Мы вошли в загон не с ведром, а с сосудом маленьким и стерильным — пробиркой.
— Готовы познакомиться с животными, которым нет аналогов в мире? — готовит меня морально Татьяна Котова, ветврач Центра биотехнологий Академии сельскохозяйственных наук в Подольске.
Что за звери скрываются в темноте за решетками довольно банальных клеток? Уши, глаза, зубы — все при них. Подопытные кролики ничем на первый взгляд не выдают, что они частично инжинированы учеными.
— У, ты, маленькая, пойдем доиться? — Татьяна открывает клетку, на которой висит картонная бирка с номером и полом крольчихи.
“Малышка” развалилась в углу своего убежища, положив жировой зоб на передние лапы. Сверлит нас красными глазенками, как удав кролика.
— Это они зимой так полнеют, жиром запасаются, — объясняет ветврач.
Совершаю захват, тащу зверюгу из клетки, а она упирается передними лапами. Сильная, скотина! Наконец морда показывается из “домика”, я делаю усилие, чтобы, как гирю, рвануть в воздух килограммов пять живого веса. Крольчиха пытается удрать по воздуху, только мои мышцы ослабевают, как ноги животного касаются земли — только его и видели.
— Ну, кролик, погоди! — зверею я и ловлю наглеца за уши.
— Только не поднимай ее таким образом — уши оторвешь, — предупреждает ветврач.
Вдвоем кладем упирающуюся крольчиху спиной на тумбочку, держим за лапы.
— Пробирку! — Татьяна подносит к животу крольчихи “тару”.
Я с удивлением разглядываю восемь круглых набухших сосков — все так и ходят ходуном от телодвижений неугомонного зверька. Начинаю жалеть, что не связалась с коровой — животное крупное, степенное, егозить не будет, вымя несет гордо… А тут одни нервы, ищи каждый сосок, как блоху в шерсти, а молока от него — пшик. Осторожно надавливаю на теплый сосок — струйка выстреливает мимо пробирки. Кролик косится на меня осуждающе: ради чего, мол, страдаю?
— Ч-черт, осторожней, ценный материал, — расстраивается Татьяна.
Со второго раза жирная белая масса, похожая на кефир, наполняет полпробирки. Крольчиха привыкает к своему положению, облегченно вздыхает и позволяет сцедить все, что накопилось на душе, — всего граммов 250.
— Крольчата бы, конечно, удовольствие на весь день растянули, — говорит сотрудник биотехцентра. — Но крольчихе и впрямь так легче стало. Она брыкается скорее потому, что свободолюбива — неприятно, когда движения стесняют. У нас и специальный аппарат есть, на котором кролика распинают, к каждому соску подводят молокоотсос — тогда и один человек с ним справится. Но мы им давно не пользуемся — конвейера нет, а он занимает много места, да и когда все делаем вручную, кролики на нас меньше обижаются.
Если есть кормящая мать, то где же крольчата? Оказывается, ученые пичкают кроликов гормонами. А выведение потомства — больная мозоль сотрудников биотехцентра. Уникальным кроликам лет по 9 — они уже древние старички. Если их род прервется, будут потеряны результаты десятилетия научного труда. Проще ведь, когда они сами размножаются и за ученых работает мать-природа, заново выводить трансгенных кроликов, опять же, куда затратнее. А с точки зрения науки — это как начать давний эксперимент с нуля. Разве не интересно было бы узнать, каким вырастет потомство овечки Долли?
— Мы не советуем сравнивать выведение трансгенных животных с технологией клонирования, которая запрещена во всем мире, — говорит заведующий лабораторией Лев Эрнст. — Трансгенез — это когда на стадии зачатия в чашке Петри будущему кролику прививают чужеродный ген, подсаживают оплодотворенную яйцеклетку в матку суррогатной крольчихи. Так рождается уникальное существо, а ученые наблюдают, как этот ген приживется в организме. Тут кролики выступают в качестве моделей — мы надеемся, что когда-нибудь сможем применить эти знания на человеке.
