Страна смеется над тобой,
Нелепый Перельман,
Давай уже труби отбой
И подставляй карман.
Из интернетовской оды Григорию Перельману
Недавно видел Перельмана. Сидел в кофейне «Чайникофф» в Купчине и смотрел в окно, когда вдруг на улице появился он. Перельман спешил. Высокий бледный мужчина с широкой лысиной и летящей бородой держал в правой руке полиэтиленовый пакет. Его легендарные длинные ногти не были видны.
Я расплатился, вышел, успел разглядеть его спину в не очень глаженном пиджаке. А Перельман быстро, большими шагами удалялся, перешел через перекресток и вдруг исчез, словно его проглотил мокрый асфальт, словно он превратился в призрака самого себя.
Призрак не призрак, но Григорий Перельман стал сугубо гоголевской фигурой. «Нелепым Перельманом». Один из самых гениальных математиков современности шагает по спальному району Питера в неглаженом пиджаке с пакетом в руке. Великий русский язык для таких придумал даже новое слово: «лузер».
Перельман совершил две огромные ошибки, которые ему не могут простить ни Россия, ни мир. Первая ошибка: он доказал гипотезу Пуанкаре, которую все математики планеты очень долго не могли разгадать. Вторая ошибка еще хуже: он отказался от миллиона долларов, который американский фонд обещал выплатить тому, кто справится с этой «математической проблемой тысячелетия».
И дело даже не в том, что Перельмана не понимают и ненавидят. Что телеоператоры подкарауливают его как снежного человека, который сбежал из зоопарка. Что звезда московской либеральной журналистики Маша Гессен с азартом, достойным английской желтой прессы, смакует, как плохо пахнет матрац, на котором какое-то время спал Перельман. И дело не в том, что он растоптал высшую ценность постсоветского пространства — Бабло — своими немодными ботинками.
А дело в том, что Григорий Перельман во многом олицетворяет собой судьбу современной российской науки. Он стал символом целого поколения ученых, которых воспитывала еще советская школа, которых потом манил Запад, но которые оказались верными родине. Однако родину ни таланты, ни верность ее сыновей не очень-то заинтересовали.
В начале девяностых молодой математик Перельман провел несколько лет в США, где его талант заметили не в одном американском университете. Но Перельман отказался от всех предложений и вернулся в Санкт-Петербург. И там совершил свой подвиг, опубликовав в 2002 году на скромном научном сайте арХив.орг доказательство гипотезы Пуанкаре.
Но история продолжилась именно на Западе. В 2004 году американские коллеги подтвердили, что его доказательство правильно и полно, что именно он решил «проблему тысячелетия». Но международный математический истеблишмент почему-то не спешил официально поздравлять победителя. Наоборот, в Соединенных Штатах появилась команда китайско-американских математиков, которые довольно нагло претендовали на то, что не Перельман, а они сделали последний, финальный шаг к решению загадки Пуанкаре. Правда, другие американские и китайские математики энергично выступили за Перельмана, и интрига лопнула. Но только в 2006 году ему присудили медаль Филдса, самую высокую математическую награду в мире. А чтобы предложить ему обещанный за Пуанкаре миллион долларов, американцам понадобились еще целых четыре года. Во всем этом чувствовался явный дефицит уважения.
Отказаться от западной медали и американского миллиона у Перельмана был нравственный резон.
А вступилась ли за Перельмана родина? Кто из научных и общепризнанных авторитетов России выступил в те годы в поддержку гения? Какие награды Россия ему присудила? Когда его приглашали в Кремль, чтобы отблагодарить за блестящую победу, которую он принес отечеству? И почему Российской академии наук потребовалось 9 лет, чтобы решить, что его, пожалуй, можно допустить в свои элитарные ряды?
Ваши власти, ваша общественность всегда с большим удовольствием сетуют на то, что Запад перевербовывает, перекупает, крадет самые светлые головы России. Но что делает Россия для тех, которые остались?
Остались многие. Например, Сергей Рукшин, тот математик и педагог, который в своем кружке готовил юного Гришу Перельмана. Рукшин — педагог с международной репутацией. Кроме Перельмана он научил мыслить другого медалиста Филдса — Станислава Смирнова, чемпиона мира по шахматам Александра Халифмана, более 80 медалистов международных математических олимпиад (из них более 40 — обладатели золотых медалей)...
Как родина оценивает его услуги? Рукшин, доктор математических наук, получает в своем питерском вузе 14 000 рублей в месяц. Но не огорчается, подрабатывает в других местах, а кроме того, и дальше ведет свой легендарный кружок — на общественных началах.
Как и 30 лет назад, два раза в неделю по четыре часа Рукшин и несколько молодых энтузиастов тренируют мозги одаренных питерских школьников. Всего в Математическом центре Сергея Рукшина более 200 учеников. Государство им не мешает, а иногда даже помогает с путевками в летние лагеря. Но, в общем-то, ему, государству, все это не очень интересно. Рукшин не имеет ни орденов, ни медалей. И, разумеется, за пять лет, прошедших после присуждения филдсовской медали Перельману, у президента и премьер-министра РФ не нашлось времени поздравить ни наставника, ни его Математический центр с выдающимися успехами воспитанников.
А кружок работает бесплатно, по старой советской медотике Рукшина, о которой сам педагог говорит, что она основана на гумбольдских гуманитарных идеалах образования. Его ученики решают теоремы из самых разных областей математики. А кроме того, Рукшин пробуждает интерес детей к биологии, поэзии, музыке и истории. Чтобы они с детства учились искать связи между самыми разными фактами, явлениями и идеями.
Дети в его кружке такие же талантливые и увлеченные, как в ту пору, когда там занимался Перельман. Рукшин не исключает, что среди них может быть новый Перельман. Но сомневается, что он и остальные ребята будут такими же верными своему отечеству. «Молодые или уезжают, или уходят в бизнес».
Это понятно. Можно ли ожидать, что они будут пахать в отечественных вузах аспирантами, доцентами и профессорами за месячные оклады меньше тех взяток, которые московский гаишник «зарабатывает» за одну ночь? От нового поколения не стоит ожидать советского аскетизма Перельмана или энтузиазма Рукшина. За границей их ждут на самых уважаемых кафедрах Америки, Европы и Юго-Восточной Азии, в исследовательских центрах Microsoft и Apple. А на родине ждет презрительный смех мажоров: «Смотри, какой лузер!»
В России каждый кретин может купить себе дипломы и кандидатские звания в пешеходных переходах. Большинство хороших рабочих мест в России зарезервированы не для талантливых, а для блатных. Российское государство находит деньги, чтобы купить французские военные кораблики, чтобы построить инновационные наногородки и пригласить туда обратно тех русских, которые стали всемирными звездами передовых наук. Но даже не пытается найти деньги, чтобы платить своим молодым ученым конкурентоспособную зарплату.
Представьте себе футбольный клуб, у которого молодежный тренерский штаб воспитывает одного суперталанта за другим, но клубное руководство не любит старомодный стиль молодежных тренеров, не ценит их ребят, жадничает, никому из них нормальный контракт не предлагает. И те уезжают в Англию, в Испанию. А когда они там превращаются в суперзвезд, родной клуб готов купить их обратно за бешеные деньги. Это и есть инновационная научно-кадровая политика по-русски. Но самое грустное, что и последний тренер скоро уволится.
А Перельман? Говорят, что он нравственный максималист, наград из нечистых рук не признает. Во всяком случае он делает то, что он хочет. Последовательно. Так что не Перельман лузер. Похожe, что лузер, мегалузер — это страна.
