Андрей Дунаев был последним министром внутренних дел РСФСР. Назначен после августовского путча 1991-го, в котором поддержал Ельцина, и проработал вплоть до упразднения этой должности в связи с упразднением самой РСФСР.
А еще он являлся и.о. министра МВД РФ по Указу Верховного Совета в правительстве вице-президента Александра Руцкого, с 22 сентября по 3 октября 1993 года. Две недели провел в мятежном Белом доме.
«Крючков (глава КГБ СССР, член ГКЧП. — Авт.) прислал мне туда бронежилет. Думаю, в благодарность, я его в августе 1991-го лично арестовывал», — параллельно вспоминает Андрей Федорович трагические события 33- и 30-летней давности.
Две болевые точки слились в истории России последнего десятилетия ХХ века. Первая — в августе 1991 года. Когда молодая демократия победила, и казалось, все будет хорошо. Старый замшелый строй распался, а на его руинах мы создадим новое, правильное, справедливое и милосердное государство.
Вторая закончилась кровавой развязкой в октябре 1993 года.
Хасбулатов или Ельцин? Белый дом или Кремль? Конституция или единовластная президентская вертикаль?
Тогда, 30 лет назад, перед Россией встал вопрос, по какому пути идти. Противостояние двух ветвей власти было разрешено ударами танков по Белому дому.
Никто не хотел уступить и остановиться.
Могла ли вся российская история пойти иначе? Могло ли вообще не дойти до такого?
Этот вопрос я задала генерал-лейтенанту Андрею Дунаеву. Чего нам не хватило: терпения или мудрости? И если бы обе стороны знали, что их ждет, согласились бы они сесть за стол переговоров?
Поехал и стал министром
«19 сентября я был дома. Позвонил первый зам Хасбулатова Юрий Александрович Воронин и сказал, что подписан Указ 1400 Ельциным о разгоне Верховного Совета», — начал свой рассказ Андрей Дунаев.
— Я тогда находился в резерве МВД РФ, было свободное время, поэтому сразу поехал в Белый дом. В тот же день съезд единогласно назначил меня и.о. министра внутренних дел. Я выступил и сказал, что еще за месяц до этого Ельциным был создан штаб, чтобы разогнать Верховный Совет. И об этом я заранее предупреждал спикера Хасбулатова. Зная, что нас подслушивают, говорил с ним в его туалете при включенной воде.
Но он никаких мер не предпринял. Только пригласил меня и Виктор Павловича Баранникова (до 27 июля 1993 года министр безопасности РФ. — Авт.) публично выступить, что готовится разгон съезда. Мое выступление напечатали тогда лишь две московские газеты. Ельцин и его администрация продолжали гнуть свою линию.
— А что мог сделать Хасбулатов как председатель Верховного Совета?
— Так ему не меня надо было вызывать на ковер, а Ельцина. Чтобы именно тот объяснялся. У Хасбулатова такие полномочия были. Но только он сам был неопытный и неподготовленный. Кабинетный ученый, получивший высокую должность случайно. Он не смог предотвратить конституционный кризис и остановить Ельцина, рвавшегося в диктаторы, зато все курил свою трубку. На того же Александра Руцкого, вице-президента России, надежды было больше.
Многие сразу поняли, что с Хасбулатовым мы не победим. Глава Конституционного суда Зорькин подтвердил, что указ 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» незаконен и Ельцина нужно немедленно отстранять от власти. Вот только Борис Николаевич никого не слушался, и у него была армия. Если бы Руцкой, Баранников и я, Андрей Дунаев, не приняли решение не стрелять, а отдали приказ отдельным армейским и милицейским частям, то началась бы гражданская война.
Возвращал Горбачева из Фороса
— Как вы, сторонник Ельцина в 1991 году, сделавший все, чтобы ГКЧП проиграл, вдруг стали его противником?
— С августа 1991-го по 1993-й произошел ряд событий, касающихся не только судьбы России, но и моей собственной судьбы. Я до последнего выступал за сохранение СССР и в свое время предлагал Борису Николаевичу идти на выборы президента СССР, но отношения мои с ним ухудшались. Хотя в августе 1991-го мы были заодно.
