- Скажите, а на какой платформе вы стоите? Вы демократ или коммунист? Или, может быть, независимый?
Они услышали поразивший откровенностью и содержанием ответ:
- Я из партии хозяйственников!
Далее вопросов не последовало. Более двух третей депутатов проголосовало за докладчика.
- Так решилась, - по словам Юрий Лужкова, - моя судьба.
Сын плотника, солдата - фронтовика и матери кочегара, выросший на пролетарской окраине за Павелецким вокзалом, испытавший лютый голод времен войны, возглавил правительство города, крупнейшего в Европе. С того дня минуло двадцать лет. Все эти годы в восемь утра с минутами во двор красного дома на Тверской въезжает машина и начинается рабочий день бывшего председателя исполкома, ставшего мэром Москвы...
Выросло поколение, которое не помнит схваток за водкой, рынков на стадионах и во дворцах спорта, затемненных улиц, словно ожидающих налета вражеской авиации.
- Помню, с Лужковым возвращались мы из Лондона, - вспоминает Владимир Ресин, все годы стоящий с ним рядом. - Ехали ночью по Ленинградскому проспекту, Тверской. Кругом темные окна, грязные витрины, разбитый асфальт. То ли мы видели в Англии. Фасады нашей главной магистрали выглядели хуже улиц провинциальных городов. Ехали мимо театров, в них полупустые залы. Люди после спектаклей спешили поскорей домой. Народ боялся ходить по замусоренной Москве.
Лужков сказал тогда в машине: «Вот когда люди снова пойдут в театры, когда заблестят витрины, станут чистыми дома и улицы, когда заполнятся прилавки, и мы забудем, что такое дефицит, вот тогда сможем считать: Мы что-то сделали в Москве. Только когда это случится? И не зря ли я взялся за все это?»
Когда начался исход народа, когда академик Абрикосов, доктора и кандидаты наук устремились на постоянное место жительства за рубеж, многие не видели будущего у России. Лужков собрал членов правительства и сказал жестко: «Вытрите слезы, подберите сопли, мы не хуже других, а я так понимаю, даже лучше. Мы богатая нация, богатый народ. У нас достаточно сил и потенциала. Хватит плакать, давайте заниматься делом».
Результат его у всех перед глазами. Делом он занимается, нарушая кодекс о труде, работая сверхурочно, не чтя субботы, пребывая в выходной на строительных площадках, в цехах, школах и больницах. Сегодня по случаю двадцатилетия хочу напомнить о том, что войдет в учебники москвоведения.
У нас были выдающие губернаторы, чьи дела пережили века. Четверть века правил Москвой герой Бородина князь Дмитрий Владимирович Голицын. При нем «первопрестольная» стала краше, чем была до пожара 1812 года, который, как сказано в «Горе от ума», во многом поспособствовал ее улучшенью. Восстановлен был сгоревший Большой театр и построен Малый театр, символами города стали Триумфальные ворота, Александровский сад на месте заключенной в трубу Неглинки. Повис над берегами постоянный Москворецкий мост. Заложен Храм Христа Спасителя. Открылись всем известные Первая градская и Глазная больницы. В знак благодарности московские купцы заказали Витали высечь из белого мрамора прижизненный бюст князя.
Двадцать шесть лет «сидел на Москве» князь Владимир Андреевич Долгоруков. В его годы улицы осветили газовые фонари, открылось движение по первой конной железной дороге. Завершен храм Христа. Установлен памятник Пушкину, открылись Исторический музей и Московская консерватория. Городская дума присвоила князю звание почетного гражданина Москвы, и по просьбе жителей часть Новослободской улицы назвали Долгоруковской.
Все это – в славном прошлом. А в настоящем ночью улицы и памятники Москвы залиты морем светом. Преобразилась Московская кольцевая дорога. Спасает город Третье транспортное кольцо с мостами и эстакадами. Началась прокладка Четвертого кольца, заканчивается в тисках мирового кризиса «Большая Ленинградка».
Памятник Пушкину был в Москве первый, поставленный не в честь царей и полководцев. Четверть века создавался в муках памятник Гоголю. Тогда все монументы можно было посчитать на пальцах. При Сталине и Хрущеве множились изваяния Ленина и революционеров. Памятники считались «царским делом», заботой Кремля и Старой площади. Москва не воздавала должное Петру Первому, маршалу Жукову, спасшему столицу от Гитлера, классикам литературы и искусства, чьи имена знает каждый школьник - Достоевскому, Чехову, Есенину, Сурикову, Рахманинову…. Теперь они отлиты в бронзе.
