Сейчас, шесть десятилетий спустя, их осталось с нами уже совсем немного — ветеранов космической отрасли, которые были непосредственно задействованы в осуществлении первых пилотируемых полетов.
Заслуженный создатель и заслуженный испытатель космической техники Кира Константиновна Белостоцкая, начиная с 1958 года, когда окончила Московский энергетический институт, оказалась связана с советскими космическими проектами. Она работала в ОКБ МЭИ, занимаясь созданием, настройкой и испытаниями антенных устройств космической связи для советских космических кораблей, в том числе для самых первых «Востоков».
Среди «подопечных» Белостоцкой был и «Восток-2». Именно запланированный уже полет на орбиту второго корабля с человеком на борту помешал ей увидеть собственными глазами гагаринский старт.
— Кира Константиновна, почему же так случилось?
— Когда в конце марта 1961 года мой начальник Сергей Максимович Веревкин спросил, не обижусь ли, если меня не отправят в командировку на запуск «первого пилотного», я тогда еще не поняла, почему должна обидеться, и согласилась остаться без сожаления, — вспоминает К. Белостоцкая. — Теперь-то всем хорошо известно, что это был эпохальный запуск первого космонавта! А тогда я была ежедневно занята в Подлипках (на фирме С.П.Королева, в то время ОКБ-1) на подготовке и настройке антенно-фидерного устройства «Трал» для «пилотного номер два».
Этот космический корабль должен был быть готов уже к июню. А потому работа шла в три смены, и мне приходилось быть в КИС-е 44-го цеха (КИС — контрольно-испытательная станция) по две с половиной смены. Приезжала на завод к началу второй смены, оставалась на третью (ночную) и начало первой. Уезжала с завода утром, спала немного и возвращалась в цех.
В итоге задачу выполнили. Корабль «Восток-2» к началу лета был готов и отправлен на полигон (сейчас он известен всем под именем Байконур). Следом за «Востоком» отправилась в казахские степи и наша группа испытателей ОКБ МЭИ.
— Но ведь «Восток-2» полетел в космос в начале августа…
— Первоначально пуск планировался в июле, но по каким-то причинам он все откладывался и откладывался. Так что командировка эта затянулась, а жили мы там в спартанских условиях — в бараке. Погода была жаркая, доходило до плюс 40 градусов в тени, и наша комната прогревалась настолько, что уснуть ночью можно было только накрывшись мокрой простыней.
Наконец старт состоялся. С 6 по 7 августа 1961 года советский космонавт №2 выполнил космический полет продолжительностью 1 сутки 1 час, сделав 17 оборотов вокруг Земли, пролетев более 700 тысяч километров.
Обо всем этом уже вскоре было объявлено по радио, телевидению, в газетах, и весь мир узнал имя героя — Герман Степанович Титов.
Но для меня, моих коллег по работе он был просто Гера — молодой, стройный старший лейтенант, всегда приветливый, с красивой волнистой шевелюрой.
Я никогда не забуду то утро 6 августа перед стартом. Гера, облаченный в кажущийся со стороны довольно неуклюжим оранжевый космический «костюм», садится в голубой автобус. А я стою около МИКа — монтажно-испытательного корпуса второй площадки Байконура, и шепчу как заклинание: «Вернись живым!»
Потом были напряженные часы ожидания, когда я вместе с другими испытателями и сотрудниками космодрома следила за поступающей информацией о полете. Новость о том, что космонавт благополучно приземлился возле селения Красный Кут — не так далеко от места посадки Гагарина, — встретила восторженно. Тогда все вокруг, кто находился на Байконуре, чувствовали себя счастливыми. Мы не подвели!
— Вам доводилось после этого встречаться с Титовым?
— Бремя славы не испортило характер Германа Степановича. Он никогда не отказывался встретиться с нами — членами общественной организации участников подготовки первых пилотируемых полетов, — 12 апреля, в наш святой день празднования очередной годовщины полета Ю.А.Гагарина. Таких встреч было несколько.
Запомнился приезд Титова к нам в ОКБ в 1963 году — в день 60-летия академика Алексея Федоровича Богомолова, главного конструктора радиотехнических систем для обеспечения космических исследований и полетов. На память в моем домашнем архиве сохранилась фотография, сделанная тогда. А еще не забуду, как за праздничным столом Герман со смехом рассказывал о забавном эпизоде, связанном с завершением его легендарного полета.
Перед самым приземлением на парашюте Титов открыл забрало шлемофона. Но лишь позднее понял, что делать этого не стоило. Когда космонавт уже коснулся ногами твердой опоры (местом посадки оказалось поле), налетел порыв ветра и потянул парашют в сторону. Германа опрокинуло лицом вниз, протащило несколько метров по земле. При этом через открытое забрало шлемофон зачерпнул порцию чернозема. «Представляете, навстречу мне бегут люди, а у меня физиономия вся в грязи», — смеялся Титов.
