Справка «МК». Владимир Борисович Бетелин – научный руководитель НИИ системных исследований РАН, доктор физико-математических наук, профессор МГУ. Главными направлениями его научной деятельности являются разработки инструментальных систем программного обеспечения, систем машинной графики и геометрического моделирования. Среди работ группы Бетелина – мониторная система АСФОР для ускоренного выполнения студенческих заданий, успешно внедренная в 1980-е годы в МГУ, МЭИ, МИСиС и других вузах, многотерминальная диалоговая система ЭКСПРЕСС, объединяющая в локальные сети первые советские компьютеры ЕС ЭВМ, которыми в нашей стране пользовались с 1971 по 1990-е годы. Под руководством Бетелина на ЗИЛе в 80-е годы были созданы и внедрены основные программные компоненты машиностроительных систем автоматического проектирования, включая графические рабочие станции «Беста». В 1990—2015 годах под руководством Владимира Бетелина создано и внедрено в серийное производство семейство современных ЭВМ специального назначения.
Не все покупается
– Владимир Борисович, давайте сначала узнаем вашу точку зрения на закупку импортного оборудования, электронных компонентов. Может, в этом в принципе нет ничего опасного для нашей страны? Ведь даже сейчас, в обстановке жесточайших санкций, некоторые облеченные властью люди говорят, что все свое делать не обязательно, нам снова поможет если не Запад, то Восток...
– Не все покупается. Например, ядерное оружие и технология его производства. Это надо было сделать в СССР самим. И это было сделано, хотя стоило очень и очень дорого. Но это была плата за технологический суверенитет и паритет в области атомного оружия. То есть за независимость от кого-либо, друзей или врагов, и самостоятельность страны в проведении исследований и создании промышленных технологий в этой области. При этом была создана экономически социально значимая атомная отрасль с численностью более 1 миллиона человек, обеспечивающая производство как оборонной, так и гражданской продукции. Тем самым был обеспечен военный паритет с США и парирована реальная угроза уничтожения СССР.
Сегодня так называемый «коллективный Запад» создал реальную угрозу существования России. Одна из ключевых проблем парирования этой угрозы – обеспечение технологического суверенитета страны в области микроэлектроники и создание экономически и социально значимой микроэлектронной отрасли. России необходимо реализовать свой «электронный проект», который по аналогии с «атомным проектом» СССР предусматривал бы наряду с разработкой конкретных микроэлектронных изделий и технологий их производства разработку технологического оборудования и расходных материалов, а также создание серийных заводов по их производству. Это будет дорого, очень и очень дорого. Гораздо больше сотни миллиардов рублей, которые планирует выделить на эти цели правительство. Но такова цена суверенитета и паритета в микроэлектронике.
А покупать все это у друзей и за дешево или у врагов за дорого – это зависимость от них, несамостоятельность в проведении и научной, и промышленной политики в этой области.
– Давайте, прежде чем мы перейдем к современным нуждам айтишников, вспомним, как зарождались информационные технологии в нашей стране.
– Информационных технологий зарождались в СССР в условиях, когда государство обеспечивало независимость и самостоятельность научных и прикладных исследований в этой области и создавало на этой основе серийное производство радиоэлектронной продукции, включая и вычислительную технику. Подобные меры, также культивируемые государством в области атомной энергетики, авиационной и ракетной техники, и определяли дух того времени, в котором мы росли, учились и работали.
В 1962 году я пришел в физико-математическую школу, в которой получил первые навыки программирования для электронных вычислительных машин «М-3» и «Стрела», реализованных на основе электронных ламп и других комплектующих, производимых в СССР. Машина «М-3» занимала площадь около 20 квадратных метров, обладала быстродействием 30 операций в секунду и предназначалась для проведения инженерных расчетов в конструкторских бюро и НИИ. Производительность машины «Стрела» составляла более 2000 операций в секунду, а занимаемая ею площадь была около 200 квадратных метров. Эта машина предназначалась для решения более сложных научных задач. После окончания школы я поступил на мехмат МГУ, в процессе обучения на котором выполнял вычислительные практикумы на еще ламповой «М-20» и уже транзисторной ЭВМ БЭСМ-4, которые имели одну и ту же систему команд и быстродействие 20 и 40 тысяч операций в секунду. После окончания МГУ работал на транзисторной ЭВМ БЭСМ-6, производительность которой уже составляла 1 миллион операций в секунду.