Я слышал выступление мэра на заседании правительства, когда он обещал, что Москва будет прирастать историей и культурой. Что и происходит, несмотря ни на что. Памятники, музеи и театры без директив сверху стали обычным делом городской власти, очарованного родным городом «хозяйственника».
Открытый при князе Долгоруком один из лучших в мире Большой зал Московской консерватории ждет давно реконструкцию. Бывшая императорская консерватория на попечении государственной власти. Я видел места, где слушателям не рекомендовалось сидеть во время концертов. Строители города берутся за реставрацию прекрасного зала.
У меня сегодня есть повод и основание для сравнения мэра Москвы с выдающимися предшественниками, служившими без жесткой оппозиции и стремления придворных занять место во дворце на Тверской улице. Они служили царю и отечеству без взрывов жилых домов, поездов метро, захвата заложников и других чудовищных преступлений террористов, прорывающихся в Москву.
В минувшую субботу Лужков занимался как в свое время Голицын Большим театром. Он не горел в наш век, но обветшал, грозил рухнуть в выкопанную неумелыми подрядчиками глубокую яму. Начатой реконструкции не было видно конца и краю. Больше нет сомнений, мы увидим в будущем году пурпурный зал во всем его великолепии. Пришлось президенту России поручить реконструкцию Большого театра мэру Москвы. Он призвал на Театральную площадь тех, кто проявил себя в «Охотном ряд» на Манежной площади, на Поклонной горе . Туда Лужков ездил постоянно как на службу. Все забыли, но хочу напомнить, что пришлось пережить ему, когда рядом со стеной Кремля и Александровским садом, заложенным все тем же Голицыным, возник котлован первого многоярусного подземного сооружения. Тогда пугали москвичей такими словами:
- Стройка у стен Кремля не сулит никакой удачи.
- Призрачный платоновский котлован зияет посреди Москвы.
- Поставив на зодчество, московский мэр рискует проиграть.
Не проиграл, пришла удача, Манежная площадь полна людей, есть у нас теперь в центре площадь, где можно провести день у фонтанов, в торговых рядах и ресторанах.
Лужков и его команда буквально на глазах возвели музей и памятник Победе, заложенный при Хрущеве. Не хватило эпохи Брежнева, шести лет Горбачева, чтобы выполнить долг перед фронтовиками. Сын солдата сдержал слово, данное президенту России, пригласившего глав правительств и государств в Москву на праздник. Но что услышал от думавших, что на Поклонной горе он проиграет: «Если бы Гитлер одержал верх в войне и пожелал прославить свою викторию, то он соорудил бы нечто подобное сегодняшней Поклонной горе». Но триумфальное пространство под обелиском-штыком высотой 141, 8 метра, по числу дней войны, стало местом притяжения массы людей, праздничным полем для народа.
За двадцать лет реставрированы сотни старинных зданий, возродились поруганные церкви, превращенные в общежития, склады и овощные базы. Преобразились Петровка, Столешников переулок, Третьяковский проезд, улицы Замоскворечья.
Но чуть ли не каждый день узнаю новости:
- Москву снесли, нет Москвы.
- Память отшибло.
- Москва становится пародией на собственную историю.
«Вести Москвы» систематически травят за «разрушение Москвы».
Многие не знают, что наша столица десятки лет повергалась систематическому истреблению. Стерты были с лица земли монастыри Кремля, древнее Зарядье, разобрали на кирпичи Сухареву башню, Красные ворота, стены Китай - города, сотни прекрасных церквей. А мы живем в годы, когда этот варварский процесс на наших глазах дал задний ход. На прежнем месте Красное крыльцо Кремля, Иверские ворота, почитаемая веками часовня с иконой Богоматери, Казанский собор на Красной площади. И храм Христа Спасителя.
Князь Голицын заложил храм Христа в царствование Александра 1. Его сооружали при Николае 1 и Александре 11. Князь Долгорукий завершил храм-памятник войне 1812 года при Александре 111. За одну каденцию президента Ельцина взорванный собор воссоздан. Каждую субботу я видел Лужкова и Ресина среди строителей, решавших массу проблем, неизбежных при таком эпохальном деле, происходившем днем и ночью. Что только тогда им не пришлось узнать о себе:
-У нас есть дела поважнее.
- Театр времен Лужкова и Синода.
- Еще одна стройка века.
- Все объекты – пример небывалого волюнтаризма.
Никто не заставлял Лужкова взваливать на себя такую тяжелую ношу. Самый большой собор Русской православной церкви встал на месте, где плескалась бассейна. Хлорированная вода заполняла котлован утопического Дворца Советов. То был действительно постыдный котлован. Увидев фотографии уничтоженного собора Лужков, поразился:
- Неужели взорвали такую красоту!? Нужно его восстановить!
