- Расскажите, где вы находились 2 мая 2014 года, в чем участвовали, что видели?
- В тот день о начавшихся столкновениях в центре города я узнал сначала из новостей. Потом мне начали звонить мои товарищи из объединения «Боротьба», которые находились в центре событий. Они просили направить к ним на помощь людей. С несколькими друзьями мы выехали в центр города, однако не смогли близко подъехать к месту событий из-за выставленного оцепления. В тот момент я не мог уже дозвониться до наших и не знал, где их искать, потому что столкновения происходили на достаточно большой территории. Мы поехали в офис «Боротьбы» забрать документы и предупредить девушек, которые там работали, наших сотрудниц, чтобы они уходили домой, потому что в городе неспокойно. После этого мы поехали на Куликово поле. Там было на тот момент около двухсот человек, преимущественно пожилых людей и женщин. Это были обычные одесситы, не готовые ни к каким столкновениям. Когда толпа националистов ворвалась на площадь, люди, спасаясь от них, начали заходить внутрь Дома профсоюзов. Я заходил одним из последних, когда нападающие уже были на площади и в нас полетели камни и коктейли Молотова. Я был в белых брюках, в белой рубашке. То есть я тоже не готовился к каким-то серьёзным столкновениям. Кто-то из наших товарищей сказал, что я очень хорошая мишень, потому что весь в белом, и порекомендовал зайти внутрь Дома профсоюзов. Какое-то время я ещё находился у входа. Когда услышал первые выстрелы со стороны нападающих, тогда решил действительно зайти в здание.
- Что вы увидели внутри?
- Первое, что я увидел – это была баррикада у входа. Люди, которые зашли в здание раньше меня, принесли ко входу столы и стулья и сделали баррикаду, чтобы остановить атаковавших нас радикалов. Я прошёл через эту баррикаду, поднялся по центральной лестнице на 2-й этаж. Там находилось большинство людей. Не было паники, просто была неразбериха и непонимание, что делать. Кто-то просто ходил по коридорам, кто-то пытался выломать двери в кабинеты, кто-то мебель таскал вниз, чтобы эту баррикаду укрепить, кто-то у стула ножку отламывал, чтобы иметь возможность защищаться. Мы тоже ходили по этим коридорам, чтобы осмотреться и решить, что делать дальше. Из окон я видел, что Дом профсоюзов окружили.
- А как начался пожар, вы помните? Как вам удалось уцелеть?
- Мне ярко врезалось в память, как вспыхнула занавеска на окне от полетевших в Дом профсоюзов коктейлей Молотова, и как какая-то пожилая женщина несла оранжевую строительную каску, наполненную водой, чтобы попытаться потушить огонь. Воды в пожарных брандспойтах не было. Мой товарищ Влад Войцеховский, ныне, к сожалению, уже покойный, хотел отогнать нападавших струей воды, но воды не было. Мы поднялись на третий этаж, потом опять спустились на второй, и в одном из мест вдруг почувствовали резкий запах газа. Газ – это никакая не выдумка была, они действительно его использовали. Что это был за газ, мне сказать сложно. Он парализовал дыхание. Мы сразу убежали оттуда. Именно в этом месте я в последний раз видел самого молодого из погибших – 17-летнего студента Вадима Папуру. Нападающие использовали также самодельные дымовые шашки. Над главным входом был конференц-зал, там всё было в дыму. Они забрасывали туда, в этот зал, эти дымовые шашки, которые представляли собой связку фломастеров, которую чем-то обливали и поджигали. Они очень сильно чадили едким чёрным дымом, дышать было трудно. В какой-то момент кто-то снизу крикнул, что майдановцы прорвались, что они уже внутри, и толпа побежала на верхние этажи. Я тоже побежал вместе со всеми, но на третьем этаже понял, что лучше не бежать наверх, потому что в случае большого пожара мы не сможем выпрыгнуть из здания. Людей, которые были рядом, я позвал бежать в правое крыло здания. Там мы тоже пытались выломать дверь в один из кабинетов, чтобы в нем укрыться. Но у нас не хватило сил, потому что это очень старое сталинское здание с массивными дубовыми дверями. Мы пытались кантовать старый советский, очень тяжёлый железный сейф, чтобы заблокировать двери, которые выходят с лестничной клетки во внутренний двор, чтобы нападающие не смогли прорваться. На это у нас тоже не хватило сил. Когда нападающие прорвались через этот вход, мы опять побежали наверх до 3-го этажа. 3-й этаж уже был весь в дыму. По нему мы пробежали до лестницы, которая находится на стыке правого крыла и центральной части здания. По ней спустились на 2-й этаж, там было ещё 10-15 человек. Какое-то время мы находились на этом пятачке, а вокруг били стёкла, слышались какие-то крики. Все сливалось в какой-то единый гул. Потом появились пожарные и сотрудники милиции. Пожарные прислонили лестницу к окну, которое выходило во внутренний двор. Сначала начали выбираться женщины. Когда уже почти все выбрались, с верхних этажей вдруг спустились двое нацистов. Сначала они приняли нас за своих. Влад Войцеховский залил их из огнетушителя, чтобы отогнать. Они не ожидали, что им дадут отпор, и побежали вверх по лестнице. После чего мы все выбрались во внутренний двор. Там уже появился один из их сотников.
