«Читал мемуары Кожедуба и Покрышкина»
На авиационном защитном шлеме у майора Алана Датиева — маленький трехцветный осетинский флаг. Белый цвет символизирует моральную и духовную чистоту, красный цвет — отвагу, силу и честь, желтый — благосостояние и процветание.
Алан вырос в Северной Осетии, во Владикавказе. Здесь начал «летать». Вместе со своими моделями самолетов, которые строил в школьные годы в Республиканском центре технического творчества. В ход шли стеклоткань, легкая древесина — бальза, лавсановая пленка, эпоксидный клей, паркетный лак… Полетный вес модели мог составлять всего 130 граммов, а хвостовая балка с килем весила около 10. И «резиномоторка» набирала высоту добрых 50 метров, планировала правым кругом. Алану в тот момент казалось, что и у него есть крылья.
В квартире у Датиевых все пространство под потолком было занято моделями самолетов. Алан резал, клеил, рассчитывал, собирал, паял. Неоднократно выигрывал республиканские соревнования авиамоделистов. Его модели становились лучшими в своем классе.
Алан мог стать конструктором. Но он хотел летать, управлять грозными стальными птицами — истребителями, которые молнией рассекают небо.
— Руководитель авиамодельного кружка помог мне с выбором летного училища, — рассказывает Алан. — Он сам хотел быть летчиком, поступал в летное училище, но не прошел по конкурсу. У нас в кружке было много журналов по авиации и космонавтике. В одном из них как раз и рассказывалось о Краснодарском высшем военном летном училище. Я написал в приемную комиссию письмо. Мне ответили, какие нужны документы, какие требования предъявляются к кандидату, в частности, по физической подготовке и состоянию здоровья.
Алан пошел в военкомат, чтобы встать на учет. И понял, что из всего Владикавказа он один-единственный решил поступать в летное училище. Шел 2000 год, сменилась эпоха. Страна пережила дефолт, массовое расформирование воинских частей и целых полков.
— Кто жаждал больших денег и легкого хлеба, в армию тогда не шел. Это было не модно. Все хотели быть бизнесменами, банкирами, юристами. В пилоты шли по зову сердца.
Алану с детства внушали, что мужчина — это защитник, он должен уметь защитить себя, свою семью, свое отечество. Перед глазами у него был пример дедов-фронтовиков.
— Дед по материнской линии, Николай Замятин, в годы Великой Отечественной войны был авиатехником, готовил к боевым вылетам пикирующие бомбардировщики Пе-2. Подвешивал боеприпасы, заправлял самолеты. И всю дальнейшую жизнь посвятил военной авиации. Дед по отцовской линии, Майрам Датиев, воевал в пехоте. У него было такое же ранение, как у меня, только ему осколок попал в правое плечо, мне — в левое. У меня хранятся две его медали «За Отвагу». Эти награды стали для меня мерилом, решил, что службу буду нести на том же уровне.
Любимыми фильмами для Алана стали картины «В бой идут одни «старики» и «Офицеры». На книжной полке у него лежали мемуары трижды Героев Советского Союза Ивана Кожедуба и Александра Покрышкина.
Алан хотел стать именно военным летчиком. Все дела его и поступки были подчинены этой мечте.
Окончив во Владикавказе математический лицей, экзамены в летное училище он сдал играючи. Хотя его предупреждали, что не выдерживают испытаний даже те, кто окончил школу с золотой медалью.
— На решение задач по математике было отведено три часа. Я решил все за 20 минут. Экзаменатор не поверил, сказал: «Сядь, еще раз все проверь». Я сказал, что уже все проверил три раза. Он при мне стал проверять работу и сказал: «Все, пять баллов, иди». Это с русским и литературой у меня были проблемы, а физика с математикой мне давались легко.
Гражданская «вольница» закончилась, началась новая жизнь по армейским законам.
В летном училище, как рассказывает Алан, он на контрольных решал за отведенное время три-четыре варианта заданий. Помогал друзьям-курсантам.
