Получить ответы удалось в минувшую среду, во время пресс-конференции, посвященной торжественному подписанию договора о сотрудничестве между институтом и фондом «Росконгресс». Михаил Ковальчук, как и советник президента РФ Антон Кобяков, находился на мероприятии в качестве почетного гостя.
Все присутствовавшие отметили большое значение подписанного директорами фонда и института – Александром Стуглевым и Маратом Камболовым – соглашения. По словам Михаила Ковальчука, роль совместных проектов Росконгресса и Курчатовского института должна возрасти в связи с развивающимися связями России со странами Латинской Америки, «где давно пошатнулось американское влияние», а также Африки и Индокитая. «Те страны, которые зависели от Америки и боялись пикнуть, понимают, что появился новый центр силы», – сказал Ковальчук.
Похвастался президент НИЦ первой разработкой отечественных дрожжей, так необходимых виноделам, которые вырастили на основе грибка виноградного сорта «Саперави», а также исследованиями в области биоразлагаемых материалов.
В заключительной части пресс-конференции Михаил Ковальчук ответил на вопросы обозревателя «МК», связанные с февральским решением правительства передать Курчатовскому институту ряд естественно-научных институтов, таких как Институт высокомолекулярных соединений, Институт химии силикатов, Научно-исследовательский центр «Кристаллография и фотоника», Научно-исследовательский институт системных исследований, Институт проблем проектирования в микроэлектронике, Институт сверхвысокочастотной полупроводниковой электроники им. В. Г. Мокерова, Физико-технологический институт им. К. А. Валиева. Напомним, что передача их состоялась довольно неожиданно – настолько, что директора некоторых научных организаций узнали о переходе «под Ковальчука» как о свершившемся факте только из прессы... Широкой общественности тем более никто-ничего не разъяснял.
– Расскажите подробнее о том, с какой целью Курчатовский институт собирает под своей крышей институты, принадлежавшие Минобрнауки, – задала я вопрос спикеру.
– Раз уж вас так это беспокоит, я отвечу, начав с событий того времени, когда распался Советский Союз.
Глубокий экскурс в историю был неожиданным, но послушать расширенную версию о реформе отечественной науки от Михаила Ковальчука было интересно: все-таки это тот самый человек, который приближен к президенту и который является одним из инициаторов реформы РАН, начавшейся в 2013 году. Напомним, что в результате реформы к большой РАН были присоединены Российская академия медицинских наук и Российская академия сельскохозяйственных наук. Все они лишились академических институтов, которые перешли под управление ФАНО (Федерального агентства научных организаций), а после его ликвидации в 2018 году – под Министерство науки и высшего образования РФ.
Спасение требовалось институтам, а поддержали вузы
Но сначала вернемся в 90-е годы. Руководитель НИЦ напомнил, что с распадом Союза наша страна в одночасье лишилась большей части своей науки с отпавшими от нее национальными академиями: «Лучшая спектроскопия была в Эстонии, химия – в Латвии, прекрасные лазеры и полупроводники – в Литве. Это была частичная, точечная наука, но это было продолжением ленинградской и московской научных школ», – рассказывал Ковальчук. О белорусской и украинской науке и говорить нечего: там, по его словам, было много своих сильных направлений. Как, впрочем, и в Молдавии, и в Закавказье, и в Средней Азии...
«Мы лишились этой всей науки и оказались в опасном положении, – говорил президент «Курчатника», – оставалось 8-10 центров по стране, хватило бы десятка бомбовых ударов, чтобы полностью вывести весь научный потенциал из строя. И надо сказать, что тогда было принято беспрецедентное решение – заместить фактически выпавшую науку, которую мы потеряли. Лицом тех решений был министр Фурсенко (Андрей Фурсенко – ныне советник президента РФ. – Авт.)».
Спасать российскую науку, по словам Ковальчука, решили тогда за счет вузов. Поскольку академические институты в силу отсутствия заказов от военных и от промышленности были не востребованы, многие из них зависели только от западных грантов, ставку сделали на университеты, которые все-таки еще работали.
«Хотя у нас модель науки – академическая, было принято решение резко усилить вузы, – сказал Михаил Валентинович. – Первое: указом президента были усилены два университета: Московский и Санкт-Петербургский, и дальше решением правительства было создано 10 федеральных университетов.<...> Кроме того на конкурсной основе министерство отобрало еще 29 исследовательских или инновационных университетов, таких как Бауманка, Политех, МИФИ, Томский Политех и другие. Таким образом в короткий срок был создан оплот из почти 40 университетов по всей стране. А затем принята программа по финансированию инфраструктуры этих вузов, были закачаны огромные деньги».