Существенно важно, что все эти ЭВМ серийно производились на предприятиях СССР, также, как и все комплектующие, на основе которых они были созданы. Также, как и программное обеспечение этих ЭВМ.
Справка «МК». Быстродействие первых советских компьютеров по сравнению с современными.
М-20 – 20 тыс. операций в секунду
БЭСМ-6 – 1 млн операций в секунду
Современный ПК на базе процессора Pentium – 100 млн операций/с
Суперкомпьютер ФУГАКУ (Япония) – 1, 1 экзафлопс (10 в 18 степени) операций/с
– Расскажите про разработанную вами станцию «Беста». Для чего она предназначалась?
– Это была первая рабочая станция СССР – аппаратура и программное обеспечение, предназначенные для автоматизации конструкторских и технологических служб завода ЗИЛ. Мы делали тогда два варианта: один на американском микропроцессоре компании Motorola, другой на основе микропроцессора – «1893», разработанного и производимого в Зеленограде. Однако в 90-х появился Гайдар (Егор Гайдар – российский либеральный реформатор, один из идеологов экономических реформ начала 1990-х в России. – Авт.) и сказал: мы все купим. В итоге проект микропроцессора «1839» был закрыт, и на его основе ничего сделать не удалось.
– Наш процессор тогда уступал американскому?
– Уступал, но не на столько, чтобы на его основе нельзя было сделать рабочую станцию для ЗИЛа. Тем не менее до серийного производства удалось довести только проект станции «Беста» на основе микропроцессора фирмы Motorola. Эта станция могла бы стать хорошим подспорьем для конструкторов и технологов ЗИЛа. В частности, на ней можно было моделировать прочностные характеристики агрегатов, узлов и деталей автомобилей. К началу 90-х годов мы сделали для этого предприятия серию из 1000 штук. Однако после начала гайдаровских реформ все наши станции были распроданы как обычные ПК, а проект, по сути дела, закрыли.
Кроме ЗИЛа мы поставляли наши «Бесты» в пожарную службу, в МТС, где 22 станции работали до 1995 года. Слышал, что одна наша «Беста» проработала в администрации Екатеринбурга до 2000 года, надежная была машина...
– Вам удалось сохранить материалы по своей продукции?
– Почти все наши наработки удалось сохранить благодаря тому, что мы перешли в другую отрасль, оборонную. Многое, что сегодня летает или «ходит» по морям и океанам, сделано благодаря тем наработкам.
– Есть ли у нас сейчас потенциал снова создать свои станции для автоматизации проектирования в автопроме, для других мирных отраслей? Не слишком ли безнадежно мы отстали от Запада?
– С 2012 года большой кооперацией предприятий страны при головной роли Российского федерального ядерного центра — Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики (РФЯЦ-ВНИИЭФ) ведутся работы по созданию и развитию комплексной системы суперкомпьютерного моделирования для авиационной, автомобильной и атомно-энергетических отраслей. Разработаны и поставлены в ряд организаций комплексы на основе отечественных супер-ЭВМ архитектуры «ЭЛЬБРУС».
Дорожную карту «срисуем» с оборонки
– Вы говорите, что для развития своего производства процессоров и компьютеров нам нужно возродить микроэлектронную отрасль. Но ведь пробовали, и все равно на большинстве имеющихся предприятиях микроэлектронное оборудование – импортное, многие компоненты для производства продукции – тоже импортные...
– Потому что в условиях рыночных отношений, когда балом правит только бизнес, очень сложно создавать что-то свое почти с нуля. Всегда найдется кто-то, кто произнесет слово «нерентабельно», и все наши усилия пойдут насмарку. С таким подходом мы никогда не освободимся от зависимости от западных технологий.
Но сегодня сложилась ситуация, в которой микроэлектроника и продукция на ее основе обрели такое же стратегическое значение для нашей страны, как и продукция ВПК. Поэтому развитие микроэлектронной промышленности надо вести по примеру государственной программы вооружения, которая принималась в стране в 90- годы.