С большим увлечением он изучал теорию полета, приборное оборудование, радиотехнику, самолетовождение, метеорологию. Сложнее, как признается Алан, ему было освоить экономику и философию.
После наземной подготовки, занятий на тренажерах начались, как говорят летчики, вывозные полеты. Курсантов распределили по летным группам, они начали заниматься с инструктором.
— Помните команду «По самолетам!», каким был ваш первый самостоятельный полет?
— Первый полет, как и первый прыжок с парашютом, вообще не помнишь. Внутри бушуют эмоции, слишком много адреналина. Страшно, что ты в кабине один, никто тебе не поможет. А с парашютом, кстати, никто из летчиков прыгать не любит. Так себе это ощущение свободного падения. (На счету майора Алана Датиева 21 прыжок с парашютом. — Авт.).
Летное училище Алан окончил с красным дипломом. Преподаватели отметили его незаурядные способности, педагогический талант и предложили остаться в училище на должности инструктора.
«Бояться некогда, работы много»
— Через три года я ушел служить в Липецкий центр подготовки авиационного персонала и войсковых испытаний. Быстро влился в коллектив, летчик летчика всегда поймет. Мы все смотрели одни и те же фильмы, у всех были одни и те же моральные принципы.
Алан Датиев один из первых летчиков в ВКС освоил многофункциональный истребитель Су-35С, который называют летающим арсеналом, способным изменить ход боевых действий.
— Мы первыми получили эти самолеты, которые правильнее называть авиационными комплексами. В них все сделано так, чтобы упростить летчику рутинную работу и все внимание сосредоточить на боевой работе. Они напичканы компьютерной техникой, большая часть процессов в них автоматизирована.
На истребителе нового поколения в составе «Тактического крыла» Алан участвовал в воздушном параде над Красной площадью. Пока зрители наблюдали, как в четком строю проходила мощь и слава российской авиации, сами летчики на истребителях и бомбардировщиках видели только впереди летящие самолеты. Главное, как говорит Алан, выдержать строй.
Довелось Алану Датиеву участвовать в совместных учениях ВВС России и Индии «Авиаиндра-2014». А также в конкурсе летной выучки «Авиадартс-2014», где экипаж капитана Датиева завоевал «бронзу» в соревнованиях истребителей.
А потом у российских новейших Су-35С состоялась сирийская премьера. «Сушки» попарно несли круглосуточное дежурство на авиабазе «Хмеймим», прикрывали бомбардировщики во время нанесения ударов по целям. Сами при этом оставались малозаметными благодаря станции активных помех.
За выполнение боевых задач на территории Сирийской Арабской Республики Алан был отмечен медалью «За отвагу».
А свой первый орден Мужества майор Датиев получил за первый ночной бой в зоне спецоперации на Украине. Когда, по словам нашего собеседника, он «снял пару истребителей противника с хвоста наших бомбардировщиков».
Понятно, что о многом мы говорить не можем, как и привязываться к местности. Были участки суши в море, за которые нашей авиации приходилось бороться по нескольку дней.
— Однажды из 24 часов в сутках я провел в воздухе 13 часов. У меня было четыре вылета по 3–3,5 часа.
За эти воздушные бои Алан Датиев получил второй орден Мужества.
— Не было страшно?
— Было желание выполнить задачу, был адреналин, а бояться некогда, работы много.
В зоне СВО, как говорит Алан, понятие «боевое братство» приобретает особый смысл.
— У нас боевая единица — пара. Когда я выполняю полет, меня кто-то прикрывает. Я ему доверяю свою жизнь, а он мне — свою. Это запредельный уровень доверия.
Дежурили истребители в назначенной зоне ответственности в течение 24 часов.
— Кто попадает на противника, начинает действовать. В одно из моих дежурств я заметил два вертолета противника, которые летели по переднему краю. Они летели медленно, у меня было время приготовиться. Пока следил за вертолетами, обнаружил, что с соседних вражеских аэродромов взлетели еще три Су-25. Это все отображалось у меня на экране. Исходя из дальности и скорости их полета, посмотрел, как можно атаковать сразу все цели. Они шли с каким-то интервалом. Исходя из этого, рассчитал свой маневр.