А доение кроликов — уникальная разработка ученого Михаила Прокофьева. Он как раз привил своим питомцам ген, влияющий на качество кроличьего молока — в результате в нем содержится белок, который может подавить и предотвратить заболевание раком у человека. Вот что оправдывает все мытарства кроличьей доярки!
— Наш сегодняшний надой имеет стоимость около тысячи долларов, — говорят сотрудники биотехцентра. — На дозу для человека достаточно 5—7 миллиграммов такого молока в составе препарата — то есть одной пробирки хватит на несколько десятков человек! Но препарат еще не прошел испытания, а финансирование этого проекта сейчас не ведется.
Технология уникальная. При жизни Прокофьев активно занимался ее разработкой — у него было “стадо” трансгенных кроликов, стоящих на страже будущего здоровья человечества. Но несколько лет назад эксперименты ученых подорвали “зеленые”, которые подожгли лабораторию Прокофьева. Часть уникальных зверушек при этом погибли.
— Но если нам не удастся сохранить первое поколение, об эксперименте, возможно, просто придется забыть…
Черная крольчиха с нетерпением отбивает такт задней пяткой и строит глазки через решетку соседу — красавцу брюнету, что гладит лапами шикарные уши. Однако на бирках, прицепленных к дверцам клеток, значится: девушка обычная, а парень трансгенный. Есть ли печальней повесть на свете — суждено им быть вместе?
— Как раз таких мы и пытаемся спаривать, — успокаивает Котова. — Потому что от двух трансгенных получаются более хилые особи, они рано умирают, а вот от смешанных браков рождаются здоровые детишки. Причем половина из них — обычные, вторая же наследует привитый родителю чужеродный ген.
Кролики в биотехцентре пекутся не только о человеческом здоровье, волнует их и вирусный лейкоз коров.
— В последнее время эта тема весьма острая — Подмосковье находится в зоне риска, — продолжают сотрудники. — И вот наши ученые привили опытным особям иммунный ген, который способен подавить эту болезнь. Взрослому кролику прививают вирус и смотрят, как его организм с ним борется.
Трансгенные существа готовы осуществить и прорыв в трансплантологии.
— В науке давно муссируется идея пересадки сердца от свиньи к человеку — мы с ними близки по генетическому материалу, — продолжает Татьяна. — Но тут встает проблема отторжения чужеродных органов — боятся, что организм человека не согласится жить со свиным сердцем. Нашим кроликам привили ген, который подавляет это стремление иммунной системы, а чтобы смотреть, как он работает, генетикам совсем не обязательно делать пересадку — это хорошо видно из экспериментов.
Кроме того, в биотехцентре есть личности, способные стать персонажами комиксов о супергероях. Люди-мутанты уже порядком навязли в зубах, так что встречайте и жалуйте: кролик-паук!
— Кролику подсадили паучий ген, отвечающий за выработку паутины — от него у животного значительно улучшилось качество шерсти. А Прокофьев ставил эксперименты на кроликах и с мухами: у тех есть замечательный ген, который очень быстро заживляет любые раны, — говорят сотрудники научного центра. — Но до выпуска людей-пауков пройдет еще не один десяток лет. Важно проверить, не вредят ли чужеродные гены организму. И ладно еще первопреемнику — не возникнет ли генетических нарушений у потомства от такого вмешательства в природу?
Каждого умершего подопытного кролика вскрывают, составляют протокол… Пока их внутренние органы ничем не отличаются от обычных.
— Тренироваться на крысах здесь не очень удобно — они же маленькие, можно половину изменений во внутренних органах упустить, так что кроликам приходится страдать за науку, — говорят ветврачи. — Зато, может, мы именно им скажем спасибо, когда сможем усовершенствовать человека — привить ему лучшие качества, перенятые у братьев наших меньших.
