Ответа на этот вопрос у нас нет. Но зато у нас есть некий объем накопленного знания об особенностях политического поведения Владимира Путина. Лето 2021 года, президент РФ публикует на сайте Кремля программную статью «Об историческом единстве русских и украинцев». Тогда тоже звучали оценки в стиле: опубликовал – и ладно! Ничего он дальше не сделает, потому что сделать ничего в принципе невозможно. А по прошествии семи месяцев, в феврале 2022 года, выяснилось, что еще как возможно. Еще один эпизод подобного плана. Согласившись на достаточно льготные для Украины договоренности в Стамбуле, Путин четко обозначил: если Киев упустит шанс пойти на компромисс, то позиция Москвы будет ужесточена. И она была ужесточена: с точки зрения российской Конституции некоторые бывшие украинские регионы – это теперь часть территории России. И снова между угрозой (или намеком на угрозу) проходит некий достаточно значимый временной промежуток, исчисляемый месяцами.
Мы можем констатировать: принимая принципиальные или даже судьбоносные решения, Путин осуществляет их далеко не сразу. Вместо этого сразу (или почти сразу-точно мы не знаем) он намекает на существование таких решений, дает противнику возможность отыграть ситуацию назад. И только если противник этой возможностью не пользуется, то применение «бронированного кулака» российского государства выходит на качественно новый уровень. И снова я вынужден использовать эту обидную для любого уважающего себя политического журналиста формулировку: мы не знаем. Мы не знаем, что в данном случае задумал Путин и о каком «качественно новом уровне» идет речь. Мы не знаем, как скоро Москва перейдет от угроз в виде нот МИД к конкретным действиям. Мы знаем лишь одно: такими формулировками не разбрасываются.
Заявление МИД РФ: «Российская сторона требует от киевского режима немедленно прекратить любую поддержку террористической деятельности, выдать виновных и возместить причиненный жертвам ущерб. Нарушение Украиной обязательств по антитеррористическим конвенциям повлечёт её международно-правовую ответственность». Двусмысленная фраза из недавнего интервью Сергея Лаврова в ответ на вопрос о том, будет ли Москва признавать Зеленского легитимным главой украинского государства после скорого окончания срока президентских полномочий, которые он получил по итогам украинских выборов 2019 года: «Что касается 21 мая сего года. Давайте доживем до этого. Может, и не потребуется ничего признавать». Совершенно недвусмысленный ответ директора ФСБ РФ Александра Бортникова на вопрос о том, является ли шеф украинской военной разведки Кирилл Буданов законной целью для российских силовых структур: «Те, кто совершают преступления в отношении России и российских граждан, являются законной целью».
Прошу обратить внимание на обезличенную формулировку, использованную директором ФСБ в этом ответе. Вполне допускаю (или даже считаю вероятным), что я разматываю сейчас логическую цепь совсем не в том направлении, в каком это будет делать Владимир Путин. Намекать на свои планы таким образом, что эти намеки очень сложно расшифровать – это в конце концов фирменная особенность путинского политического стиля. А вот и другая его не менее фирменная особенность: ВВП всегда выполняет свои обещания.
