В «оборонку» Борис Ванников пришел в 1933-м. В активе у него было большевистское прошлое в бакинском подполье, участие в Гражданской войне на Кавказе, фундаментальное техническое образование, полученное в знаменитой «Бауманке», а также опыт руководства крупнейшим заводом сельскохозяйственного машиностроения в Люберцах. Не удивительно, что Борису Львовичу в 1933-м доверили такой гигант, как Тульский оружейный завод. Под его руководством на предприятии была быстро проведена модернизация производства и значительно увеличен выпуск новых видов стрелкового вооружения. Он был отмечен как «организатор взрывного роста».
Через три года его перебросили на Урал. Он возглавил машиностроительный завод в Перми, который выпускал продукцию военного назначения.
Можно было бы порадоваться за талантливого инженера и организатора, когда в дальнейшем он был назначен на высокие посты в системе наркоматов оборонно-промышленного профиля, включая высшую должность – наркома. Под его руководством в кратчайшие сроки был разработан и принят на вооружение ряд новых первоклассных образцов полевых, противотанковых и зенитных орудий.
Но в рядах командного состава высшего звена шли масштабные «чистки». Репрессии выражались в увольнениях по политическим мотивам, арестах и вынесении приговоров по сфабрикованным делам.
Попал в «жернова» и народный комиссар вооружения СССР Борис Ванников. «Копали» под конструктора минометов Шавырина. Ванников, как нарком, должен был завизировать постановление об его аресте, но он отказался это делать. И сам перед самой войной, 7 июня 1941-го, попал в подвалы Лубянки.
На допросы вызывали по ночам. Избивая, требовали признаться в шпионаже, в военном заговоре. Борис Львович стоял на своем: встречался с иностранными представителями, но по поручению правительства и в интересах страны. Ему не верили, пытки продолжались.
Возвращаясь под утро в камеру с кровоточащими ранами, Ванников не знал, что Германия напала на Советский Союз. А через месяц обнаружились сильные перебои с поставками боеприпасов. Неожиданно Ванникову в камеру НКВД передали указание Сталина изложить в письменной форме свои соображения о мерах по развитию производства вооружения в условиях начавшейся войны.
В своих мемуарах Борис Львович вспоминал, что обстановка на фронте ему была неизвестна. Не имея представления о сложившемся тогда опасном положении, он допустил, что в худшем случае у наших войск могли быть небольшие местные неудачи.
Над запиской он работал несколько дней. Борис Львович знал производство, особенности заводов, их оборудование, завязки со смежниками. Поэтому хорошо представлял, «что и куда надо двигать». Вскоре его срочно привели в приличный вид, тщательно перевязали раны, переодели в новый костюм и прямо с Лубянки доставили к Сталину. В руках у вождя он увидел свои записи, многие места в тексте были подчеркнуты красным карандашом. Видно было, что над материалом серьезно работали. В присутствии Молотова и Маленкова Сталин сообщил Ванникову: «Ваша записка – прекрасный документ для работы наркомата вооружения. Мы передадим ее для руководства наркому вооружения». И следом добавил:
- Товарищ Ванников, вы согласны вернуться к работе?
- Согласен, – ответил Ванников. – Но нет гарантии, что меня опять не посадят.
- Хорошо, – ответил Иосиф Виссарионович, взял листок бумаги и написал: «Считаю товарища Ванникова ни в чем не виновным, ему можно доверять» – и подпись – Сталин.
Борис Львович положил расписку в карман и носил ее с собой до конца жизни.
Вернувшись зимой 41-го в строй, он работал в наркомате вооружения, выполнял задания Госкомитета обороны, касающиеся производства боеприпасов к зенитным орудиям и восстановления эвакуированных вглубь страны артиллерийских заводов. А в начале февраля 1942-го был назначен наркомом боеприпасов. 
Борису Львовичу пришлось решать проблему нехватки рабочих рук, металла, пороха, взрывчатки… В 1941 году на производство боеприпасов было переключено 382 предприятия. В 1942-м боеприпасы выпускались уже на 1108 предприятиях, а в 1943-м под эти цели было задействовано 1300 заводов и фабрик. Причем появились качественные осколочные, бронебойные, кумулятивные, подкалиберные и другие снаряды с целой серией взрывателей.
В 1942-м Борис Ванников был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Под его руководством были созданы научно-исследовательские институты и конструкторские бюро. Стали применяться новые технологии, конструкции и материалы. При производстве бомб была внедрена автоматическая сварка. С середины 1943 года производство боеприпасов было переведено на поточный метод. Действующая армия уже не испытывала недостатка в снарядах. Настоящим подвигом стало освоение и массовое снабжение войск реактивными снарядами (РС), ракетами тактического назначения («Катюши»).
Много сил, энергии, здоровья было отдано, чтобы приблизить Победу. Но Бориса Львовича после окончания войны ждал другой фронт. Требовалось без единой капли крови покончить с атомной монополией США. На это были брошены все силы и возможности.
В своих мемуарах Ванников вспоминал свой разговор со Сталиным в августе 45-го. Рассказывая об использовании атомной энергии и создании атомной бомбы, вождь подчеркнул новизну этого дела. Заметив при этом, что встретятся большие трудности и препятствия, однако все преодолимо, раз цель ясна – атомный взрыв осуществлен, поэтому атомная бомба является уже не проблемой, а практической задачей.
30 августа 1945 года Борис Ванников был назначен начальником Первого главного управления (ПГУ) и председателем Научно-технического совета ПГУ при СНК СССР, которые были образованы для повседневного руководства организацией атомной промышленности и координации всех научно-технических и инженерных разработок. (Это истоки Минсредмаша и нынешней Госкорпорации «Росатом»).
В своих мемуарах Борис Львович вспоминал, что был далек от всех физиков-академиков, и, узнав, что должен возглавить еще и Ученый совет по атомной энергии, резонно заметил: «Но я же не ученый!» Сталин при этом засмеялся и сказал: «Вот новость, а мы и не знали! Что же вы так долго не раскрывались в этом?» Впоследствии коллеги шутили, обращаясь к Борису Ванникову: «Расскажи, как тебе удавалось скрывать, что ты не ученый?»
В начале сентября 1945-го он признавался Василию Емельянову: «Вчера сидел с физиками и радиохимиками из Радиевого института. Пока мы говорим на разных языках. Даже точнее, они говорят, а я только глазами моргаю: слова будто бы и русские, но слышу я их впервые, не мой лексикон. Мы, инженеры, привыкли все руками потрогать и своими глазами увидеть, в крайнем случае, микроскоп поможет. Но здесь и он бессилен. Атом все равно не разглядишь, а тем более то, что внутри него спрятано. А ведь мы должны на основе этого невидимого и неощутимого заводские агрегаты построить, промышленное производство организовать».
Тем не менее, как отмечал Юлий Харитон, блестящий инженер и прекрасный организатор Ванников сумел быстро найти общий язык с большим коллективом ученых, возглавляемым Курчатовым… Они восприняли Ванникова благожелательно, как и немецкие ученые, которые были задействованы в советском Атомном проекте. Борис Львович вспоминал, что для немцев многое значило то, что он был в форме генерал-полковника и со Звездой Героя Социалистического Труда. Звание, чин и награды высоко поднимали человека в их глазах.
Чтобы в Советском Союзе появилась атомная бомба, пришлось решать научные и технические проблемы по созданию технологии переработки урановых руд, урановой металлургии, получению плутония, извлечению плутония, выделению урана-235, получению тяжелой воды…
В городе Сарове, который в разные годы именовался как «Приволжская контора», База №11, Горький-130, Кремлев, Арзамас-75, Арзамас-16, появилось сверхсекретное КБ-11. На Урале возвели урановые заводы, в «номерном» Челябинске был построен ядерный центр. Также были созданы испытательные полигоны и научные лаборатории. В судьбе каждого «объекта» Борис Ванников сыграл свою роль.
Вышколенные на секретности сотрудники старались не произносить его фамилию, а называли просто «условным обозначением» по инициалам: БЛ.
«Борис Львович был очень колоритной фигурой. Невысокого роста, очень подвижный, иногда грубовато циничный, иногда очень резкий, а где надо и доброжелательный, он обладал совершенно незаурядными организаторскими способностями», – так описывал Ванникова ученый-конструктор Борис Черток.
Ванников работал в связке с Курчатовым. Игорь Васильевич отвечал за решение научных задач и правильную ориентацию инженеров и работников смежных областей науки, Борис Львович – за срочное исполнение заказов промышленностью и координацию работ.
Когда возводился Комбинат № 817 – первый промышленный реактор и завод по получению плутония, – оба целый год жили в финском домике вблизи строящегося объекта. Дисциплина на всех участках была строжайшая. «Сталинский нарком» Ванников не жалел ни себя, ни других. Ветераны вспоминали, что за оплошность, например, за ошибки, допущенные при монтаже оборудования, Борис Львович мог отобрать у сотрудника пропуск и перевести его временно для проживания в лагерь заключенных, который находился рядом с объектом.
При этом, когда случались аварии и срывы сроков пуска и Берия требовал наказать виновных, Ванников брал сотрудников под свою защиту. Борис Львович понимал, что все они – первопроходцы, и все тогда делалось впервые.
Ванников был оптимистом, верил в успех, и этой уверенностью заражал всех вокруг. При этом, как вспоминал академик Андраник Петросьянц, Борис Львович был образованнейшим человеком, большим эрудитом, с крепкой хваткой, умел подбирать людей и опираться на них.
