— В отношении человека еще не вынесен приговор, даже дело еще не расследовано, а он уже сидит! — заявил зампред ВС РФ, председатель судебной коллегии по уголовным делам Владимир Давыдов, который защищал проект поправок перед депутатами на пленарном заседании во вторник.
Давыдов признался, что в стране не ведется официальная статистика — сколько в СИЗО содержится арестантов из незащищенных групп населения. Пришлось считать вручную. Оказалось, 20 тысяч человек. Всего в России в застенках ждут приговора 85 тысяч обвиняемых. Это, конечно, куда меньше, чем 20 лет назад, — тогда вообще было 400 тысяч арестантов.
По словам Давыдова, тенденция на снижение числа лиц, в отношении которых избрана самая суровая мера пресечения — заключение под стражу, сохраняется последовательно из года в год. Чаще суды стали назначать домашний арест и запрет определенных действий (который на практике мало чем отличается от домашнего ареста). А вот с залогом беда: слишком сложную схему накрутили в законе.
— С залогом проблема, — признался Владимир Давыдов. — Слишком усложнена процедура. В законе она расписана на три листа, хотя сама мера пресечения очень простая.
Зампред ВС предположил, что тут понадобятся поправки в УПК. Но пока до них дело не дошло. А вот как избавить от застенков хотя бы женщин с детьми и тяжелобольных людей, судьи высшей инстанции уже придумали.
По их инициативе в Госдуму был внесен проект поправок в УПК. Главная новелла — наконец-то появляется деление на насильственные и ненасильственные преступления на уровне базового понятийного аппарата. Согласно поправкам, взять под стражу за преступление средней тяжести можно будет, только если оно сопряжено с насилием или угрозой его применения. А также за тяжкие и особо тяжкие деяния.
Но тут сразу возникли вопросы. Как быть, например, с бутлегерами? Преступление это считается средней тяжести. Отправь изготовителя паленого алкоголя под домашний арест — он моментально уничтожит следы своей грязной деятельности или, хуже того, продолжит гнать отраву дальше.
— Суд будет всякий раз в индивидуальном порядке рассматривать каждый конкретный случай, — попыталась отстоять законопроект первый зампред Комитета ГД по госстроительству Ирина Панькина («Единая Россия»).
Также поправки предполагают серьезное ограничение возможностей судов отправлять в СИЗО несовершеннолетних и женщин с малолетними детьми. Глава Комитета ГД по вопросам семьи Нина Останина (КПРФ) поинтересовалась, почему женщин сажать нельзя, а, к примеру, пожилых — можно.
Депутат Ксения Горячева («Новые Люди») пошла еще дальше и предложила вовсе отменить аресты за ненасильственные преступления любой степени тяжести. Парламентарий обосновала свою идею тем, что СИЗО в стране переполнены.
— Переполнены они в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге и в Крыму. В остальных регионах страны СИЗО полупустые. Вот это да, эта проблема есть, — отрезал Давыдов.
Настоящая баталия развернулась вокруг поправки, запрещающей брать под стражу людей с тяжелыми заболеваниями. Ряд депутатов резонно отметили, что понятия «тяжелое заболевание» в российском законодательстве нет. А Международная классификация болезней насчитывает более 50 тысяч диагнозов. Любая болезнь в зависимости от стадии и течения может быть как тяжелой, так и практически незаметной для пациента.
— Нет ссылок на конкретные диагнозы. Подозреваемые в частных клиниках соберут справки о том, что заболевание тяжелое, и как тогда быть? — начал критиковать законопроект депутат Алексей Куринный (КПРФ).
Владимир Давыдов попытался успокоить парламентария тем, что практика сама выработает нужные критерии. Но ситуацию так или иначе надо менять.
— Перечень диагнозов должен быть в любом случае шире, чем сейчас по 110-й статье УПК (статья, предусматривающая смягчение меры пресечения в связи с тяжелым заболеванием обвиняемого. — Прим. «МК»). Эта статья ссылается на постановление правительства, но в нем перечень крайне узкий. Это надо такой болезнью заболеть, чтобы тебя не арестовали… Человек может болеть одновременно астмой, гипертонией и диабетом — и он может сидеть в СИЗО. Это неправильно. Представьте — сидеть с астмой в камере, где 10 человек и накурено! — негодовал зампред Верховного суда.
Давыдов добавил, что за прошлый год 4000 человек были освобождены из СИЗО в связи с тяжелым заболеванием.
— Наверняка их адвокаты об этом заявляли, когда суд избирал меру пресечения. Но у судьи нет механизма, — объяснил представитель высшей судебной инстанции.
По итогам первого чтения думцы сошлись на том, что дать судьям заветный механизм, который позволит не отправлять под арест тяжелобольных, необходимо. За поправки проголосовали 395 депутатов, трое воздержались. Но ко второму чтению надо подумать над тем, как создать конкретный перечень диагнозов. Иначе, как предостерег коллег Алексей Куринный, коррупции не избежать.
