Особый режим для особого заключенного: кому выгодна смерть Алексея Навального

Почему уход российского политика вызвал такой ажиотаж на Западе

Наверное, в истории России еще не было такого, чтобы смерть заключенного вызвала настолько мощный информационный выхлоп в зарубежных медиа. Политики стран НАТО сочли необходимым заметить эту смерть, резко высказаться, объявить виновных, пригрозить карами, а пресса услужливо подхватила и растиражировала их заявления. Но этот заранее вынесенный приговор настораживает.

Почему уход российского политика вызвал такой ажиотаж на Западе

Чтобы было понятно, почему информационный шум вокруг смерти осужденного, отбывающего наказание за корыстное преступление, вызывает у меня интерес, вынужден признаться: работа следователем военной прокуратуры оставляет отпечаток на всю жизнь. Даже став адвокатом, формальная обязанность которого лишь защищать своего клиента, я так и не научился абстрагироваться от фактов и игнорировать объективную истину. Из-за этого не раз пришлось отказываться от выгодных предложений и заведомо выигрышных процессов — через себя не переступишь.

Служба военного следователя сильно отличается от работы гражданского. Гражданский работает на своей, изученной вдоль и поперек территории, в родной обстановке, среди друзей и знакомых. Если не деятельной, то уж моральной поддержки ему искать не приходится — каждый поможет и поддержит: не советом, так добрым словом. Военный же всегда делает свое дело в агрессивной среде — приезжает издалека к совершенно чужим людям, воспринимающим его как опасного чужака. И тут приходится рассчитывать только на свои силы, а к любой сторонней помощи относиться — нет, не с опаской, но критически, осторожно, осмысливая все возможные нюансы, потенциальные связи и заинтересованность.

У гражданского следователя есть мощное подспорье — уголовный розыск. Недаром их в свое время прозвали легавыми — опера разнюхают и «в зубах принесут» столько фактов, что следователю останется лишь собрать картину преступления воедино и подшить к делу все доказательства. Тут скорее работа грамотного юриста, готовящего все материалы к проверке не менее подкованными законниками — прокуратурой и судом.

У военного следователя этой опоры нет — поскольку нет в воинских частях сыскарей. Если же местные особисты чего и знают, то ни в коем случае информацию не сольют — не из вредности, конечно: им устав службы не позволяет нарушать режим секретности.

Следователь военной прокуратуры — и опер, и криминалист, и психолог, и адвокат с прокурором в одном лице: должен все изучить, взвесить и даже поспорить сам с собой, оценивая доказательства, показания и версии. Причем права на ошибку Родина не дает — ты не просто представитель юстиции, ты офицер Российской армии, и с тебя спрос как с военного, отвечающего за обороноспособность.

Каждый раз, когда засыпал под рев винтов на неуютном сиденьице военно-транспортного самолета, которое и креслом-то не назовешь, заставлял себя отбросить мысли о предстоящем расследовании. До того как будут изучены факты, любые прогнозы и представления — лишь домыслы. А на месте главное понять, кому выгодно, как учил римский консул Люций Кассий Лонгин Равилла, прослывший прозорливым следователем и мудрым судьей — Cui prodest? Cui bono?

За время службы навыки следствия стали частью натуры, вросли в меня до состояния рефлексов. Любую информацию, любое сообщение, любую новость невольно начинаю анализировать, препарировать показания свидетеля по уголовному делу, отмечая ложь, несоответствия действительности, странные совпадения и, конечно, задавая вебе вопрос: «Cui bono?»

Так кому же выгодна смерть Навального? Посмотрите сами, кто уже вовсю торгует ею, стремясь получить политические бонусы. Первым отметился актер разговорного жанра и продюсер кровавых событий Зеленский. Ему сейчас нужны любые информационные поводы для громогласных речей, способных заглушить ропот населения, недовольного мобилизационной охотой на людей, и треск обрушившегося фронта в Авдеевке.