- С вами там попытались расправиться?
- Как я понимаю, они опасались того, что во дворе уже было много свидетелей, были какие-то блогеры, сотрудники полиции, сотрудники МЧС. Поэтому нас не убили там. Просто вывели через двор наружу. И уже внутри милицейского кордона, который стоял сразу за воротами, нас начали избивать палками, цепями, железной арматурой. Я прыгнул под ноги сотрудникам МВД, которые стояли со щитами, выстроившись в цепь. Один из нацистов прыгнул вслед за мной и укусил меня за ногу. Это не шутка, я это не сочинил. Я всем своим друзьям потом показывал след от укуса на ноге, он держался ещё где-то 3 месяца, нога была онемевшая. То есть они находились в состоянии какого-то аффекта. У них были абсолютно стеклянные глаза, они кричали: «Они нашим на Майдане головы отрезали, надо их всех поубивать». Скорее всего, они были под какими-то веществами, потому что адекватный человек не будет за ноги кусать или бить безоружных людей. По другую сторону от милицейского кордона находились одесские нацисты, с которыми я всю жизнь воевал. Кто-то меня узнал, они начали тоже меня бить палками. Но нужно отдать должное сотрудникам МВД: двое из них развернулись и накрыли мою голову щитами, так что все удары пришлись по ногам и рукам. Может, это тоже меня отчасти спасло. Потом нас опять затолкали в центр этого коридора из милиции. Около часа, наверное, мы лежали на земле, а вокруг нас бесновались националисты, пели гимн Украины, улюлюкали. Затем приехал автозак и всех нас повезли в один из райотделов Одессы.
- Вас там арестовали?
- Нет. В райотделе милиционеры нам сказали, что они сами в шоке от происходящего, но у них есть команда нас всех задержать и считать вне закона. «Но мы этого делать не будем. – сказали они. - Мы сейчас вызовем «скорую помощь». Вам окажут помощь в больнице, а потом уходите». Мы так и сделали. После этого еще несколько дней мы жили на съёмных квартирах в Одессе, а потом уехали.
- Сегодня многие утверждают, что о подготовке этой расправы над одесситами было известно заранее. Кто и как готовил это преступление?
- Нам не было известно, что готовится расправа. До самого последнего момента никто не мог даже предположить, что нас будут убивать. Однако, анализируя ситуацию по прошествии этих лет, мы видим, что новая власть действительно к этому очень тщательно готовилась.
- В чем состояла эта подготовка?
- Первое. Где-то с середины апреля вокруг Одессы появились блокпосты, на которых находились националисты из сотен самообороны майдана. Их из Киева перебросили в Одессу, они жили на различных базах отдыха небольшими группами. Координировал эту деятельность бывший губернатор Владимир Немировский. Почему я это утверждаю? На сессии одесского областного совета в конце апреля присутствовал новый начальник УВД Одесской области, и депутаты задавали ему вопросы: «Что это за люди на блокпостах? Какой у них юридический статус, на каком основании они досматривают личный автотранспорт?» И он ответил: «Здесь в зале присутствует губернатор, это по его решению. К нему все вопросы адресуйте». То есть он чётко заявил, кто стоит за организацией переброски этого националистического личного состава из Киева в Одессу.
Следующий пункт. В апреле очень часто в некоторых пабликах одесского Антимайдана вбрасывался слух о том, что к нам едут националисты сносить наш палаточный городок, надо срочно собираться на площади Куликово поле, где этот палаточный городок был расположен. Люди приезжали, но никаких националистов не было. Такие ложные тревоги, такие вбросы происходили 2-3 раза в неделю регулярно. Это делалось для того, чтобы усыпить бдительность. Как в старой притче о пастухе и волках. То же самое произошло и в Одессе. Когда 2 мая начались столкновения, когда в пабликах начали писать, что надо срочно собираться, то большинство не отнеслось к этому серьёзно, потому что таких призывов уже было много.