– В чем было ее главное отличие от других программ?
– Был запрет на закупку иностранного оружия, был строгий план по объему, план по финансам. Реально только это и позволило нам создать что-то свое, и программа была выполнена. Сегодня мы обеспечиваем оборонной продукцией себя и еще «забираем» 23% мирового рынка. Но «для себя» высокотехнологичная и конкурентоспособная продукция создается в первую очередь, чтобы страну оборонять. По такой же схеме надо развивать сейчас и микроэлектронную отрасль для всех нужд страны.
Как изменить сознание
– Одно дело – создать свое, другое – ввести его в обиход. Согласятся ли «гражданские» компании покупать наше, если у них останется доступ к импорту?
– «Гражданские» компании России покупают не «свое» или «чужое», а то, что им выгодно, что приносит им максимум прибыли. В полном соответствии с Гражданским кодексом РФ, который законодательно определил извлечение прибыли как главную цель компаний. Поэтому они и занимаются только тем, что им выгодно. Не созданием и производством радиоэлектроники и микроэлектроники в стране, поскольку это требует вложения огромных средств при высоких рисках их невозврата, а торговлей этими продуктами, произведенными за рубежом. К сожалению, требования обеспечить суверенитет в этой области, так же как, впрочем, и в других областях, в Гражданском кодексе РФ нет. Поэтому даже введение санкций на поставку в Россию микроэлектроники ничего не изменило. Покупали, покупаем и будем покупать, поскольку нам это выгодно и соответствует законодательству, то есть ГК РФ. Никакие уговоры и полумеры здесь не помогут. Изменить сознание российских компаний, нацеленных на получение максимальной прибыли, перенацелить их на обеспечение суверенитета в критически важных областях, таких как микроэлектроника, можно, конечно, только путем изменения действующего законодательства.
Экономика короткоживущих вещей
– Если пофантазировать, представив, что наша советская электроника не «накрылась» в 90-х, какой она могла бы быть сейчас?
– Это могла быть современная и долгоживущая продукция. В СССР была модель производства, которая базировалась именно на таком принципе: продукция должна быть долгоживущая и ремонтнопригодная. То есть тот же автомобиль «ЗИЛ» мог проехать миллион километров и за все время лишь дважды попасть на ремонт. А что мы видим сейчас? За последние 30 лет сформировалась экономика короткоживущих вещей. Все выходит из строя в среднем через два года. Это, к сожалению, можно сказать и о ведущих иномарках, которые 30 лет назад были почти вечными машинами.
И куда привела вся эта «одноразовость»? Это же бьет по ресурсам, по экологии. Кризис на Западе возник именно на этой почве. Там заигрались, тратя на новое производство товаров все больше и больше энергии, порождая огромное количество хлама. Ведь электроника, чтобы вы знали, не утилизируется – ее просто сваливают в огромные «монбланы» в Африке.
Если мы будем стремиться копировать Запад, мы можем забрести в такой же тупик, как и они.
– В чем он проявляется еще, кроме экологического коллапса?
– В том, что система потребления себя исчерпала, и именно она привела к финансовому кризису США и Европу. Кризис к тому же наблюдается у них и в головах.
Для победы над врагом бомбы уже не нужны
– Увы, сейчас я вижу, что ситуация в мире очень похожа на ту, которая была в 50-е годы прошлого века, после двух ядерных бомб, сброшенных американцами на Хиросиму и Нагасаки, – продолжает Владимир Бетелин. – Советскому Союзу, ученым-ядерщикам тогда удалось установить технологический паритет с США, после чего их угрозы сравнять с землей нашу страну постепенно сошли на нет.
Теперь, в век высоких технологий, чтобы поставить любую страну на колени, не обязательно ее взрывать, достаточно поставить под свой контроль ее ключевые отрасли, финансовую систему. И для этого у Запада есть все средства.
К примеру, один из наших банков имеет в своем активе суперкомпьютер. Банк – наш, суперкомпьютер – вроде тоже наш, но все, что находится в нем, – чужое и, к сожалению, потенциально может управляться из-за границы. Все давно знают, что такое вирусные атаки и как они выводят из строя целые организации. Но это, как выясняется, полбеды – поломки можно устранить. Гораздо хуже, что собственник системы может дистанционно настроить ее так, чтобы она работала не как надо вам, а как надо ему. К примеру, обнулит завтра счета всех пользователей... Кто-то, может, скажет, что я преувеличиваю. Но ведь у кого-то из западных наставников украинских военных хватило ума, чтобы отдать безумный приказ бомбить Запорожскую АЭС! Так исходя из чего мы должны безоглядно доверять им свои финансы?!
– Если бы тот же банк заказал сейчас суперкомпьютер нашим специалистам, они бы справились?
– Можно сделать один суперкомпьютер или несколько поменьше, но сопряженных между собой, – задачу они будут выполнять. Но в нынешних условиях – я уже рекомендовал это сделать нашему вышестоящему руководству – на всякий случай надо на каждом стратегическом предприятии иметь резервную систему управления на основе имеющихся надежных, проверенных технических и программных средств, произведенных в стране, включая бумажные технологии.
– К вам прислушались?
– Мне это неизвестно.
Убегающие айтишники
– Недавно мы много обсуждали проблему с программистами в стране: мол, уезжают, что же мы без них делать будем? Они реально те люди, которые могут обеспечить суверенитет и паритет в области информационных технологий?
– К сожалению, нет. Все они, за небольшим исключением, – носители идеологии и технологий западных компаний. Они обучены работать на инструментальных средствах и в программных средах Google, Apple и др. Многие языки, на которых они пишут программы, специально созданы для развития этих компаний.
– То есть они не способны создавать независимые системы управления предприятий, как это делали когда-то вы?
– Они этому не обучены. Вот разработка удобных приложений, которые опять же работают исключительно в среде Google, Apple, Facebook, Meta, SAP и т.д., – это пожалуйста. Все системы обмена, графика, хранение данных в них – чужое. Втягивая в это наших детей, корпорации успешно совершенствуют свои системы. Китайцы вовремя это поняли, отодвинули все чужое и сказали: делаем все сами. Как вы знаете, у них есть своя торговая площадка Alibaba, свой мессенджер We chat. Это все контролируется Китаем, и прибыль поступает именно в эту страну.
– Почему же мы изначально не делали ставку на создателей отечественных систем? Откуда берется так много программистов, развивающих западные технологии?
– Все определяется нашими ФГОСами (Федеральными государственными образовательными стандартами. – Авт.). В их основу заложена концепция растить не созидателей, а пользователей чужих технологий. Многие даже не задумываются, что, даже создавая что-то на чужих платформах, они являются по большому счету только пользователями, для которых установлены определенные рамки и правила.
– То есть человека, который заканчивает сегодня престижный мехмат, можно назвать, по большому счету, пользователем?
– В части массовых ИТ-технологий – да. Потому что своих нет.
– А чему и как должны учить студентов наш вузы, чтобы они умели работать с нашими системами?
– Для этого прежде всего надо разработать эти собственные системы, включая программное обеспечение, компьютеры и элементную базу. Конечно, в рамках «электронного проекта», который, как и «атомный проект», определит, в частности, перечень и содержание учебных курсов и практикумов.
– Стоит ли нам в чем-то все-таки брать пример с западных компаний, в частности, стремиться к уменьшению размера чипов?
– Давайте сначала поймем, для чего их все время уменьшают? Не для того ли, чтобы просто снизить стоимость и сделать продукцию более массовой, но, увы, одноразовой? Это все – экономика, бизнес-идеи, чтобы производить сотни миллионов микросхем в год. Но есть физические пределы уменьшения размеров транзистора. Поэтому бизнесмены от электроники уже смотрят в сторону цифровой экономики – вот новый способ получить сверхприбыль, заставив нас большую часть своего времени сидеть в соцсетях, платя за большие объемы гигабайтов в Интернете.
– Вы пользуетесь соцсетями?
– Ни в коем случае! Вот видите (достает из кармана телефон-«раскладушку»), у меня – обычный кнопочный телефон.
– А вообще Интернетом пользуетесь?
– Только в рамках своей профессиональной деятельности.