Первыми Алан атаковал два вертолета, которые подошли к переднему краю.
— После пуска ракет цель необходимо некоторое время «подсвечивать». После того как отработал по вертолетам, развернулся, начал наводиться на украинский Су-25. Загнал его в небольшой тупик. У него было два варианта: лететь и, скорее всего, быть сбитым или развернуться. Он развернулся. Я сосредоточился на следующей паре Су-25. Пошел на сближение с ними. У меня была выгодная позиция. Ведомый отвернул, бросил своего ведущего. А тот продолжил атаку. Ну и получил ракетой в «пятак», не долетел до переднего края.
В одном воздушном бою майору Алану Датиеву удалось сбить два украинских Ми-24 и Су-25 противника.
Наш собеседник объясняет, что визуально летчик не видит самолет противника. Действует в основном с дальней дистанции. Цель отображается у него на экране в виде буквы «Т». В момент выстрела летчик не слышит в кабине никакого грохота, ракета сходит мягко. Когда цель поражена, она просто пропадает с экрана. А дальше уже работает разведка.
«С-300 противника «ловили на живца»
Ударный беспилотник «Байрактар ТБ2» Алан сбил ракетой с ближнего боя.
— Я видел его чисто визуально, он был на расстоянии 10 километров. Цель в небе можно увидеть и на расстоянии 20 километров. Ничего страшного в этих «Байрактарах» нет. Мы научились с ними работать, поэтому они все и пропали. Этот беспилотник выполнен из композитных материалов, цель — малозаметная. Но наши прицелы их прекрасно «видят».
Уничтожение вражеских пусковых установок зенитного ракетного комплекса С-300 связано, как говорит наш собеседник, с «ловлей на живца».
— Один летчик выманивает, провоцирует врага, другой работает по ЗРК. Приходится ужиком изворачиваться. А как по-другому С-300 противника заставишь заработать? Они начинают действовать, когда у них есть реальная цель.
Истребитель Су-35С летит на сверхзвуке, на скорости более 1400 километров в час. У пилота есть буквально мгновения, чтобы принять решение.
— Главная наша задача не допустить авиацию противника к переднему краю. Не выполнишь задачу, из-за их огня могут погибнуть люди на передовой.
Алан вспоминает, как во время патрулирования воздушного пространства он обнаружил три украинских самолета, напоминающие по характеристикам Су-25. Они выстроились в колонну, чтобы он не смог их сразу все атаковать.
— Исходя из ситуации, пришлось глубоко зайти в зону поражения. Я загнал их в тупик. У них было очень мало шансов выполнить задачу и после этого остаться в живых. Поэтому они все трое развернулись. Когда стал выходить из зоны, по мне начал работать с земли комплекс С-300. Увидел вспышку, меня контузило, будто кувалдой ударили по голове. В ушах звенело. Когда очнулся, все было в дыму. Шлем был пробит, осколок прилетел мне прямо в лоб. Но голову не задел. Прилетело также в руку, в плечо, частично в ногу. Самолет терял высоту. До земли было 10 километров. Начал действовать по отработанной схеме, вытянул ручки катапультирования…
А дальше, как говорит Алан, все происходило как в замедленной съемке.
— Медленно отходил фонарь, медленно вверх поднималось кресло… Система устроена так, что парашют срабатывает на 4 тысячах метров. Заголовник у кресла отстреливается, и над тобой появляется купол. Краем сознания отметил, что нахожусь уже над нашей территорией. Меня несло спиной, я начал выруливать, подтягивать свободные концы парашюта, грудью вперед падать было проще.
Мягкой посадкой приземление назвать было сложно.
