Кризис так называемого «коллективного Запада», проявляющегося буквально во всем, от традиционных ценностей, экологии, социальных гарантий, экономики, безопасности (до угрозы ядерный войны и, следовательно, уничтожения человечества), весьма возбудил западных политологов, идеологов и даже философов. Их умные головы, (без иронии) пытаются понять, как они докатились до жизни такой. Так вот, некоторые западные философы, как они себя идентифицируют, считают, что обнаружили причину всех этих провалов. Почему у западных политологов произошла переоценка ценностей, рассказал профессор Юрий Жданов, доктор юридических наук, заведующий кафедрой Международного права РГСУ, заслуженный юрист России.
– Юрий Николаевич, осмелюсь предположить, что, по официальному мнению Запада, виноваты во всех бедах Россия, Китай, Северная Корея, на худой конец, - Эрдоган и Орбан?
– Вы не поверите – но, они (западники то есть), берут всю вину на себя, утверждая, что виноват сам пресловутый «коллективный Запад» - не так, мол, думали и действовали. Подчеркну: Россия, Китай и даже Северная Корея в качестве виновников не упоминаются. Что, согласитесь, удивительно.
– Западники сами взяли всю вину на себя?
– По сути, да. Явка, как говорится, с повинной. И этому признанию есть документальное подтверждение – книга «Невидимая доктрина. Тайная история неолиберализма».
Авторы - Джордж Монбиот и Питер Хатчисон. Они предложили очень любопытную версию новейшей истории человечества. В частности - свою трактовку самой сути капитализма.
– Так ведь Карл Маркс и Ко, кажется, все разъяснили?
– Здесь Маркс с его прибавочной стоимостью даже не упоминается. Как и прочие классики. Авторов книги можно понять – до классиков ли сейчас дело?! Сам Запад рушится! А - почему? Вот, в чем надо разобраться.
– Разобрались?
– Авторы книги полагают, что – да. И возлагают вину за все провалы западной политики – во всех сферах - на неолиберализм. Интересно, что мало кто на Западе и в России вообще знает, что это такое. Тем не менее, как утверждают авторы, весь мир (без преувеличения) почти полвека ощущает на себе воздействие этой политики.
– Интригуете…
– На самом деле, по мнению авторов, все очень просто. Джордж Монбиот и Питер Хатчисон сразу берут быка за рога и объясняют, что такое неолиберализм:
«Это идеология, центральное убеждение которой заключается в том, что конкуренция является определяющей чертой человечества. Она говорит нам, что мы жадны и эгоистичны, но что жадность и эгоизм освещают путь к социальному улучшению, создавая богатство, которое в конечном итоге обогатит всех нас. Она превращает нас в потребителей, а не граждан. Она стремится убедить нас в том, что наше благосостояние лучше всего достигается не путем политического выбора, а путем экономического выбора - в частности, покупки и продажи. Она обещает нам, что, покупая и продавая, мы можем обнаружить естественную, меритократическую иерархию победителей и проигравших. "Рынок, - утверждает она, - если его предоставить самому себе, определит, кто заслуживает успеха, а кто нет. Талантливые и трудолюбивые победят, в то время как бездарные, слабые и некомпетентные потерпят неудачу. Богатство, которое создадут победители, просочится вниз и обогатит остальных».
- Такое же утверждали некоторые недоброй памяти деятели, устраивая в России шоковую терапию. Получилось, мягко говоря, такое...
– Вот и авторы книги о том же: «Неолибералы утверждают, что активное государство, стремящееся изменить социальные результаты с помощью государственных расходов и социальных программ, вознаграждает неудачников, подпитывает иждивенчество и субсидирует неудачников. Оно создает общество, не способное к предпринимательству, управляемое бюрократами, которые подавляют инновации и препятствуют риску, что приводит к обнищанию всех нас. Любая попытка вмешаться в рыночное распределение вознаграждений - перераспределить богатство и улучшить положение бедных с помощью политических действий, - препятствует возникновению естественного порядка, в котором предприимчивость и творчество вознаграждаются по праву. В то же время неолибералы утверждают, что вмешательство государства и бюрократический контроль неизбежно приведут к тирании, поскольку государство получает все больше власти, чтобы решать, как нам жить".
– То есть, эти неолибералы выступают за ликвидацию самого института государства?
– Нет, но его функции должны свестись к минимуму и не мешать так называемому рынку. «Роль правительств, утверждают неолибералы, должна заключаться в устранении препятствий, мешающих раскрытию естественной иерархии. Они должны снижать налоги, ослаблять регулирование, приватизировать общественные услуги, подавлять протесты, уменьшать власть профсоюзов и искоренять коллективные переговоры. Они должны сократить государство и притупить политическое действие. Тем самым они освободят рынок, предоставив предпринимателям возможность генерировать богатство, которое улучшит жизнь всех людей. Как только рынок освободится от политических ограничений, его блага будут распределены между всеми с помощью того, что философ Адам Смит называл "невидимой рукой". Он утверждал, что «невидимая рука» заставляет богатых делать почти такое же распределение предметов первой необходимости, какое было бы сделано, если бы земля была разделена на равные части между всеми ее обитателями, и таким образом, сами того не желая и не зная, продвигают интересы общества.
Но все получилось не совсем так. За последние сорок лет, в течение которых неолиберализм господствовал как идеологически, так и политически, богатство отнюдь не просачиваясь вниз, а все больше концентрировалось в руках тех, кто уже обладал им. По мере того как богатые становились богаче, бедные становились беднее, и крайняя бедность и нищета теперь поражают даже самые богатые страны. И хотя государство, возможно, и отменило регулирование финансового и других коммерческих секторов, оставив боссам свободу действий, оно вновь установило контроль над другими гражданами, все глубже вторгаясь в нашу жизнь, подавляя протест и ограничивая возможности демократии. Как показывает эта книга, даже в своих собственных условиях неолиберализм потерпел неудачу - и неудачу впечатляющую. Он также нанес разрушительный ущерб как человеческому обществу, так и живой планете, от которого мы рискуем никогда не оправиться».
– И все же, несмотря на неудачи, эта концепция сработала?
– По мнению авторов, именно неолибералы возглавляют западные правительства последние полвека и им многое удалось добиться в продвижении своих идей:
«С годами мы усвоили и воспроизвели кредо неолиберализма. Богатые позволили себе поверить в то, что они добились своего богатства благодаря собственной предприимчивости и добродетели, не обращая внимания на свои преимущества, связанные с рождением, образованием, наследственностью, расой и классом. Бедные тоже усвоили эту доктрину и стали винить себя за свое положение. Как изнутри, так и извне их определяют как неудачников. Так что не обращайте внимания на структурную безработицу: если у вас нет работы, значит, вы не предприимчивы. Не обращайте внимания на неподъемные расходы на аренду жилья: если ваша кредитная карта опустошена до предела, это потому, что вы некомпетентны и безответственны. Если ваш ребенок толстый, это потому, что вы плохой родитель. Вина за системные неудачи возлагается на отдельных людей. Мы впитываем эту философию, пока не становимся собственными гонителями. Возможно, не случайно мы наблюдаем рост эпидемии членовредительства и других форм дистресса, одиночества, отчуждения и психических заболеваний. Теперь мы все неолибералы».
– Весьма смело. Но ведь свободный рынок – один их столпов капитализма. Авторы решили его обрушить?
– В этом, как говорят в Одессе, и есть весь цимес. Эти неглупые джентльмены, - Джордж Монбиот и Питер Хатчисон, - изобрели новую концепцию (или – историю возникновения?) капитализма, весьма отличную от марксизма.
– Они осмелились спорить с самим Марксом?
– Да, и в этом что-то есть. Как минимум, это – забавно. По их мнению, капитализм изначально возник на одном далеком острове:
«Капитализм - это экономическая система, основанная на колониальном грабеже. Хотя происхождение капитализма оспаривается, мы считаем, что есть основания отнести его к острову Мадейра, в 320 милях от западного побережья Северной Африки. Мадейра была впервые колонизирована португальцами в 1420-х годах. Это был редкий пример по-настоящему необитаемого острова. Португальские колонисты относились к нему как к terra nullius - "чистой земле". Вскоре они начали очищать его от ресурсов, в честь которых он был назван: мадейра по-португальски означает "дерево". Сначала леса на острове вырубали, чтобы удовлетворить потребность в древесине, которая была практически исчерпана в Португалии и пользовалась большим спросом в судостроении, а также, чтобы расчистить землю для разведения крупного рогатого скота и свиней. Другими словами, первые колонисты просто расширяли экономику, с которой они были знакомы. Но через несколько десятилетий они обнаружили более прибыльное применение земли и деревьев Мадейры: производство сахара. До этого момента экономика, по крайней мере, частично оставалась встроенной в религиозные, этические и общественные структуры. Земля, труд и деньги, как правило, обладали социальными значениями, выходящими за рамки стоимости, которую можно было извлечь из них. Например, в средневековой Европе феодальная экономика - при всей своей деспотичности - была тесно связана как с церковью, так и с кодифицированной социальной системой взаимных обязательств между крупными землевладельцами и их крепостными или вассалами. На чистый лист земли Мадейры колонисты завезли рабочую силу в виде рабов, сначала с Канарских островов, расположенных в 300 милях к югу, а затем из Африки. Для финансирования своих начинаний колонисты импортировали деньги из Генуи и Фландрии. Каждый из этих компонентов - земля, рабочая сила и деньги - и раньше лишался своего социального значения. К 1470-м годам этот крошечный остров стал крупнейшим в мире источником сахара. Созданная португальцами полностью товарная система была поразительно продуктивной. Используя рабский труд, освобожденный от всех социальных ограничений, колонисты смогли производить сахар эффективнее, чем кто-либо до них. Производство сахара на острове достигло пика в 1506 году, всего через несколько десятилетий после начала производства. Затем оно стремительно упало - на 80 % в течение двадцати лет, что является удивительной скоростью падения».
– Почему?
– Как поясняют авторы, «на Мадейре закончилась мадейра. Для растопки котлов, необходимых для рафинирования и переработки килограмма сахара, требовалось 60 килограммов древесины. Чтобы найти эту древесину, подневольным рабочим приходилось отправляться все дальше и дальше, добывая ее во все более крутых и отдаленных уголках острова. Другими словами, для производства того же количества сахара требовалось больше труда. С экономической точки зрения, производительность труда рухнула, упав в четыре раза за двадцать лет».
– Чем закончился первый «капиталистический эксперимент»?
– Расползанием этого опыта по всему миру. Авторы книги описывают дальнейшие действия португальских сахарных плантаторов: «Они поступили так, как поступали бы капиталисты повсюду. Они уехали. Они перенесли свое производство на другой недавно открытый остров, расположенный дальше к югу, Сан-Томе, в 190 милях от западного побережья центральной Африки. Там повторилась схема, сложившаяся на Мадейре: бум, крах, уход. Когда производство сахара на Сан-Томе сошло на нет, португальцы снова двинулись в путь - на этот раз в прибрежные земли Бразилии, где их гораздо более крупные предприятия развивались по тому же сценарию: бум, крах, уход. Затем другие имперские державы двинулись в Карибский бассейн с теми же результатами, сжигая одну границу за другой. С тех пор эта схема повторяется в бесчисленных сырьевых и коммерческих схемах - искры, от которых загорелись леса Мадейры, разлетелись по всему миру. Они и по сей день продолжают поджигать экосистемы и социальные системы, поглощая все, что оказывается на их пути. Захват, истощение и отказ от новых географических границ - центральная часть модели, которую мы называем капитализмом».
– Разумеется, у португальцев нашлись подражатели.
– По утверждению авторов, сформировалась система: «Вскоре Португалию вытеснили другие страны, и Англия быстро стала доминирующей колониальной державой. В течение следующих нескольких столетий европейские колониальные державы систематически грабили один регион за другим. Они похищали рабочую силу, землю, ресурсы и деньги, которые затем использовали для разжигания собственных промышленных революций. Огромное и неравное богатство Соединенного Королевства было создано на колониальном воровстве в Ирландии, Америке, Африке, Индии, Австралии и других странах. По одной из оценок, за двести лет Британия вывезла из одной только Индии богатств на сумму, эквивалентную 45 триллионам долларов в сегодняшних деньгах. Чтобы справиться со значительно возросшим объемом и масштабом операций, колониальные страны создали новые финансовые системы, которые со временем стали доминировать в их экономиках, - инструменты добычи, использование которых стало еще более интенсивным. Оно продолжается и сегодня, становясь все более изощренным, чему способствуют оффшорные банковские сети».
– Как это выглядит?
– Джордж Монбиот и Питер Хатчисон набросали примерную схему: «Влиятельные люди и корпорации захватывают богатства по всему миру и прячут их от правительств, которые в противном случае могли бы обложить их налогами, и от людей, которых они ограбили. По мере того как оффшорные налоговые гавани и режимы секретности перемещают капитал все дальше от глаз, этот акт исчезновения создал свой собственный новый капиталистический рубеж в изобретении все более креативных финансовых схем. Используя международный долг и связанные с ним жесткие условия (система, известная как "структурная перестройка"), налоговые убежища и режимы секретности, трансфертное ценообразование (перемещение богатства между дочерними компаниями), и другие хитроумные инструменты, богатые страны продолжают грабить бедных, часто с помощью коррумпированных чиновников и марионеточных правительств, которые они создают, поддерживают и вооружают. Сырьевые трейдеры, сотрудничающие с клептократами и олигархами, обкрадывают более бедные страны, забирая их природные ресурсы фактически без оплаты. По оценкам американской исследовательской группы Global Financial Integrity, ежегодно из бедных стран нелегально утекает 1,1 триллиона долларов, украденных путем уклонения от уплаты налогов и перевода денег внутри корпораций».
– Но однажды ресурсы на планете закончатся. И что дальше?
