем суд шел полным ходом.
— Я заявила ходатайство, в котором просила, чтобы экспертизу расписки провел ЭКЦ МВД РФ как компетентное и независимое экспертное учреждение, — рассказывает Уралева. — Но мне судья отказала, назначив экспертизу в ЭКЦ МВД Ингушетии по требованию Коригова. И это несмотря на то, что я — ответчик, а он всего лишь третье лицо в этом деле.
В результате эксперт установил даже не высокую степень вероятности, как это бывает, а непреложный факт: расписка написана лично Уралевой.
Узнав об этом, Уралева дважды просила судью направить ей по почте определение суда и результаты экспертизы, но дважды получила отказ. Тогда она снова была вынуждена направить в Малгобек представителя, чтобы получить экспертное заключение. Но в заверенной судом копии не оказалось нескольких страниц. Полную копию удалось получить лишь при повторном визите.
Московские эксперты-почерковеды, к которым обратилась Уралева, нашли массу нарушений и несоответствий в экспертном заключении и сделали вывод: “заключение эксперта не соответствует требованиям методик, установленных для данного вида экспертиз и исследований и действующему законодательству, регламентирующему производство экспертиз и исследований”. Среди прочего обнаружилось, что поручение на исполнение исследования экспертное учреждение выдало раньше, чем материалы поступили из суда на экспертизу. А это может говорить о том, что вопрос о месте проведения экспертизы в суде рассматривался лишь формально, и был предопределен заранее.
Представитель Уралевой доставил в Малгобекский суд встречное исковое заявление, в котором она просила признать, что обязательство, представленное Кориговым, не является заключенным между ними договором, ввиду чего Коригов не мог переуступить кому-либо права требования несуществующего долга.
Для того чтобы суд мог объективно разобраться в этом деле, Уралева передала через своего представителя свидетельские показания об обстоятельствах дела, рецензию эксперта на проведенную экспертизу, решение Гудермесского суда и другие важные для установления истины материалы. Сотрудники суда, проверив полномочия представителя ответчицы, приняли все эти документы.
Но, видимо, судье Цечоевой наличие в деле всех этих доказательств ответчицы очень мешало. Иначе чем объяснить то, что Цечоева вернула иск обратно, указав, что он был подан в суд неуполномоченным на то лицом. А вместе с иском и все доказательства, назвав их “приложением к встречному иску”.
Зато зачем-то судья Цечоева приобщила к делу два письма, написанных Кориговым в “Московский комсомолец”.
В результате Малгобекский городской суд Республики Ингушетия вынес решение взыскать с Татьяны Уралевой и Залины Хамхоевой солидарно в пользу Гатагажева 8,5 миллиона рублей.
Кстати, сам Гатагажев попросил рассмотреть дело в его отсутствие, поскольку “ничего больше он суду рассказать не может”. Хамхоева, как и в первый раз, признала все исковые требования к ней. Не иначе как Залина Хамхоева уверена: уж к ней-то приставы с исполнительным листом не заявятся. Некуда и незачем.
Куда жаловаться?
В решении суда, как и положено по закону, отмечается, что Уралева может обжаловать его в Верховном суде Ингушетии.
На сайте ВС Республики Ингушетия мы обнаружили следующую информацию: среди судей Судебной коллегии по гражданским делам указана судья Коригова Морем Макшариповна.
Действительно ли она сестра адвоката Коригова, мы не знаем, но совпадение фамилии и отчества оказалось полным.
Заранее приносим извинения этой судье, если она не имеет к этому адвокату никакого отношения и не знает о том, что он уверял Уралеву: судья Коригова, если надо, ради него “поставит родственные связи выше государственных устоев”. Как видно из текста, о существовании этой конкретной судьи “МК” стало известно благодаря конкретному адвокату и конкретному делу.