— Прошло много лет, — продолжила Кира Константиновна. — Я занималась разработкой антенного устройства системы, предназначенной для оперативной доставки спутниковой информации, и участвовала в летно-конструкторских испытаниях. Принимала нашу систему Государственная комиссия. А председателем ее являлся второй космонавт планеты Герман Титов. Но теперь, годы спустя, он был уже генералом, заместителем начальника по опытному конструированию и научным исследованиям Главного управления космических средств.
Вот тогда произошла наша новая встреча с космонавтом №2. Для меня круг как бы замкнулся. 7 августа 1961 года старший лейтенант Титов героем вернулся на Землю. А затем он многое сделал за свою трудовую жизнь для отечественной космонавтики, став генерал-лейтенантом авиации.
— Когда вы в последний раз встречались с Титовым?
— Он был у нас на встрече ветеранов — участников подготовки первых пилотируемых полетов, 12 апреля 2000 года, за несколько месяцев до кончины. В своем тосте благодарил нас за работу по подготовке корабля «Восток–2»…
— Почему для первого старта выбрали не Титова, а Гагарина?
— Титов очень переживал, что ему не довелось стать первым в истории человеком, полетевшим на орбиту Земли, — рассказывает известный режиссер-документалист Юрий Сальников, который несколько фильмов посвятил космической тематике и много общался с космонавтами, с исследователями, работавшими «на космос». — Довелось слышать, как однажды, когда его назвали «вторым советским космонавтом», Герман Степанович произнес: «Я не второй космонавт, я — первый человек, который выполнил длительный космический полет!»
А по поводу «первенства» Гагарина есть информация, которую мне подтверждали некоторые непосредственные участники тех событий 1961 года. Якобы, когда Хрущеву передали фотографии и анкетные данные шести летчиков — членов первого отряда космонавтов, готовых к космическому полету, Никита Сергеевич, взяв карточку Титова, взглянул и сразу отложил в сторону: «У первого в истории космонавта должно быть славянское имя! А здесь почему-то Герман…»
Впрочем, некоторые ветераны, стоявшие у истоков советской пилотируемой космонавтики, придерживались более комплементарного для Германа Степановича мнения. Замечательный инженер-разработчик космических кораблей, летчик-космонавт СССР Константин Феоктистов привел даже слова самого Гагарина по этому поводу: «Помните, что сказал Гагарин о своем дублере Германе Титове? «Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного».
— После успешного полета Юрия Гагарина ни у кого среди тех, кто имел непосредственное отношение к его старту, не было сомнений, что следующим отправят на орбиту гагаринского дублера Титова, — подчеркивает Кира Белостоцкая. — Это стало в дальнейшем при Королеве традицией: у Титова дублером был космонавт №3 Николаев, у того — космонавт №4 Попович…
А что касается причин, по которым Германа отправили в космос не первым, а вторым, я больше верю в ту версию, которая подтверждается не только упомянутой цитатой Феоктистова, но и некоторыми высказываниями «дядьки первых космонавтов» генерала Каманина.
Действительно, Гагарин, отправившись в абсолютно непредсказуемый первый космический полет, показал себя великолепно, справился со всеми возникшими трудностями. Но ведь он сделал лишь один виток вокруг планеты. А во втором полете — куда более продолжительном, космонавту предстояло не просто перетерпеть несколько десятков минут в непривычных условиях орбитального полета, а нормально жить, действовать в кабине космического корабля больше суток! Здесь нужно мужество несколько иного плана… Нужно действовать с большим пониманием происходящего, с анализом его. И в этом плане Титов, судя по всему, был подготовлен даже лучше Гагарина. Ему ведь довелось целый жизненный биологический цикл в космосе впервые на себе испытать. Он и питался в условиях невесомости, и спал… Он первым попробовал заниматься там фотографированием. Знаю, что Герман во время долгого полета неважно себя чувствовал в условиях невесомости, его подташнивало. Сейчас на такой случай существуют специальные таблетки, препараты, а тогда еще ничего подобного не было. Но он справился с этой проблемой.
Герман Степанович выделялся среди первых космонавтов своей интеллигентностью. Он в дальнейшем не стремился вновь слетать в космос, но тяготел к технике. Очень настойчиво занимался вопросами, связанными с созданием космических аппаратов. В том числе — с решением проблем оперативной доставки информации с наших искусственных спутников Земли, что очень важно для создания разведывательных космических аппаратов. Титов был большим умницей, настоящим технарем. Впоследствии он даже стал доктором военных наук.
— К слову сказать, хотя об этом многие сейчас, наверное, не знают, на протяжении нескольких десятилетий космической эры Герман Титов оставался в списке «рекордсменов», — подчеркнул Юрий Сальников. — Совершив полет на орбиту в неполных 26 лет, он был самым молодым по возрасту на момент старта космонавтом в истории. Это «чемпионство» у Германа Степановича отняли буквально несколько дней назад, в июле 2021-го, когда на американском корабле полетела группа космических туристов, в составе которой оказался и 18-летний парень. Но это ведь был «игрушечный» — суборбитальный полет.