Далее. Почему мы считаем, что именно власть готовила это массовое убийство? Руководителей силовых структур в тот день собрали на совещание в прокуратуре и заставили отключить телефоны. Параллельно с этим практически весь личный состав МВД перебросили на стадион, под предлогом того, что они там должны охранять общественный порядок. Когда общественный порядок нужно было охранять в центре города, там никого не оказалось. Там был один-единственный Дмитрий Фучеджи, замначальника МВД области, который случайно обо всем узнал. У него было в распоряжении около 90 милиционеров. И вот этой небольшой группой они пытались развести по сторонам две огромные толпы. С нашей стороны было около четырёхсот-пятисот человек, со стороны майдана - около 2000. Конечно, этого личного состава не хватило и эффект был нулевой.
Следующее. В сети появилась аудиозапись телефонного разговора заместителя губернатора Немеровского и Игоря Болянского. Болянский звонит одному из координаторов одесского евромайдана, Дмитрию Гуменюку. И просит его развернуть людей из центра города, где уже начались столкновения, на Куликово поле. Он говорит, что если Гуменюк их не направит, то «ни те, ни эти никуда не пойдут». Это тоже подтверждает, что власть готовила это страшное массовое убийство.
- Вы считаете, что они готовили именно сожжение людей в Доме профсоюзов?
- У меня пока нет ответа на этот вопрос. Но получилось так, как получилось. Может быть, у них была цель уничтожить палаточный городок, избить, арестовать, но в процессе они перестарались. С другой стороны, внутри Дома профсоюзов люди погибали не только от огня и дыма, но и от огнестрельного оружия, колотых и резаных ран. Одну женщину задушили кабелем от настольной лампы. Многих просто забили. Тех, кто выпрыгивал из окон, пытаясь спастись, добивали. Так погиб Андрей Бражевский, мой товарищ из «Боротьбы». Так погиб Вячеслав Маркин, депутат областного совета, мой коллега, хороший мой товарищ. Если бы не было команды добивать, уничтожать, наверное, количество жертв было бы меньше.
- Были ли среди активистов майдана, сотен самообороны и футбольных фанатов профессиональные военные?
- Основная масса, я думаю, не подозревала, к чему их готовят. Но там были организаторы. Мы можем увидеть их, когда они строят колонну в центре города, их имена известны. Одного зовут Андрей Юсов, это сегодня спикер Главного управления разведки Украины. Второй – Виталий Свичинский, который возглавлял одесскую «Самооборону», а после 2 мая стал депутатом областного совета и возглавил один из районов Одесской области. Одним из координаторов штурмовиков был также Сергей Гуцалюк – помощник коменданта Евромайдана Андрея Парубия. Все это не было спонтанно, как пытается преподнести украинская власть, а хорошо организованно. В том числе там действовали профессиональные провокаторы. Первыми погибшими были два националиста, которых непонятно кто убил относительно далеко от места столкновений. Их смерть стала поводом для того, чтобы сторонники майдана начали применять огнестрельное оружие. Первые столкновения начались ещё на проспекте Мира, но о них украинская сторона молчит. Когда собрался Антимайдан, по нему открыл огонь какой-то неизвестный человек. Этого человека задержали и передали в руки сотрудникам МВД. Но до сих пор мы не знаем о нём ничего. Кто это был, понёс ли он наказание? Однако у нас есть подозрение, что эта провокация была осуществлена одним из представителей частных военных компаний. Также мы видели на стенах Дома профсоюзов граффити, которые оставили представители грузинской частной военной компании. Предположительно это были наёмники, которые участвовали в событиях на Майдане в Киеве и потом решили подработать на массовом убийстве одесситов 2 мая.
- Какую политическую силу вы представляли весной 2014 года? Насколько мне известно, вы были коммунистом, даже членом Центрального Комитета Коммунистической партии Украины (КПУ). Однако потом ваши пути с КПУ разошлись.
- Я придерживаюсь левых патриотических взглядов, и на тот момент координировал работу одесской организации, которая называется «Боротьба». Она возникла в 2011 году как объединение разных коммунистических и леворадикальных групп. Эта организация основана на марксистских и антифашистских принципах, и мы все были недовольны политикой, которую проводила Коммунистическая партия Украины. Многие из нас ранее были членами КПУ, но вышли из нее.
