Смысл реплики был заявлен в первой же фразе: “Всё, что наговорила защита, — ложь и глупость”. Далее Лахтин отверг “политическое значение процесса”, упрекал “подконтрольные средства массовой информации”, укорил адвокатов в безграмотности и обвинил Ходорковского в том, что тот и сидя в тюрьме продолжал “руководить разными делами”.
Затем последовал десятиминутный ответ Ходорковского, который назвал сказанное обманом и глупостью, и чётко (с демонстрацией документов) объяснил почему. Судья объявил перерыв до завтра.
Завтра “реплика защиты”, потом — “последнее слово подсудимых”, и судья Данилкин удалится думать и писать приговор.
Возможно, однако, что приговор уже написан и даже частично оглашён. Отвечая на реплику обвинения, Ходорковский обратил внимание суда на то, что в тексте, который читал Лахтин, два-три раза прозвучала формулировка “суд дал оценку представленным доказательствам”.
Суд еще ничего такого не давал и дать не мог. Эта формула, действительно, похожа на проект приговора. Но проверить это трудно, поскольку ни у кого кроме прокуроров нет в руках текста зачитанной реплики.
Обычно выступающий (читающий какой-либо документ) передаёт процессуальному противнику копию. Это простая общепринятая вежливость, позволяющая точно цитировать и аргументированно возражать.
Адвокаты попросили копию. Лахтин не услышал. Судья в свою очередь спросил: “Валерий Алексеевич, нет ли у вас копии для адвокатов?” Лахтин ответил: “Но ведь я только 15 минут назад выступал”. Это означало, видимо, что копии у него нет, не успел сделать. Если бы он говорил без бумажки, то это был бы резонный ответ. Но поскольку он читал распечатанный текст, это был ответ предельно понятный.