За ним подтянулись кандидаты в президенты США, торопясь в борьбе за голоса избирателей переплюнуть друг друга в яркости заявлений. Выступили все антироссийские лидеры, от европейских тяжеловесов до визгливых прибалтийских лимитрофов.

Пожалуй, если бы эта публика могла дотянуться, она бы с превеликим удовольствием убила бы Навального ради такого всемирного хайпа. Но руки коротки. А вот использовать внезапную кончину заключенного им по силам, и они своей незамедлительной крикливой реакцией в полной мере ответили на вопрос, кому выгодно. И одновременно продемонстрировали, насколько эта смерть не только не выгодна, но и вредна России.

Однако же «показания» западных лидеров есть, и сбрасывать их со счетов следователю не пристало. Вот, говорят, создали заключенному невыносимые условия, чем и подорвали здоровье. Давайте проверим это.

Да, места заключения — не курорт, туда не на отдых и оздоровление отправляют. Однако, может быть, к нашему фигуранту был какой-то особый подход? Не поверите, но да, был!

Тот же Джо Байден утверждает, что «даже в тюрьме он был мощным голосом истины». Действительно, блог заключенного продолжал активно работать. Была ли в этом голосе истина — вопрос отдельный, но публикации случались регулярно. А много ли вы знаете заключенных, продолжающих медиаактивность после приговора? Весьма популярные блоги и каналы в момент прекращали свою деятельность после даже задержания, не то что начала отбывания наказания авторов. Получается, у осужденного Навального были особые права, которые всем остальным заключенным России и не снились.

Особые условия были и в других аспектах лагерной жизни. Председатель Общественной наблюдательной комиссии Москвы Георгий Волков запрашивал данные о пребывании гражданина Навального в колониях Владимирской области. И оказалось, что если на среднестатистического заключенного приходится 0,29 визита адвоката, то к Навальному — 429 визитов за тот же период. В среднем прибывший в колонию адвокат общается с заключенным 23 минуты, с нашим «особым» адвокаты провели более 976 часов! На одного заключенного приходится 1,6 посылки, а «жертве режима» передали 78. При этом средний заключенный работает 1761 час в год. Навальный же во владимирских колониях не работал ни часу.

Итак, действительно, режим у гражданина был особый. В рамках закона, но — особый. Такое могут позволить себе очень, очень богатые люди — платить адвокатам за то, чтобы вместо отбывания наказания сидеть с ними буквально днями. Если криминальные аферы позволили заполучить многомиллионное состояние, а правосудие не дотянулось до этих денег, не конфисковало их, то можно смело тратить десятки миллионов на практически постоянное присутствие адвоката рядом, закон это не запрещает.

Самое удивительное, что имея в колонии совершенно эксклюзивное положение, которое, вероятно, вызывало зависть всех остальных осужденных, Навальный был еще и недоволен. Если в среднем на заключенного приходится 0,01 жалобы, то этот гражданин настрочил 734 жалобы.

Подведем промежуточный итог: да, зарубежные политики правы, у умершего действительно был совершенно особый режим, который он сам для себя создал. Могли ли бесконечные посиделки с адвокатом вместо полезного труда подорвать здоровье? Могла ли колоссальная прибавка к стандартному рациону, переданная в посылках, навредить? Повлияло ли на состояние организма нервное перенапряжение при написании бесчисленных жалоб? Это вопросы к врачам, ответ на них могут дать только они.

А что же с обвинениями России и российской власти? Пожалуй, вина в том, что в учреждениях системы исполнения наказаний существует легальная возможность создавать себе особые условия. По-хорошему, стоит пересмотреть законодательство, обеспечив всем заключенным — вне зависимости от их материального положения — равные условия. Ведь главной целью наказания является исправление и воспитание осужденного, для чего труд в коллективе подходит гораздо больше, чем уединение с адвокатом.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №29219 от 19 февраля 2024

Заголовок в газете: Особый режим особого заключенного

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру