Вот уже где впору говорить: сама судьба отводит... Но космонавт-испытатель не склонен к излишнему фатализму.
Об обратной стороне профессии «космонавт», а также о том, почему у Андрея Бабкина до сих пор горят глаза, когда он говорит о космосе, мы побеседовали с ним в Центре подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина.
Справка «МК». Андрей Николаевич Бабкин родился 21 апреля 1969 года в Брянске. По окончании школы поступил в Брянский институт транспортного машиностроения, а после службы в армии, в 1990-м, был переведен в Московский авиационный институт.
В 1995 году он с отличием окончил МАИ по специальности «Системы жизнеобеспечения и защиты летательных аппаратов».
С апреля 1997 года работал в РКК «Энергия» в качестве специалиста и испытателя по внекорабельной деятельности (ВКД). Первое его космическое изделие было разработано для станции «Мир». Это спецлебедка, с помощью которой космонавты во время выхода в открытый космос закрепили солнечную батарею на внешней поверхности. За 25 лет Бабкин прошел в космической отрасли путь от инженера и ведущего научного сотрудника до космонавта-испытателя.
По словам космонавта, на выбор будущей профессии отчасти повлияли его родители, дед, который был летчиком, а также увлечение астрономией после яркого детского впечатления от художественного фильма «Туманность Андромеды» киностудии им. А. Довженко.
— Вы мне сначала скажите, почему вы написали, что я уже покидаю отряд космонавтов и перехожу на административную работу? — начал с улыбкой отчитывать меня за поспешные предположения Бабкин.
Каюсь, слухи ходили разные. О том, что Бабкина «отчислили» по медицинским причинам, о том, что он покинул отряд, отчаявшись когда-нибудь осуществить свою мечту, к которой шел не один десяток лет. Шутка ли — с начала его подготовки в составе дублера экипажа МКС-57 слетали уже 10 экспедиций!
Оказалось, что, несмотря ни на что, Андрей Николаевич по-прежнему в отряде — космонавт-испытатель и по совместительству заместитель командира отряда (Олега Кононенко) по научно-исследовательской и испытательной работе (НИИР).
Это назначение состоялось в конце 2021 года.
Судьбы космонавтов, как и судьбы обычных «земных» людей, очень сильно различаются между собой. Счастливы те, у кого все сразу идет как по маслу: года через три-четыре после завершения курса общекосмической подготовки — первый полет, потом еще и еще. Но те, кто хочет связать свою жизнь с этой профессией, должны понимать, что есть и не парадная сторона «медали». Бывают многолетние ожидания или, как в случае с Андреем Бабкиным, долгая череда смены составов и переносов полетов.
— Надо быть готовым и к тому, что приоритеты Госкорпорации могут меняться: сегодня ты готовишься к старту, вот-вот полетишь. И вдруг все снова обрывается, — делится опытом космонавт.
Впервые он встал в экипаж с Олегом Скрипочкой и Шеннон Уокер в 2017 году. Однако через несколько месяцев тренировок в Роскосмосе было принято решение о сокращении числа космонавтов на российском сегменте космической станции. Это было связано с сокращением запусков кораблей к МКС, отсутствием научного модуля, небольшим объемом научной программы и неудобствами проживания.
После Андрей Бабкин уже вместе с Николаем Тихоновым (тоже ни разу не летавшим) в 2018 году начали готовиться в составе основного экипажа МКС-61/62. Если бы все прошло благополучно, они вскоре полетели бы, но авария, которая произошла с ракетой-носителем, выводившей перед ними «Союз МС-10» (Овчинин и Хейг тогда успели спастись), снова отодвинула экипаж Бабкина–Тихонова от полета на полгода «вправо».
Они ждали своего часа и в 2019 году, но опять произошла «осечка» — нужно было пропустить вперед себя экипаж с космонавтом из ОАЭ. Полетели более опытный космонавт Олег Скрипочка и новички Джессика Меир и Хаззаа Аль-Мансури. Отправлять в космос экипаж из одних новичков было рискованно.
Затем наступил 2020 год, готовился полет «Союз МС-16» .
— Тут мы уж точно рассчитывали полететь, — вспоминает Бабкин. — Нас впервые после 10-летнего перерыва готовили, как раньше, по углубленной программе для работы на американском сегменте.
Американцы только начали обкатывать свой пилотируемый корабль Dragon и опасались в случае чего остаться на станции без пилотируемого корабля. Поэтому на всякий случай делали ставку на наш «Союз». Ну а мы, соответственно, изучали их бортовые системы, отрабатывали выход в космос в американских скафандрах, работу с рукой-манипулятором канадского производства...
И вот представьте: до нашего вылета на Байконур остается чуть более месяца, как мой напарник Николай травмирует веткой глаз во время обычной прогулки по парку... Поскольку экипаж наш был слаженный, сняли сразу двоих, давая Николаю шанс быстро восстановиться и полететь немного позже в прежнем составе. Американец Крис Кэссиди (он должен был лететь с нами) полетел тогда с нашими дублерами Анатолием Иванишиным и Иваном Вагнером.
Никому не пожелаешь смотреть на старт ракеты, которая была предназначена для тебя... Я такое раньше видел только в фильме «Аполлон-13». Там есть такая сцена, где замененный член экипажа (это был Томас Маттингли, который сумел все-таки долететь до Луны, но уже на «Аполлоне-16») приехал на космодром и смотрел со стороны, как стартует еще недавно его ракета...
