Борки, населенный пункт в Суджанском районе Курской области. Логистический центр, ожесточенные бои за который развернулись с конца августа. 16 сентября он перешел под полный контроль подразделений группировки войск «Север», враг был окончательно выбит, однако представителей СМИ до сих пор не допускают туда из соображений безопасности.
Отступая, противник заминировал территорию, ежедневно по позициям наших войск бьет ствольная артиллерия ВСУ, с неба сыплются кассетные боеприпасы, вокруг кружат дроны противника, ночью дороги минирует «Баба Яга». Увидеть последствия этого можно и не заходя в Борки. «Экскурсию» по окрестностям и близлежащим «населенникам» проводят бойцы мотострелкового батальона 44-го армейского корпуса, вместе с морпехами освобождавшие село.
Наш минивэн с журналистским десантом подъезжает к ничем не примечательному дому в одном из населенных пунктов области. За воротами встречают серьезные парни в форме, сразу предлагая загнать машину в бокс. Выходим, здороваемся. Комбат, крепкий мужчина за 40, скептическим взглядом окидывает моих коллег в джинсах и футболках.
– Ну, а средства защиты у вас хотя бы есть? – приподнимая бровь, спрашивает он.
– Конечно, конечно, сейчас достанем.
– Нет, это совсем не годится, – видя синие «броники» - бронежилеты - и шлемы, констатирует комбат. – Так, Боря, выдай людям нормальную защиту, «броники», каски, а то в таком виде они никуда у меня не поедут.
Пока пара «телеков», до которых не доехала «снаряга» (индивидуальные средства бронезащиты) из предыдущей локации, вздыхая, переодеваются, я успеваю перекинуться парой слов с командиром.
– А какой у вас позывной, как в газете величать?
– Я подполковник Суворов Владимир Александрович, командир батальона 22-го мотострелкового полка, 72-й мотострелковой дивизии. Я на своей земле, никого не боюсь и стесняться мне нечего.
– Так и запишем, - уверяю я его. – Владимир Александрович, а давно уже ваше подразделение в Курской области воюет?
– В Курскую область мы были переброшены из Луганской Народной Республики 8 августа. Сначала батальон занимал оборону неподалеку от Рыльска. После пришло распоряжение, и мы были приданы 810-й бригаде морской пехоты в оперативное подчинение. Ведем боевые действия в составе бригады второй месяц. Мы заходили в поселок Спальное, там закреплялись сначала, потом создавали обстановку для дальнейшего наступления на Борки.
– А как ведет себя противник на вашем участке?
– Ну, что сказать. По общей обстановке здесь, противник применяет очень активно артиллерию, применяет дроны - FPV, «крыло» постоянно летает. Работает РЭБ (средства радиоэлектронной борьбы. - «МК») противника. Нас это не пугает и пугать никогда не будет. Все задачи, которые ставятся, батальон успешно выполняет. Я надеюсь и верю, что в ближайшем будущем мы успешно выбьем противника с нашей территории.
– Мы сможем доехать до села освобожденного, посмотреть, что и как?
– Посмотрим по обстановке, хозяйство у меня большое, доедем до точки, выйдем на связь, уточним. Может, и посадим вас в машину, быстро доехать, снять там разрушения всякие, последствия их деятельности. Ну что там, все готовы?
Мы дружно киваем. Пересаживаемся по машинам, мне достается потертая бодрая «Лада». Мчим в неизвестном направлении, дорога петляет, машина виляет, сворачивает с одной грунтовки на другую, будто путая следы. Впрочем, навигация тут и так не работает, точку на карте не отметишь. Заезжаем в какую-то с виду промышленную застройку - то ли остов здания цеха, то ли ангар для хранения чего-то ценного. Не важно, главное тут – спасительный навес, прикрывающий нас от лишних глаз — от «птичек» ВСУ.
– О, это у вас что-то вроде КП? – интересуюсь я, глядя на десяток бойцов и военных, что-то обсуждающих у модного баги.
– Ну, скажем так, логистическая точка, – отвечает мне водитель. – Парни у нас все бодрые, любой вам расскажет, что надо.
Парни здесь и правда лихие. Эта пехота даст сто очков вперед иному спецназу. Все с большим «багажом». Кто в ОМОНе и спецназе послужил, кто не первый год в армии, кто в ЧВК повоевал. К слову, тех же «музыкантов» тут немало. Все уже немолодые, тертые калачи. Вот как наш первый собеседник, хотя он несколько из другого теста – позывной «Беляш», командир роты. Готов ответить на любые вопросы и даже пояснить «за политику».
– Мое мнение - это просто откровенная провокация, чтобы растянуть линию фронта и оттянуть наши силы с основных направлений — от Запорожья, Харьковского направления, Кременной, Торецка, где они пытаются ослабить наши силы, – отвечает офицер на вопрос, почему ВСУ решились на курскую провокацию. – Но у них это не получится, потому что у нас есть нормальные резервы, нормальные мужики, которые всегда готовы защитить свою Родину.
Отношение тут у людей другое. Здесь, в Белгородской и Курской областях, мужики-добровольцы приходят заряженные на то, что это наша земля, исконно русская земля, и мы всё равно отодвинем любого подонка. Некоторые без подготовки, срочную службу не служили, все равно в бой рвутся. И они знают, зачем они идут и для чего они идут.
А с той стороны в основном сопротивляются нам наемники. Украинцы – они здесь по своей воле редко вообще появляются, мобилизованы насильно. Основная масса наемников - из Африки, Франции, есть и поляки.
- Мотивация у них другая, конечно...
– Конечно, у них задача – это деньги. Если у него идет выгодная операция, он будет продвигаться вперед. Если большая вероятность быть убитым или в плен попасть – сразу назад. Нет смысла ему здесь погибать, этому иностранцу, если он не сможет потратить денежки. Случись что, замес какой, они друг друга бросают, у них нет чувства товарищества.
Опять же, вся их проблема в деньгах. Если мы друг друга вытаскиваем из любой задницы, так сказать, то у них менталитет абсолютно другой, захватнический. Попадаются, конечно, идиоты и фанатики. У меня один из пленных ни в какую не хотел вообще правду говорить, мол, он бедный, несчастный водитель и повар – чего он только ни придумал за четыре часа. Потом его же сослуживцы сказали, 6 человек подтвердили, что он «азовец» (признанная в РФ террористической и экстремистской организацией. - "МК"), фашист. После этого только он стал давать признательные показания.
– А вы берете в плен только украинцев?
– Почему? Кто попадается, того и берем. Лично мне пока только хохлы попадались. Но я не один, много подразделений, которые непосредственно встречали наемников.
– А как они ведут себя на оккупированных территориях?
– Да по-сволочному ведут себя. Если они не могут что-то унести с собой, они по-любому это уничтожат. В первую очередь, естественно, мародерится всё. Разбиваются тупо окна. Нашли тут «санитарку» перевернутую, стекла побиты, двери взломаны, ну что тут можно было искать. Какие-то медикаменты? Я не думаю, что у них проблемы с медикаментами. Скорее всего, наркотики искали. Кстати, о наркотиках. На их позициях ребята уже не раз находили героин.
– Сейчас выбивать их стало попроще?
– Их артиллерия достаточно плотно работает, беспилотники летают, я бы не сказал, что намного проще, но отступают они намного охотнее. Конечно, на расстоянии легко держать свои позиции. Хохлы могут вдвоем, втроем сидеть на одном «опорнике» (опорном пункте), а минометы и беспилотники — их прикрывать. Им запрещают отходить, говорят, эвакуации не будет – по радиоперехватам мы все это слышим. И потом уже в плен сдаются, когда понимают, что в безысходном положении. В этих рядах ВСУ нет ни братства, ни союзничества.
Пока мы разговариваем, комбат плотно общается по «радейке» с подчиненными, видимо, уточняет, на какие позиции проще и безопаснее для жизни доставить журналистов. Ищет окошко. Моя коллега просит прокатить ее на баги до Борок. Ответ предсказуемый.