- Почему вы разочаровались в компартии? Какую роль КПУ и лично Петр Симоненко сыграли в событиях 2013-2014 года?
- Верхушка КПУ переродилась. Вместо борьбы за изменение общества и приход к власти они ставили совершенно другие цели, в основном связанные с личным обогащением. Эта партия использовала коммунистическую риторику, но по факту никаких шагов, направленных на пропаганду коммунистических идей, на борьбу с фашизмом, на борьбу за улучшение условий труда простого человека не предпринималось. Эта партия была в союзе с главной олигархической силой Украины, Партией регионов, и у них вместе было большинство в парламенте. А фракции, поддерживающие майдан, составляли меньшинство. И когда произошел государственный переворот, этому меньшинству потребовалось принятие важных политических решений. Во-первых, об отставке президента, во-вторых, об избрании спикера парламента. И практически вся фракция компартии Украины проголосовала вместе с организаторами майдана, с этими фракциями, которые стали основой новой государственной власти. Это является катастрофическим предательством всего украинского народа, всех избирателей, которые голосовали за Симоненко и за КПУ. В феврале 2014 года сложилась ситуация, когда правительство было отправлено в отставку, президент сбежал и руководить страной по Конституции должен был Председатель Верховной рады. Председателем парламента благодаря голосам коммунистов избрали ярого русофоба, ярого националиста, сектанта, антисоветчика Турчинова, который отдал приказ о начале так называемой антитеррористической операции, а по сути, о начале гражданской войны на Украине. Этому способствовала КПУ.
- Чем они объяснили свою позицию?
- Они объясняли это тем, что их насильно загнали в зал заседаний, отобрали карточки и этими карточками проголосовали. Но если бы это было так, они могли бы на следующий день, через неделю, через месяц сделать политическое заявление, потребовать отмены этого решения парламента и объявить, что Турчинов не имеет никакой легитимности. Они этого не сделали, потому что, насколько известно мне, были определённые политические договорённости, что они сегодня поддержат этот государственный переворот, а завтра, речь шла об осени 2014 года, компартии Украины позволят пройти в новый состав Верховной рады. То есть они думали, что они сейчас подставят плечо ультраправым и либералам, по сути, фашистам, а завтра фашисты разрешат им изображать из себя какую-то оппозицию. Ну такую, безопасную. Но никакая безопасная оппозиция фашистскому режиму не нужна. По сути, Симоненко использовали и выбросили, как использованный презерватив.
- Если бы коммунисты не проголосовали, то переворот бы не удался?
- Конечно, потому что этот переворот коммунисты, по сути, легализовали. Если бы такой легализация не произошло, всё могло бы пойти по другому сценарию.
- Симоненко о чём думал? Он не догадывался, что произойдет потом? Теперь на Украине компартия вообще запрещена. Он не предполагал, что так может быть?
- Симоненко - политик старой формации. Когда распалась КПСС, и левые, и правые, и националисты, и либералы - они все были выходцы из одной и той же партии, из одного и того же комсомола, они друг с другом встречались, общались и поддерживали какие-то отношения. Эти политики старой формации ошибочно считали, что когда националисты говорят, что будут вешать коммунистов на деревьях, то это просто фигура речи. Что они это говорят для поднятия своих рейтингов. Но фашисты это говорили искренне, и они реально начали убивать тех, кто с ними не согласен.
- Тогда, весной 2014 года, маятник мог качнулся в другую сторону? Каким был реальный расклад сил в Одессе?
- Тогда очень хорошо организованное меньшинство взяло власть и навязало свою волю дезорганизованному большинству. У нас в Одессе было абсолютное большинство людей, настроенных пророссийски и антифашистски. Но это большинство было дезорганизовано, у нас не было единого центра принятия решений, у нас не было людей, которые могли бы взять на себя ответственность за захваты «оружеек» в отделах милиции, за создание каких-то военизированных подразделений. В целом настроения Одессы были антикиевские, антибандеровские, социалистические и пророссийские.
- Как вы считаете, в Одессе сегодня подполье полностью разгромлено?
- Смотря что имеется в виду под подпольем. Таких людей, которые готовы повесить мэра города или взорвать машину губернатора, я думаю, нет. Людей, которые нас ждут и которые нам помогают информацией и другими способами - таких полгорода.
