— Я родом из Тывы, — рассказывает мой собеседник. — Занимался на гражданке много чем: работал в мебельной сфере, выполнял кровельные работы, проводил праздники, был тамадой, выступал с горловым пением. На СВО пошел добровольно, потому что хотел, чтобы побыстрее этот конфликт закончился, чтобы наши дети и внуки не сталкивались с фашизмом.
— Почему выбрали позывной «Шаман»?
— Это целая история. Когда заканчивался курс в учебке и мы готовились к отправке за «ленточку» (в зону СВО. — «МК»), я достал веточку можжевельника и зажег ее. По нашей традиции дым горящего можжевельника отгоняет злых духов и очищает человека. Сослуживцы увидели, спросили, что я делаю, я объяснил. Тогда они тоже попросили их очистить и защитить. Позывной сначала хотел выбрать в честь названия горы в моих родных местах. Но командир сказал, что его трудно произнести. «Будешь «Шаманом», — сказал он. Так и приклеилось это ко мне.
— А слушаете ли певца Шамана на СВО? Как вообще поднимаете моральный дух?
— Конечно, Шамана слушали. Ребята на своих телефонах включали. Неплохо так поднимает моральный дух. Вообще, если говорить о мотивации, то в бою она очень важна. На том направлении, где наше подразделение воюет, украинцы не выиграли ни одного стрелкового боя. Я считаю, дело именно в нашем духе, у нас он сильнее. Когда наши замполиты мотивируют перед боевой задачей, уже не хочется думать, что можешь получить ранение или умереть. Настраиваешься на боевую задачу.
Да и в бою стараемся подбадривать себя шутками. Однажды заняли позицию в здании, и по нам открыл огонь вражеский танк. Здание стремительно разрушалось, второго этажа уже не было. Со мной были охотники с севера Красноярского края, с Таймыра. Я им говорю: «Охотники, охотники! Раньше за добычей бегали, теперь сами как дичь прячетесь». Все засмеялись. Так, под обстрелом начали разговаривать о жизни, об охоте. Танкисты ВСУ решили, что в укрытии больше никого нет, и уехали. Мы выжили.
Поднимает боевой настрой и присутствие командиров. У нас и в других подразделениях нашего направления задачи выполняют и командиры рот, и комбаты. Получают ранения, но продолжают сражаться. Это тоже для нас важно — для нас они авторитетны.
Знаю, что у ВСУ на нашем направлении бьются мобилизованные. Их не жалеют — отправляют как «пушечное мясо» в открытую степь. У них слабая мотивация и моральный дух. Их командиры из нацбатов более мотивированы. Кроме того, в ВСУ есть заградотряды, которые силой гонят солдат в бой, стреляя в спины. Мотивированные у них — это как раз бойцы нацбатов. С ними посложнее — они бьются до конца, но тоже не могут одолеть.
— Рассказывают, ВСУ, чтобы избежать контакта с подразделениями Российской армии, дистанционно атакуют беспилотниками и артиллерией. Что можно этому противопоставить?
— Это так. И артиллерия у них сейчас стала работать еще интенсивнее. Раньше было 2–3 прилета, сейчас 20. Дронов тоже запускают большое количество. Это «мавики», FPV-дроны, они же «камикадзе», и та самая «Баба-яга», о которой недавно многие говорили.
При этом людей на позициях ВСУ становится меньше. Не знаю, почему. Раньше ночью проходила смена 30–50 человек, сейчас 3-4.
— Чем отличается «Баба-яга» от других дронов?
— Она переносит минометные и противотанковые мины как наши, так и натовского образца. Может сбросить и другие боеприпасы. На «Бабе-яге» установлены тепловизоры и другие датчики, позволяющие «видеть» в темное время суток, поэтому ВСУ запускают их обычно ночью. Их сложно обнаружить. Противодроновые ружья тоже не всегда срабатывают, потому что враг регулярно меняет прошивку, радиочастоты, на которых работает. Из стрелкового оружия поразить такие дроны тоже сложно — они оснащены бронеплитами производства стран НАТО.
Кроме того, у этих беспилотников установлены усилители сигнала. Они позволяют долетать на большие расстояния дронам-разведчикам, которые помогают навести на цель.
Как я уже говорил, «Бабу-ягу» запускают ночью. Ее задача облететь наши позиции с тыла и поразить важные цели — минометные и артиллерийские расчеты, большие скопления личного состава и техники. На одного бойца тратить боекомплект она не будет.
— Как вы смогли сбить такой дрон?
— Это было в конце января. «Бабка», как мы ее называем, облетела наши позиции с тыла и попыталась сделать сброс на позиции минометчиков в лесополосе. Чудом она промахнулась. Мы услышали взрывы и еле уловимый звук работы мотора беспилотника. Но где сама «Баба-яга» — было непонятно. В темноте ее невооруженным взглядом не видно. В «тепляк» (тепловизор) тоже с трудом разглядели. Когда поняли, где дрон, начали стрелять по нему из автоматов. Сбить не получилось.
У меня был магазин с бронебойными патронами. Я быстро смекнул, что нужно попробовать подбить ими. Перезарядив АК-12, я открыл огонь по «Бабке», и та задымилась. Плиты были пробиты. Дрон отлетел от нас в поле, немного повисел, загорелся и упал.
Раньше ВСУ, когда мы сбивали дрон, открывали по квадрату, где он летал, шквальный огонь. Сейчас не всегда это делают, да и мы научились играть в прятки с «Бабой-ягой» и другими дронами.
— И как вы играете?
— Наша задача — чтобы дрон нас не видел. А если и заметил — его лучше быстро сбить и покинуть местность, до того, как обстреляют участок. Сделать это непросто — украинцы установили на столбах линий электропередачи и на других участках оборудование для лучшей координации работы дронов. Кроме того, беспилотники взаимодействуют между собой. Один следит, другой атакует. Однажды я заметил дрон-разведчик возле себя. Попытался сбить с автомата, но он был очень высоко. Он немного повисел надо мной и улетел — я не был для него целью.
Были случаи, когда спасали деревья. Надо понимать, что в современных боестолкновениях нужны практически идеальный слух и соколиное зрение. Я, например, замечал дроны и прятался от них за деревьями, они меня не замечали. Отлично помогает тепловизор. Поэтому, когда я приехал в Красноярск, обратился в отделение Народного фронта, чтобы нашему подразделению купили этот прибор. Это было сделано.
Несколько раз на меня сбрасывали боеприпасы, но мне удавалось вовремя убежать и укрыться. Важный момент: если вас атакует дрон, найдите небольшое углубление размером в полтора-два метра и прыгайте в него, когда беспилотник сбросит боеприпасы. Но помните: у вас есть 3–4 секунды до детонации боеприпаса. Если успеете, осколки могут вас не задеть.
На входе в блиндаж мы обустраиваем специальные ловушки для гранат и дронов. В них беспилотники запутываются, теряют управление и становятся неопасными.
— Есть ли еще советы, как выжить в бою?
— Перед отправкой на спецоперацию каждый солдат проходит учебку — курс занятий в учебном подразделении. Там с новобранцами работают инструкторы. В большинстве это люди, прошедшие СВО и знающие, что такое современные бои, не понаслышке.
Надо запоминать и отрабатывать то, чему учат инструкторы. Это реально спасает жизни. Если хорошо учился, в бою поймешь, как делать нужно, а как — нет.
