Дальше ВВП, правда, заявил, что до вступления Финляндии в состав НАТО у Москвы с Хельсинки не было никаких проблем, а теперь такие проблемы непременно будут. Но это не должно отвлекать внимание от сути посланного хозяином Кремля сигнала. И вот в чем, на мой взгляд, заключается эта суть. Есть две альтернативные точки зрения на украинский кризис. Согласно первой, Украина — это только начало. Мол, подмяв под себя режим Зеленского, Россия не остановится, а пойдет дальше — на государства НАТО. Согласно второй версии, боевые действия на Украине — это исключительное и изолированное явление. Москва перешла Рубикон на Украине поэтому, что эта страна имеет для нее совершенно уникальное значение с точки зрения обеспечения ее национальной безопасности. Если жаждущая реванша и полная амбиций Украина находится под контролем враждебных Кремлю иностранных государств и блоков, то Россия не может считаться независимым центром силы мировой политики. Если же по итогам нынешнего кризиса Киев «выучит свой урок» и поймет, что задирать могущественного соседа — это не самая разумная стратегия, то Москву это вполне устроит.
Заявление Путин — это четкий сигнал о том, что целью политики России является именно этот вариант. Оппоненты ВВП на Западе, разумеется, обязательно заявят: да что вы его слушаете? Кремль делает подобные успокаивающие заявления для того, чтобы усыпить вашу бдительность и подорвать желание Запада поддерживать Киев. А как только Москва разберется с Украиной, она обязательно пойдет дальше — например, на Балтику. Есть ли у России рациональные и убедительные аргументы против подобного видения события? Я убежден, что есть. Аргумент номер один. Любое «движение дальше» на страны НАТО — это Третья мировая война. Статью 5 устава НАТО о коллективной самообороне никто не отменял и отменять не собирается. Аргумент номер два. А зачем России «двигаться дальше»? Это принесет ей массу проблемы и ноль реальных выгод.
Заявление Путина — это еще одно предложение Западу договориться, подкрепленное на этот раз не только угрозами, но и новыми стратегическими реалиями. Один нюанс: эти новые стратегические реалии сейчас только возникают. Они еще не «отлиты в граните». Режим Зеленского еще не побежден. Он не готов сдаваться и обсуждать условия своей капитуляции. Предложение Путина договориться — это заявка на будущее, а не призыв сделать это прямо сейчас. Кремль сигнализирует о том, что он готов ждать — причем столько, сколько нужно. На своей Прямой линии на прошлой неделе ВВП так высказался о попытках ВСУ закрепиться на плацдарме на левом берегу Днепра: «Здесь уже секрета нет, я какое-то время назад НГШ (начальнику Генерального штаба) сказал: не спешите их оттуда выдавливать. Прямо скажу: нам выгодно, чтобы они туда подавали бездумно дальше личный состав. К сожалению. Такова логика вооружённой борьбы».
С точки зрения ВВП, эта «логика вооруженной борьбы» относится не только к положению дел на одном отдельно взятом участке фронта, а ко всей украинской ситуации. Москва прекрасно знает: Киеву верить нельзя. Украинский лидер (причем не важно, какой именно украинский лидер) сначала все подпишет, а потом ничего не будет выполнять. Знаем, проходили. Из этого тупика просматривается только один выход: любое мирное соглашение с Киевом может быть построено только на отсутствии у Украины возможности его не выполнять. По итогам Первой мировой войны Германия была оставлена в полупобежденном состоянии. Это стало тем фитилем, который поджег пламя Второй мировой войны. Не спорю: аналогия ужасная. Но только такие жесткие аналогии позволяют понять логику Кремля.
После окончания Второй мировой войны у Германии в ее раздавленном и раздробленном состоянии не осталось сил и ресурсов для того, чтобы всерьез думать о реванше. Нечто подобное, с точки зрения Москвы, должно произойти и с Украиной. В Кремле не собираются давать Киеву передышку для того, чтобы он смог перевооружиться и начать все сначала. Путин хочет решить украинскую проблему раз и навсегда. Отсюда вывод: в краткосрочной перспективе возможность установления мира на Украине не просматривается. Миролюбие Путина нацелено на условное завтра. Знать бы еще только, когда именно оно наступит.
