Многие социологи, в том числе на Западе, отмечают смену общественного мнения на Украине. Оно меняется, и явно не в пользу Зеленского. Народ уже настолько устал от репрессий и новых военно-политических «закидонов» президента с истекшими полномочиями, что уже готовы развернуть деятельность против киевского режима. Главному из николаевских борцов с режимом Зеленского Сергею Лебедеву удается собирать таких людей и направлять их негодование в нужное русло.
– Сергей, статистика людей, которые поддерживают Россию, в последние годы меняется?
– Скажу так: если в 2022 году подавляющее большинство – 95-97% – были такими «ни туда, ни сюда», то сейчас ситуация изменилась. И везде, во всех регионах, количество желающих выразить свою позицию значительно увеличилось.
Итак, я бы сказал, что за нас твердо выступают процентов 10–12 населения Украины. Против – 5–7%. Из оставшихся большая часть поддерживает нашу позицию. За пределами Украины процент противников России выше.
Например, мне пишут подписчики из Германии, Франции, Италии и говорят. что «окастрюленных» среди украинских мигрантов просто тьма. Видно, за рубежом за Родину воевать сподручнее...
– Что является главным фактором изменения мнения о России в лучшую сторону?
– Сами действия украинской власти. Людей ставят в такое положение, в котором выжить невозможно, и если человек ради себя еще готов что-то потерпеть, то когда начинают страдать его близкие – это уже переходит какую-то границу.
– А что влияет на людей, которые все еще за Украину?
– В основном против России – те, кто зарабатывает на войне. Например, родственники всяких боевиков или тэцэкашников – сотрудников территориальных центров комплектования. Да и те, кто занимается волонтерством, тоже нехило зарабатывают. За Зеленского все, кто имеют какую-никакую власть и деньги...
– Можно рассчитывать на то, что на Украине появятся партизанские отряды?
– Полноценный партизанский отряд должен иметь во главе специалистов-профессионалов. Это не вопрос местных жителей, гражданского населения. Местных профессионалов нет, а есть только любители. Партизанские отряды могут появиться, но необходимо координировать их действия и работать с ними. Профессионалы должны помогать в доставке оружия, финансировании, оформлении документов. То есть такую работу необходимо проводить, а без этой работы партизанских отрядов не будет.
– Есть на Украине активисты, которые занимаются поджогами машин ТЦК и релейных шкафов. Как думаете, борьба останется на этом уровне или будет развиваться дальше?
– Могу сказать, что поджигают машины ТЦК не только те, кто против власти Украины. Поджигают многие из тех, кто хочет отомстить тэцэкашникам. То есть там нет ничего политического – это именно акт возмездия. Это обычные местные жители.
Повторюсь, обычных, рядовых сотрудников недостаточно – нужны специалисты, командиры. Конечно, поджечь машину или атаковать ТЦК – это одно. Например, то, что они прислали видео, где обливают релейный шкаф горючей смесью и поджигают его, – это просто сделать. Но для того, чтобы пустить под откос состав, нужны взрывчатка и навыки работы с ней. Опять же простой слесарь, таксист или булочник этого не сделает. Он просто не обучен.
– А кто может может повести за собой народ?
– Это должны быть работники спецслужб. С государством бороться может только государство или бывшие сотрудники силовых структур. Все остальные обречены на проигрыш, если хоть чуть-чуть поднимут голову.
– Появились слухи, что точность российских ударов повысилась. Например, ударили по Полтаве – и поговаривают, что удар был нанесен благодаря помощи местных жителей...
– Думаю, точность повысилась не из-за местных жителей, а потому что действительно возросла сама точность ударов, улучшилась разведка. А информация от местных жителей стабильно поступает начиная с 2022 года и даже раньше.
– Как желающие связываются с нашими военными?
– С ними сначала проводится работа. Нужно объяснить, как человеку не попадаться в лапы СБУ. Есть и «внутренняя маскировка». Это очень сложный процесс. В ходе «гражданской войны» в семье может оказаться кто-то за Украину, и этот человек может тебя выдать. И такие случаи действительно были.
Дальше просто идет работа: что увидел – запоминаешь, рассказываешь. Постепенно начинаешь делиться информацией. Начинается всё с предостережений, разъяснений.
У меня, например, был такой случай. Один человек написал мне, что встретил троих «страшных украинцев». Что имел в виду – понятия не имею. Соответственно, я вытягивал из него информацию, расспрашивал часа полтора: кто шел? как они выглядели? куда шли? с чем? То есть все нюансы. Сейчас же этот человек излагает все четко и ясно – пишет, например, что в таком-то направлении поехала такая-то машина, номерные знаки такие-то. То есть уже более профессионально подходит к этому вопросу.
– Как организуется связь?
– Я работаю в Telegram. Сегодня это самый удобный мессенджер. Не знаю, что будет с ним дальше, после задержания Дурова во Франции...
– Чем сейчас занимается николаевское подполье?
– Собираем нужную информацию. Начиная от слухов и заканчивая любым передвижением частей ВСУ. Нам сообщают, где что-то проехало. Затем вся эта информация обрабатывается. Например, в рамках ежедневной аналитики получаем обобщенную информацию о том, какие части ВСУ через какой населенный пункт зашли, на какое направление выдвинулись... Дальше смотрим, куда поехала колонна или еще что-то. Бывает, можно проследить колонну далеко, вплоть до Курской области. А может быть, теряем ее практически сразу. После передаем полученную информацию российским военным.
– Сколько примерно таких вот подпольных организаций на Украине? Счет идет на сотни или людей гораздо больше?
– Конечно же, больше. Скажем, я сотрудничаю на постоянной основе с примерно 50 людьми. Это те, кто пишет раз в день или несколько раз в день. Еще около 200 человек, которые пишут пару раз в неделю. А где-то около тысячи обращаются пару раз в месяц, когда видят что-то интересное. И, как я понимаю, судя по ударам России, информация поступает не только от меня...
– А среди тех людей, с которыми вы работаете, есть военные ВСУ?
– Есть. И их работа более профессиональная, чем у обычных граждан.
– Как эти люди не попадаются?
– Один из вариантов – это работа с родственниками. То есть они не передают данные напрямую. А действуют через родственников. Если у солдат идет проверка, то будет видно, что они переписываются с дядей или с бабушкой. Что в этом такого? Такие сообщения не вызывают подозрений. А вот куда уходят сообщения от родственников – это уже, как правило, военными не проверяется, и этого не увидишь. Мы так и получаем данные.
– Сколько подпольщиков находятся тюрьмах на Украине? Кого-то ловили?
– Конечно, есть такое. Работа подразумевает риск, но, честно скажу, пойманных людей немного. Во всей Украине на пальцах одной руки могу пересчитать. Далеко не так, как это расписывают. Тот же самый Виталий Ким, губернатор Николаевской области, называет какие-то заоблачные цифры. А на деле это не так. Если бы у меня поймали столько людей, сколько он описывает, я бы с ума сошел...
Власть Украины старается забить количеством: они находят какую-то бабушку, которая в «Одноклассниках» что-то репостнула, или кто-то сказал, что он против Зеленского, – хотя в этом бандеровском режиме все против Зеленского, – и вот у них есть как минимум «бытовой сепаратист».
Чтобы не попасться, подпольщики на публике стараются мимикрировать – хотя бы немного. Например, на виду поддерживают различные лозунги или просто стараются не светиться.