Не полетев весной 2020-го, Андрей, продублировав экипаж «Союз МС-16» вместе с Сергеем Рыжиковым и астронавтом NASA Стивеном Боуэном, надеялся на полет осенью, после ухода Николая Тихонова из отряда. Но опять не срослось — из-за пандемии ковида было принято решение (впервые за долгие годы) сделать третий «резервный» экипаж, в который и поставили Бабкина и Антона Шкаплерова.
Ну а потом появилась идея съемок художественного фильма (проект «Вызов»), который проходил на борту российского сегмента МКС осенью 2021 года. Бабкин дублировал Петра Дуброва, которого в связи со съемками фильма снаряжали лететь на год. Но в этот раз космонавта, пропустившего много стартов, не рекомендовали отправлять в первый полет и сразу на год. На заседании секции главной медицинской комиссии (ГМК) его признали годным к спецтренировкам, но годность в составе экипажа была отозвана. Так Андрей Николаевич снова остался на Земле...
В окружении космонавта говорили: «Андрей, наверное, это неспроста!», «Не иначе судьба отводит», «Значит, не пришло твое время» и пр.
— Мне трудно как-то это комментировать и классифицировать, судьба это или не судьба, — рассуждает космонавт, — потому что желание лететь от этого не пропадает, а наоборот, становится еще больше.
Оказывается, пока многие «списывали» Бабкина как космонавта, он в течение всего прошлого 2021 года работал, в том числе устранял требования временной негодности к полету.
Цель у него одна — если будет назначение на полет (на который он еще не потерял надежды), при медицинском подтверждении все-таки осуществить свою мечту. Уверенность в «космическом завтра» возможна только при наличии в системе человеческого потенциала, неравнодушных профессионалов, руководителей, которые знают реалии и оказывают поддержку в сложном периоде становления космонавта.
Полет в космос — это не просто поступок, это логичный этап профессиональной жизни космонавта, в полной мере реализующий его предназначение и возвращающий в отрасль уникальный для каждого космонавта опыт.
***
Ну а пока Андрей Николаевич исполняет обязанности главного по науке в отряде космонавтов, координирует их участие в научных исследованиях, испытаниях и экспериментах с прицелом на будущее участие в полетах на новую российскую орбитальную служебную станцию РОСС, на Луну.
— С 2021 года благодаря инициативе нового состава руководства ЦПК и заинтересованности Роскосмоса нас, космонавтов, наделили функцией экспертов, появилось экспертное сообщество космонавтов, — говорит Андрей Бабкин. — Мы входим в составы научно-технических советов различных предприятий Роскосмоса. Это нужно для формирования устойчивой и результативной обратной связи между учеными, проектантами, инженерами и теми, кто потом будет испытывать перспективную технику и осваивать новые методы космических исследований.
Бабкин напоминает, что формирование общего мнения со стороны членов отряда космонавтов очень важно, чтобы исключить однополярность суждений. Это позволяет оперативно реагировать на какие-то насущные и требующие всестороннего анализа предложения инженеров и ученых, избегать недопонимания между ними и теми, кто выполняет космический полет.
— Разве раньше космонавтов не вводили в курс дела заранее?
— Конечно, вводили, но в основном только тех, кто шел на подготовку к конкретному полету. Однако космонавт, готовящийся к старту, не имеет возможности присутствовать на совещаниях и уж тем более не успевает обсудить потом технические и прочие новшества со своими коллегами.
Теперь мы сможем отправлять на такие научно-технические советы разных представителей нашего отряда, а также тех космонавтов, кто уже вышел из него, но имеет желание помогать оставшимся своими знаниями и опытом. Общее руководство этим Отделом специальных экспертиз Роскосмоса осуществляет Олег Кононенко. Мне же поручено координировать эту работу.
— Насколько я знаю, ваша кандидатская работа касалась разработки технико-эргономических требований к системе средств ВКД экипажа на поверхности Марса. Неужели в 2006 году, когда проходила защита, этот вопрос был актуален?
— Ранее в РКК «Энергия» прорабатывался проект полета на Марс, который технически был возможен. И если бы он был принят тогда, то в 2015 году мог бы быть реализован.
— Как?! А нерешенные вопросы с защитой от радиации, от гипомагнитной среды?
— Есть определенные предложения, которые позволяют решить и эти задачи. В частности, в Институте медико-биологических проблем РАН давно исследуют возможности человека при полете на Марс.
Например, специалистами были изучены последствия пребывания человека в специальной камере, которая экранировала магнитное поле Земли. Окончательные выводы пока не сделаны, но сопутствующие результаты широкого круга предварительных исследований вселяют надежду.
Что касается радиации, она ведь высокая не на всем протяжении полета. Есть отдельные солнечно-протонные события, они прогнозируются. На время таких событий космонавты могли бы переходить в специальные, особо защищенные убежища. Тут имеется много интересных вопросов — по активной и пассивной защите членов экипажа при помощи компоновки модулей, материалов и многих других вещей.
— Другими словами, есть надежда на то, что первые «марсиане» вернутся назад живыми и здоровыми?
— Да, есть такая надежда, иначе не стоит и затевать. Правда, скорее всего в карьере этих людей полет на Марс может стать однократным, потому что они наберут за него предельно допустимую дозу радиации.
Так что неразрешимых технических проблем для полета на Марс, и уж тем более на Луну, у наших проектантов и ученых, по мнению Бабкина, нет. Главное — понять: готово ли человечество к таким полетам? С какой целью мы туда полетим? Готовы ли будем сделать следующие шаги в этом направлении, сделав первый?