Юлий Харитон, в свою очередь, отмечал, что благодаря влиянию Бориса Ванникова удалось быстро добиться того, что производственники приучились выполнять жесточайшие технологические требования ученых. Те требования, которые поначалу казались производственникам бессмысленными, завышенными и практически невыполнимыми…
Борис Ванников требовал тщательного документального фиксирования малейших деталей технологии и многократной проверки надежности всех процессов и операций, что доводили то одну, то другую группу специалистов до полного изнеможения. И тут включалось неистощимое чувство юмора Бориса Львовича и его исключительная доброжелательность. В трудный момент он мог поднять сотрудникам настроение и помочь довести дело, которое казалось трудным, до конца.
«Я хорошо помню, как предложение Бориса Львовича составить мне технические требования на детали из плутония, которого, кстати, мы тогда и в руках не держали, привело меня в полное недоумение, – вспоминал Юлий Харитон. – И он долго и терпеливо объяснял, что, собственно, требуется… И это уже, как говорится, отложилось у меня в мозгу, навсегда и твердо стало понятным: после того как вызрели основные идеи, в действительности, пока нет технических требований, – ничего серьезного сделать нельзя».
Когда по старой и мудрой «боеприпасной» традиции Борис Львович предложил вести научно-технический журнал, отражающий все изменения чертежей и технических требований, это поначалу показалось Юлию Харитону чудовищной бюрократией. Но и здесь Ванников очень просто, четко и наглядно сумел доказать, что это абсолютно необходимо.
«И, хотя пришлось в те времена, ввиду больших строгостей режима, все это дело вести лично мне, собственной рукой, без помощи пишущей машинки, вскоре стало понятно, что это на самом деле очень нужно», – делился позже Юлий Борисович Харитон.
Приближалась дата испытания первой советской атомной бомбы. На случай неудачи была подготовлена «дублирующая команда» физиков, которая должна была заменить курчатовцев. Провинившихся Берия готовился жестоко наказать. Составив список с перечнем подозреваемых, шеф НКВД попросил Ванникова взглянуть, не упустил ли он кого? А далее раздался такой грохот, от которого задребезжали окна и двери. Будучи человеком недюжинной силы, Борис Львович схватил стул и так жахнул его об пол, что от него остались лишь обломки.
В семь утра 29 августа 1949 года окрестности Семипалатинского полигона озарил яркий свет, прогремел взрыв. Первая советская атомная бомба была успешно испытана. Они победили. Борис Ванников не смог принять участия в заключительном этапе этой трудной многодневной работы. Незадолго до этого он перенес тяжелейший гипертонический криз. «Теперь войны скоро не будет. Или не будет совсем», – сказал Сталин Ванникову, связавшись с ним после испытаний по «кремлевке».
Вскоре в кабинете Сталина обсуждался список представленных к наградам за создание атомной бомбы. Первым в нем значился Берия.
Сталин, подумав, сказал: «Лаврентия Павловича мы наградим грамотой! А вот товарищ Ванников, я полагаю, достоин Золотой Звезды». Наступила пауза. Кто-то осторожно заметил, что Ванников уже Герой Социалистического Труда, а в положении записано... «Положение писали люди, – перебил Сталин. – Они и исправят это положение».
Борис Ванников был удостоен второй Золотой Звезды.
После успешного испытания первой атомной бомбы Спецкомитет при Совете Министров СССР обязал всех ответственных за последующий выпуск плутониевых изделий обеспечить их полное соответствие испытанным образцам. Представитель Спецкомитета Борис Львович Ванников грозился отдать под суд каждого, кто попытается изменить технологический процесс.
- Технологию нужно совершенствовать, – возражали инженеры.
- Только попробуйте! – отрезал Ванников. – Видите коврик у двери? Как он лежал, так и должен лежать! Рационализаторы – худшие враги стабильности производства!
В январе 1954 года за создание наиболее совершенных видов атомного оружия и испытание первой водородной бомбы Борис Львович был удостоен третьей Золотой Звезды.
По воспоминаниям коллег, он оставался очень динамичным – и внешне, и внутренне, вносил непередаваемую неугомонность и живость во всякое дело, к которому прикасался. Его по-прежнему бросали на «пожары», разбираться в самых сложных и запутанных технических и организационных вопросах. Но здоровье все чаще стало подводить Бориса Львовича. В 1958-м он ушел на пенсию. Наконец, у него появилось время на хобби. Но организм, привыкший к постоянным стрессам и перегрузкам, на отдыхе дал сбой. Бориса Ванникова не стало 22 февраля 1962 года. Ему было только 65 лет.
Фото: Госкорпорация «Росатом»
Читайте также «Слойка Сахарова»