— Аварийный парашют небольшой, там повышенная вертикальная скорость. Еще минуту я лежал, не чувствуя своих рук и ног. Потом встал, отстегнул подвесную систему. Увидел бегущих ко мне людей. Это была Росгвардия, у них был рядом КПП. Они увидели, что самолет падает. Подумали, что на парашюте спускается украинский летчик. Объясняться пришлось с оружием в руках. В ход пошла нецензурная лексика. Я был в «цифровой» одежде (вид камуфляжа, рисунок которого состоит из отдельных квадратиков — «пикселей»). Они спрашивают: «Ты точно свой?» Говорю: «Нет, «в цифре» — хохол». Разобрались. Мне наложили жгут, вкололи обезболивающее.
На КПП удалось поймать «пазик», в котором ехал врач Росгвардии.
— Он сразу меня забрал, отвез в госпиталь переднего края. Я был в сознании, сказал, что пока не покурю, никуда не пойду. Бойцы на меня смотрели с удивлением, кровь хлестала… А потом я сразу оказался на операционном столе.
Операция длилась больше часа. Пока врачи боролись за жизнь летчика, ВСУ открыли по полевому госпиталю артиллерийский огонь. Рядом рвались снаряды. Но Алан этого не слышал, был под наркозом. Потом за ним прилетел вертолет авиационной поисково-спасательной службы.
«Приготовили для F-16 много сюрпризов»
Всего летчик уничтожил 12 летательных аппаратов противника. Из них — три бомбардировщика Су-24, три штурмовика Су-25, два истребителя Су-27, истребитель МиГ-29, два ударных вертолета Ми-24, ударный беспилотник «Байрактар ТБ2». Когда говорю о пяти уничтоженных пусковых установках зенитного ракетного комплекса С-300 противника, Алан поправляет: «Их больше».
— Как оцениваете подготовку украинских летчиков?
— Ведущий в паре у них обычно опытный летчик, а ведомый — послабее. По тактике действий сразу можно определить, кто сидит в кабине. Но боевой опыт нарабатывается и у молодых летчиков.
— Какими самолетами располагают Воздушные силы ВСУ?
— У них еще советские самолеты, те, что им поставляют из разных стран. Главное ведь не железо, а летчик. Можно и на старых самолетах дел натворить. Если на него вешается вооружение, он способен работать по земле — это уже опасный противник.
— Украинских летчиков готовят сейчас для управления истребителями F-16.
— Ничего страшного. Я думаю, что большой опасности они для нас не представляют. Сколько себя помню, я готовился к противостоянию F-16, F-15. Летный состав уже заряжен. Мы их ждем. У нас приготовлено для них много сюрпризов.
— Могут в кабине F-16 сидеть отставники НАТО?
— Мне кажется, что такое возможно вначале. А украинских летчиков, скорее всего, подготовят «для галочки». Потому что подготовить пилотов за полгода на новом самолете, чтобы они эффективно выполняли боевые действия, невозможно. Тем более что у них там обратная индикация, не такая, как у нас. Это касается основного пилотажного прибора — авиагоризонта, у нас земля стоит, а самолетик крутится. А у них, наоборот, самолетик стоит, а земля крутится. К этому надо привыкнуть, на это нужно время. Наш мозг воспринимает прямую индикацию. Поэтому у нас в Советском Союзе и было принято такое положение. Были случаи, когда румынские пилоты, которые переходили вначале на технику НАТО, разбивались в плохих метеоусловиях. Мозг просто «заваливается».
— Какие аэродромы Киев может использовать для F-16?
— Аэродромы, я думаю, им подготовят. В крайнем случае они могут взлетать и с автострад, если там есть хорошее покрытие. Еще в советское время специально обустраивались широкие, прямые участки дорог, которые были приспособлены для посадки авиации. Они есть в каждом районе.
* * *
Сейчас Алан Датиев проходит реабилитацию. В марте 2024-го у него летная комиссия.
— Хочу снова летать. Нервы и сосуды при ранении не были задеты. Кости уже срослись, надо только мышцы наработать. Там не хватает целого куска мышечной ткани.
Алан говорит, что скучает по небу и истребителям.
— Мы ведь с самолетом разговариваем. У каждого из них свой характер. Иногда они капризничают, с некоторыми летчиками отказываются лететь. Там столько внутри истребителя всего установлено, столько вложено труда, есть частичка каждого, кто все это создавал.