– Мадам, я вас на эту машину никогда не посажу и никуда на ней не пущу. Вы что, хотите, записаться на фоне указателя «Борки»? Так я вам докладываю, нет там такого указателя. Можете у любого разрушенного здания в соседней деревне встать и записаться – не отличишь. Вот еще военного не своего можно прокатить, но вас!..
Не дожидаясь конца этого увлекательного разговора, я прикуриваю у бойца с шевроном группировки «Север» на плече и «Вагнера» - на груди (говорит, на память). «Жора» – это такой позывной – старший стрелок «на опыте», воюет давно.
– По сравнению с другими направлениями есть что сравнить?
– Здесь много иностранных граждан. Вот лично находил в подбитом пикапе монеты старого образца Чехии, Словакии, польские. Стояли в 400 метров от нас в «опорнике», кричали «с добрым утром» поздравляли с акцентом европейским, думали нас «распетушить». Мы их потрогали, повыбивали, откатили они.
– То есть сброда какого только нет здесь, все попадаются?
– Брали здесь в плен вэсэушников, в основном из бывших заключенных, «Шквал» у них называется отряд. У них мотивации вообще нет, без проблем сдавались. Кого-то находили в посадках, думали, что «двухсотые» - (мертвые), а они там жили и спали. Профессионалы их дальше работают, сильно они закрепились, когда берем их позиции, там действительно вооружение достойное, устройство обороны. Но мы сильнее, мы выдавливаем. У нас мотивация: Курская область все-таки родная русская земля.
– Что по технике и вооружению их скажешь?
– Все вооружение, снаряжение у их спецов, которых мы встречали, уже западное. И техника тоже. На пикапах передвигаются, все хорошие, импортные: Япония, Европа, «кадиллаки» американские. Ну, и наши – советские еще бронемашины.
К слову, наша отечественная, но уже российская баги на месте тоже не стояла. «Телеки» и суровый комбат нашли альтернативу: вместо оператора и корреспондента в Борки отправились бойцы, вооруженные «гоупрошками» - нашлемными видеокамерами - и автоматами: эти точно видео привезут. За рулём – наш недавний знакомый «Беляш».
– Так, в общем, можем с вами доехать до волшебного леса. – успокаивает расстроенных нас Владимир Суворов. – Там я вас «Сварогу» передам, это зам мой. Говорит, у него там сейчас относительное затишье. Вот и поглядим.
Снова «Лада», снова мы куда-то едем, так что ни один Сусанин не выведет. У «населенника» съезжаем в лес – красивый, сосновый, прямо как на картине Шишкина. Только вместо трех медведей к нам выходят три добрых молодца. Прямо-таки материализуются – маскировка работает на «ура».
– «Сварог»! – представляется первый из подошедших, судя по отсутствию шлема – явно офицер. Жмем всем руки и сразу заходим в чащу. Назначение оборудованных в лесу «помещений» можно определить по приметам или запахам: где-то тут рядом кухня, а вот там, судя по вещам, душ.
– О, а у вас здесь прям целый городок в лесу. Можно и в баню сходить. Прям идеальное место для оупен-эйра — концерта под открытым небом. Дискотеки у вас тут есть, проводите?
– Дискотека только в Борках у нас каждую ночь была, – смеется «Сварог». – Работали зажигательными, фугасными, осколочными. Вот это у нас без проблем, выписываем всем по первое число. Здесь у нас только группы эвакуации в основном. А бойцы все живут прямо на позициях.
– А на чем эвакуируете? На бронеавтомобилях?
– Нет, на легковушках. Какие-то были у кого свои машины, какие-то - покупали, привозили волонтеры нам машины. Большая военная машина сразу видна, и сразу же к ней летит FPV. Берем гражданское авто, подлетаем к «передку» на скорости, закидываем раненого и поехали обратно. Всё по-быстрому. И так же подвоз осуществляем - еда, вода, боекомплект и прочее. Потому что это наиболее безопасно. Кстати, мы с вами так как раз и прокатимся.
- Смотрите, как в Крупец заедете, доедете до окраины – и обратно. – инструктирует «Сварога» комбат.
Проверяем снаряжение, вместе с оператором грузимся в машину – на этот раз старенькая «Нива». Первый населенный пункт по дороге с ходу впечатляет разрушенными домами и разгуливающей по поселку живностью.
– Хозяева перед отъездом выпускали, да и мы тоже – так больше шансов у животин домашних выжить, – поясняет «Сварог».
Пейзаж за окнами удручающий, каждый второй дом разрушен – последствия прилетов артиллерии и работы дронов ВСУ. На пути попадаются остовы рогатого скота – коровам тут тоже досталось. Чтобы отвлечься, перехожу на деловой разговор.
– Расскажи, как в Борки заходили?
– Нормально зашли. У нас есть штурмовые подразделения, которые врываются, очищают здания. Мы, соответственно, сразу же закрепляемся на позиции, выставляем «глаза» - наблюдателей, организуем оборону и работаем. Понятно, что FPV-шки по нам работают постоянно, ВСУ кассетными боеприпасами обстреливают. В общем, такой фактор играет. Но это обычно на «открытках» - на открытой местности. Там надо очень быстро перебегать, чтобы «штурмануть» здание, подвал зачистить.
– А вообще, тяжело они выдавливаются?
– Упираются очень. Есть места, где продавливание очень тяжело, они держат оборону профессионально. Возможно, там наемники работают, либо старший группы - наемник - не дает им отойти. Есть места, где убегают, боятся. В целом дураков у них нет, удерживают оборону грамотно, то есть подтягивают резервы. Приходится работать по тылам, обескровливать подвоз.
– Есть какие-то у них приоритеты по удержанию, где они до последнего держатся?
– Там, где высоты. Если брать поселки – Спальное и Борки, они на высоте находятся, то есть тяжело их пехотой штурмовать. Высоты хорошие, много хороших подвалов есть в домах жителей. Они там закрепляются, долго держат оборону, трудно выкурить оттуда. Минометами работаем по ним, АГСами - гранатометами. Опять же при грамотном подходе у нас штурмовые подразделения быстро двигаются, когда заходят, быстро зачищают здания. И как только мы закрепляемся, по нам начинается сразу хороший обстрел со стороны ВСУ, несколько часов длящийся. Из минометов, ствольной артиллерии, которая по направлению работает явно уже с территории Украины. То есть там где-то 15 километров примерно до границы, как раз можно достать.
– Мешают закрепляться?
– Да, пытаются отсечь подвоз резервов. Вот сейчас Борки взяли, Спальное, по сути, – уже тыл считается и Крупец, где мы сейчас с вами едем, тоже тыл. Но постоянно их «птички» подлетают, работают миномётами, «стволка» - ствольная артиллерия, то есть не дают нам подвозить боеприпасы, чтобы мы дальше могли продвигаться. Тактика такая.
– Но вы все равно продвигаетесь?
– Продвигаемся, да.
Населенный пункт Крупец – место куда не дошло ВСУ, но куда регулярно долетают вражеские дроны всех возможных видов. Разрушения здесь глобальные, по сути, жителям придется заново все отстраивать и налаживать жизнь. На окраине села нас ждет настоящее маленькое чудо – целехонькая часовня. Вокруг нее вся земля черная от прилетов, а она стоит нетронутая, будто и не было войны, не била артиллерия, не вгрызались в стены дроны-камикадзе. Перекрестившись, едем дальше.
– Что скажешь, «Сварог», уходить из нашего приграничья они не спешат?
– Нет, конечно. Они пытаются максимально затянуть до слякоти, до зимы, наверное. Чтобы какие-то еще преференции пытаться там у своих зарубежных спонсоров выторговать. Им поставили задачу закрепиться и сидеть до последнего. Вот они и воюют.
– Наемники, на твой взгляд, более подготовлены, нежели украинцы, регулярные части ВСУ?
– Они более слаженны, они понимают тактику. Сколько пленных брали, они в основном говорят, что есть люди, которые грамотно руководят, расставляют личный состав. Это иностранные инструкторы, а также командиры элитных частей ВСУ. Когда их нет, то начинается уже небольшой хаос в их рядах…
Все разворачиваемся, приехали. Вот отсюда хорошо видно Спальное, а за ним уже и Борки виднеются, километров пять...
– А мирные жители там еще остаются - в Спальном и Борках?
– Когда мы зашли в Спальное, когда еще хохлы совсем рядом были, там реально жило несколько человек. Возрастные. Там дед один, он говорит: «Мне некуда деваться», и он нам помогал. Воду приносил, даже что-то готовил нашим ребятам. А в Борках уже нет никого.
– А в «населенниках» близлежащих? В Крупце мы сейчас никого не видели.
– Сейчас начинают люди возвращаться, но это опасно на самом деле, потому что до сих пор та же «Баба Яга» работает — тяжелый украинский дрон с минами и гранатами. Уже нет в домах ни военных, ни мирных, но она скидывает на дома мины, поджигает, взрывает. Я не знаю в чем военный смысл, но каждый день летает, наверное, жителей кошмарить.
Когда люди возвращаются, приезжают за своими вещами, мы стараемся их обратно отправить, потому что здесь еще очень опасно. Борки, Спальное – там домов почти не осталось совершенно, все покрушили. Как только мы начали ВСУ дальше выдавливать, район стал уже тыловым, они начали бить по всем домам. «Лепестки» раскидывают часто, «колокольчики». Дроны «Баба Яга» ночью минируют все дороги у нас. Постоянно приходится ходить пешком, мины откидывать, расстреливать. То есть противник тоже ведет работу по тылам нашим.
– В самих Борках, когда заходили, мирных не видели?
– Мирных нет, а украинцев много лежало. Убитых. Мне кажется, ВСУ выполняют заказ. Им поставили задачу держаться. Я думаю, многие украинцы, которые воюют, даже не знают, где они. Зашли, работают. Может, под страхом, может, за деньги, но то, что они упираются, это заметно.
– Перемалываем?
– Перемалываем, перемалываем, а они все ползут и ползут. Подтягивают резервы, откуда-то берут последние. Но уже, по сравнению с первым заходом, чувствуется, ослабели.
Под разговорами возвращаемся на точку в лесу, где нас ждет и переживает комбат.
– Удачи, ребята. Надо ехать. У меня люди там еще ждут, заход на «точечки». –прощается с нами «Сварог». Какое-то время мы еще снимаем местные «достопримечательности» и бойцов за делом, а затем расходимся по машинам. На этот раз мне везет, еду в командирском «Патриоте». По пути не перестаю расспрашивать комбата.
– Ребята в батальоне подобрались, слава Богу, нормальные, обученные, все контрактники с опытом.
– Само подразделениями не так давно сформировано, правильно я понимаю?
– В июле.
– Что за ребят своих можете сказать, которые противника вытеснили? Будут представлены к наградам?
– В ходе штурмов у нас было захвачено три бронетранспортера БТР-70. Сейчас с ними разбираются. Все огневые точки, на которые была поставлена задача, нами были захвачены. Конечно, все непосредственные участники будут представлены к государственным наградам. Это стимул, радость для их родных, близких. Важно понимать, что ребята достойно выполняют свои задачи, и государство это оценивает.
Нами были уничтожены огнем артиллерии и гранатометами украинские бронемашины – «Козаки», и «Буцефалы». ВСУ на них пытаются подъехать, выкинуть пехоту, но мы их планомерно уничтожаем. Когда мы сюда заходили, из посадки била по нам американская бронемашина «Страйкер», по ней артиллерия отработала и больше я ее не видел.
– Боятся натовскую технику подпускать близко?
– Да. Репутационные потери. Техника, наверное, дорога. И потом в НАТО будут ругаться...