– Авторы попытались ответить на этот вопрос: «Если бы этот хищный цикл прервался, система, которую мы называем капитализмом, развалилась бы на части. Капитализм зависит от постоянного роста и должен постоянно находить новые рубежи для колонизации и эксплуатации. Поэтому сейчас его внимание обращено на дно океана в поисках скоплений полезных ископаемых, которые можно добывать, и популяций рыб, которые еще не доведены до истощения. Он смотрит в космос, стремясь добыть полезные ископаемые на планетах и астероидах или основать новые колонии: спасательные люки для сверхбогатых людей, которые будут использованы, когда Земля перестанет быть пригодной для жизни. Система, основанная на вечном росте, не может существовать без периферии и экстерналий ("непреднамеренных", а зачастую и разрушительных последствий экономической деятельности). Всегда должна существовать зона добычи, где материалы берутся без полной оплаты, и зона утилизации, где затраты сбрасываются в виде отходов и загрязнения. По мере роста масштабов экономической деятельности, капитализм преобразует каждый уголок планеты - от атмосферы до дна океана. Сама Земля становится зоной жертвоприношения. А ее жители? Мы превращаемся и в потребителей, и в потребляемых. Все эксплуататорские системы нуждаются в оправдательных сказках, и истинная природа капитализма с самого начала маскировалась подобными мифами и баснями. Португальские колонисты на Мадейре утверждали, что там произошел природный апокалипсис, лесной пожар, который бушевал семь лет и сжег весь лес на острове. Апокалипсис был, верно, но в нем не было ничего естественного. Леса острова были сожжены другим огнем - огнем капитализма».
– Допустим, это – своеобразная, пусть и спорная, трактовка сущности капитализма. Но причем здесь неолиберализм? И как это все связано с нынешними реалиями?
– Очень даже связано. Если очень коротко и примитивно, неолиберализм предлагает полностью, то есть, – абсолютно, развязать руки капиталистам буквально во всем, что только душа требует. И, в свою очередь, подавить любое сопротивление, даже легкое возражение этим порывам капиталистичесокй души, Например, изничтожить профсоюзы и даже демократические выборы. В самом деле, - зачем они нужны? Свободный рынок все расставит по своим местам!
– Да, в 90-е свободный рынок всех расставил, вернее – поставил в известную позицию. Что-то это еще навевает… Гитлеризм? Там тоже раздавили профсоюзы.
– Апологеты неолиберализма очень не жалуют фашизм и даже противопоставляют себя фашистам. Дело в том, что Гитлер умудрился сконцентрировать власть у себя, руководителя, скажем так, государства. А капиталисты-неолибералы решили править сами, без посредничества какого-то там государства. Зачем оно им? Ведь Гитлер мог при очень большом желании, пусть и с трудом, но повесить, скажем, Круппа или Симменса. Кому это понравится? В итоге Гитлера с Муссолини не стало, а фашизм стал жупелом.
– Но, как следует из книги Джорджа Монбиота и Питера Хатчисона, неолибералы всецело поддержали Пиночета, которого многие считают откровенным, даже классическим фашистом?
– Как говорят российские демократы, - «это другое». В отличие от Гитлера, Пиночет не покушался на святое – на личности самих капиталистов. Кстати, авторы практически не упоминают коммунизм. Это как-то выпадает из их кругозора. Наверное, потому, что там отрицается частная собственность и, во-вторых, он числится у них почему-то несостоявшимся (ах, СССР рухнул). Видимо, Китай они коммунистическим не считают. Ну, Бог им судья.
Именно поэтому и понадобилась теория неолиберализма: капиталистам не нужна прокладка в виде государства и даже пресловутой демократии. Они уверовали, что сами все могут решить. И, как доказывают авторы книги на многочисленных современных примерах, стали решать.
– Успешно?
– Отнюдь. Книга изобилует многочисленными примерами громких провалов, которые авторы всесторонне смакуют. Перечислять их не будем, достаточно посмотреть экономическую и политическую хронику – западный мир, как говорил Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке», накануне грандиозного шухера. Собственно, именно потому авторы и взялись столь резко критиковать теорию и практику неолиберализма. Их посыл понятен – надо что-то кардинально менять.
– Что они предлагают – ликвидировать капитализм как основу неолиберализма?
- Как раз наоборот – спасти капитализм, придав ему всего лишь больше демократизма. Джордж Монбиот и Питер Хатчисон достаточно талантливо и почти убедительно предлагают постепенно, без революционных потрясений и вообще без резких движений (по взаимному согласию – ха-ха!) прийти к идеальной системе демократии – общине, накормив каким-то волшебным образом волков и сохранив овец. В общем, осовремененное издание старинной «Утопии» Томаса Мора.
Впрочем, когда-то труды таких мечтателей легли в основу более радикальных теорий, приведших к кровопролитным социальным потрясениям.