Реформа РАН
Далее разговор зашел о реформе РАН 2013 года. Решение о ее проведении, по словам Ковальчука, принял президент страны по предложению председателя правительства. Тут уместно вспомнить, что на июньском заседании правительства в 2013 году несколько ключевых министров: Сергей Шойгу, Сергей Лавров, Владимир Колокольцев и министр сельского хозяйства Николай Федоров – высказали свое опасение или откровенное несогласие с поспешно принимаемой реформой РАН (копия стенограммы данного заседания имеется в редакции). Но, по словам, Ковальчука, все шло по плану:
«У нее (реформы) было несколько целей, из которых достигнуты две. Первая – объединение трех естественно-научных академий. Прорывы всегда были на стыке наук... У нас были академии сельскохозяйственных, медицинский наук и общая. Представьте, у вас есть генетика – соедините ее с медицинской тематикой, и вместо конкуренции вы будете иметь мощнейший потенциал для прорыва и конкурентоспособности на рынке».
В чем-то, наверное, можно было бы согласиться с Михаилом Валентиновичем, но факт остается фактом: через 2-3 года после реформы особым распоряжением гаранта ведущие медицинские НИИ все же были выведены из-под Минобрнауки и переданы в Минздрав. Что-то не понравилось в слиянии трех академий директорам НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина, Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева, НМИЦ нейрохирургии им. Бурденко и Центра педиатрии, если они написали письмо с просьбой перевести их. Буквально в прошлом году в профильное министерство «ушли» также и 11 аграрных научно-исследовательских институтов. Получается, сама практика показала, что та конвергенция, о которой говорил Ковальчук, не всем пошла на пользу?
Рассмотрим теперь вторую «достигнутую цель», о которой упомянул президент Курчатовского института:
«Были забраны институты из управления Академией наук. РАН, по сути, превратилась в клуб... Но она не просто превратилась в клуб, а в главную научную организацию страны, где собрано две тысячи яйцеголовых по сути людей (простите за жаргон), и в этом смысле это сублимированная как бы, интеллектуальная элита. И дальше было поручено этой системе заниматься не руководством институтов, не хозяйственной деятельностью, а идеологией. На первом месте – экспертиза и прогнозирование, предсказание, куда идти и что делать. То есть были возвращены те функции, которые были ранее присущи АН СССР».
Да, в прежней академии ученые тоже не утруждали себя думами о щетках и ведрах, но что касается вывода институтов, тут можно было бы поспорить с Михаилом Ковальчуком. Потому что, обозревая работу академии на протяжении всех лет после реформы, я не встретила ни одного ученого от младшего научного сотрудника до академика, который был бы рад отделению академических институтов от академии, превращению ее в пустой каркас, оставшийся от некогда наполненного жизнью большого дома. Идеология, конечно, осталась за академией, но что толку от нее, если деньги и все остальные рычаги управления – в руках чиновников, и они зачастую не склонны прислушиваться к научному люду?
Время собирать... институты
Теперь вот и сам Ковальчук принялся, по его словам, «собирать камни», то есть институты.
«Ими конкретно никто глобально не руководил, – сказал Ковальчук, объясняя мне причину недавнего перевода группы институтов под управление Курчатовского института. – То есть что происходит – в Библии сказано: есть время разбрасывать камни, а есть — собирать. Было время настрогать тысячи институтов, когда развалился Советский Союз <...> Многие собирались по делу, но дела исчезли. И получилось так, что эти институты «провисли», как и вся наука целиком. Но теперь возник тренд на конкретные вещи, появилась программа, стратегия развития природоподобных технологий <...>. Две программы запущены указом президента: по генетике и по синхротрону. Сразу прорыв: Курчатовский институт указом президента и правительства назначен головной научной организацией. Чтобы реализовать эти программы, надо собирать потенциал. Этот потенциал собрать проще, если он будет конкретно сформирован в одном месте.
А сейчас нам поручено председателем правительства участвовать еще и в развитии микроэлектроники. И к нам прямым решением председателя правительства присоединены еще семь институтов.<...> Мы собираем мощный потенциал для нового «атомного проекта». Вот вам ответ: он разворачивается и вдарит так, что никому мало не покажется».
– Вы не ставите перед собой цель «пересобрать» Академию наук под Курчатовским институтом? – спросила я Михаила Ковальчука после пресс-конференции.
– Нет конечно, нам этого не нужно. Мы пересобрали академию по-другому. Я написал письмо вместе с новым президентом Академии наук (Геннадием Красниковым. – Авт.) и с министром (Валерием Фальковым. – Авт.) председателю правительства. Мы просили поднять роль Академии наук. <...> Вышло постановление правительства, по которому академия теперь осуществляет над Курчатовским институтом научно-методическое руководство. Что и было в советское время. Мы поднимаем роль РАН. У нее роль мозгового центра, а не управления институтами, а мы (Курчатовский институт) – оператор конкретный, успешный, который создал ядерное оружие. Вот о чем идет речь.