Меня интересовало, что побудило его в тяжелейшие годы начать строить храм. Неужели не страшился опозориться на том самом месте, где дважды взрывали сначала монастырь, потом собор.
- Видеть перед собой яму с лужей, нарыв на теле Москвы, этот градостроительный провал, было нетерпимо. Поначалу все происходило в тлеющем режиме. Но, узнав, что в недрах таится брошенных прочный фундамент недостроенного дворца, завелся. Из тлеющего режима перешел в режим горения.
Храм Христа стал первым звеном в цепи воссоздаваемых шедевров, утраченных в годы подлинного волюнтаризма и вандализма. У Никитских ворот поднялась колокольня Большого Вознесения. Вернули колокольню Федора Студиту, чьим прихожанином был Суворов. Руины в Царицыно превратились в Большой дворец. Нашлись перья, написавшие, что и это очень плохо. Им больше по душе стоявшие сотни лет «печальные, заброшенные руины». Их больше нет. Есть парк, пруды, фонтаны, дворцы, никогда не пустующие. Значит, поруганные «новоделы» нужны народу. Ожил в минувшем году в Коломенском таким, каким его видел Петр Первый, дворец Алексея Михайловича, «восьмое чудо света», как считали предки.
Жил-был в Москве городской голова, «заводившийся» как наш мэр, купец Николай Алексеев. Москва ему обязана тем, что перестала пахнуть, о чем писал с сарказмом Салтыков-Щедрин. При Алексееве перестали рыть выгребные ямы во дворах. С улиц исчезли громыхавшие бочки с нечистотами. Он сломал затхлые лавки и построил Верхние торговые ряды – наш ГУМ, лучший универмаг в Европе.
Сев в кресло первого лица, Лужков на следующий день нашел, по его признанию, на своем столе «очерк современника об Алексееве». Подозреваю, что им был опубликованной мной очерк «Городской голова Николай Алексеев». А через месяц он знал про «московский стиль» правления знаменитого предшественника все, что удалось разыскать в библиотеках. После чего составил для себя перечень, что было им сделано:
Проведен большой Мытищенский водопровод.
Начаты работы по канализации.
Построены городские бойни. (Вместо множества прежних грязных боен по всей Москве – Л. К.).
Открыто тридцать городских училищ.
По его инициативе началась подготовка к строительству вокзалов Нижегородской и Курской дороги.
Как душеприказчик Третьякова настоял, чтобы пожертвованная им картинная галерея была немедленно передана городу.
Юрий Лужков принял в дар картины авангардистов, коллекцию Зураба Церетели и основал с ним первый в России Московский музей современного искусства на Петровке, за десять лет обросший филиалами в Ермолаевском переулке, на Тверском и Гоголевском бульваре.
Ютившийся в ХХ веке в церкви музей истории и реконструкции Москвы получил пространство Провиантских складов, бывшего армейского гаража, для которого город построил то, что ему давно было нужно. Тихо без внимания тех, кто оплакивает Москву «времен Лужкова», окрылись музеи Ивана Тургенева и Михаила Щепкина.
Если будущий мэр Москвы захочет составить для себя перечень всего, что сделано за двадцать лет его предшественником Юрием Михайловичем, ему будет трудно все отметить. Потому что разрушено 1250 хрущоб, построены «Красные холмы» и «Триумф-палас», самый большой жилой дом Европы, небоскребы Москва-Сити, равные городам районы Марьино, Южное и Северное Бутово, Жулебно, Куркино…Повис «Живописный мост» и пешеходные мосты над Москвой- рекой. Есть теперь у нас Фундаментальная библиотека Московского университета на Воробьевых горах, Опера Евгения Колобова, новые театры Фоменко, Калягина, галереи Зураба Церетели, Ильи Глазунова, Александра Шилова. Открылись повсеместно маленькие кафе, рестораны и огромные торгово-развлекательные центры, такие как «Европейский». Да и Москва выглядит как столица великой европейской державы.
Конечно, миллионам жителей Москвы не так важен Большой театр, «Охотный ряд» и дворцы, как социальные программы, муниципальные добавления к государственной пенсии, доступное жилье и новые дороги, способные избавить от мучительных автомобильных пробок. О них напишут другие, кто этими проблемами занимается. А хочу только сказать по случаю двадцатилетия «сидения на Москве» Юрия Лужкова, что в истории Москвы не было городской власти, которая столько бы сделала для народа.