19 августа, когда начался путч, меня отправили в отпуск в дом отдыха МВД на Форосе. Я понимал, что что-то затевается, так как для милиционера, а на тот момент я был заместителем министра МВД РСФСР по кадрам, получить отпуск в августе было что-то невероятное.
По дороге в аэропорт вижу — танки. Принял решение жену с чемоданами отправить отдыхать, а сам приступил к организации обороны. Приказал прибыть в МВД РСФСР батальону подмосковного ГУВД, вызвонил отрядам школ МВД и потребовал с оружием и боеприпасами также выступать на Москву для защиты Белого дома.
В два часа ночи звонит мне начальник Орловской школы ГАИ генерал Владимир Геннадьевич Капустянский, говорит, что их не пускают, на въезде стоят заградотряды. «Сколько вас человек?» — «Двести». — «А их сколько?» — «Двадцать». — «Пробивайтесь». А сам думаю: меня же родители курсантов растерзают, если что… Через 20 минут снова звонит начальник: «Мы пробились, куда дальше?» Позвонил Лужкову, тот Ресину, чтобы их расквартировали.
— Как вы думаете, почему ГКЧП проиграл?
— ГКЧП сдрейфил и не отдал приказ на поражение. Я бы не струсил. Из одной рязанской школы милиции прибыли 15 чемпионов по стрельбе. Представьте себе, что было бы, если бы они начали стрелять? Мясорубка! Но обошлось.
20 августа 1991 г. поступило указание от вице-президента РСФСР Александра Владимировича Руцкого о том, что следует захватить самолет вице-президента СССР Геннадия Янаева, так как тот попытается улететь из Москвы. И что этот самолет надо будет подготовить для вылета в Форос за Горбачевым. Охранники сбежали под натиском моих рязанских курсантов.
Во время полета в Крым выяснилось, что нас хотят сбить армейцы, они открыто обсуждали это в эфире. Симферополь отказался нас принять, мы приземлились на военный аэродром в Бельбеке. Руцкой Александр Владимирович с частью курсантов выехал за Михаилом Сергеевичем, а мне приказал охранять самолет, примерно через полчаса на место прибыла кавалькада машин с семьей президента СССР.
Смерть Пуго
— В августе 1991-го вы арестовали главу КГБ Крючкова, членов ГКЧП Александра Тизякова, Язова, и они остались живы и невредимы. Почему же министр МВД СССР Пуго покончил с собой?
— Потому что его арестовывал не я. Я считаю, это была вина Ерина, на тот момент первого зама министра МВД РСФСР. Мы с Баранниковым везли своих арестованных в «Сенеж» — это за Нахабино, там располагался правительственный дом отдыха. Тут звонит Ельцин: «Надо арестовать Пуго».
В Чечено-Ингушской АССР, где я в молодости работал начальником угро, всех особо опасных преступники разыскивали и арестовывали мы. Но был отдан приказ, что Пуго занимается Ерин. Я промолчал. Я три дня не спал. Мне нужно было разместить своих арестованных. Я им разрешил принять душ, дал чистую постель. А утром Крючков заявляет: «Мне положена часовая прогулка». Вывели его на прогулку с автоматчиками.
Сам про себя я думал, если даже 10% силовиков поддержат арестованных, то нам всем конец. То есть мне было не до Пуго. Но я бы произвел задержание иначе. Порученец постучал бы в дверь: «Борис Карлович, вот вам пакет от Ельцина — распишитесь». Он бы и открыл. А Ерин сперва позвонил, что приедет. Когда прибыл, Пуго покончил с собой. Или кто-то покончил с ним, не знаю. Сам Ерин начинал свою карьеру с участкового, думаю, у него не было такого опыта, как у меня, поэтому так и получилось.
— Тем не менее, именно Ерин стал министром внутренних дел РСФСР и находился на этой должности в октябре 1993 года.
— После победы 21 августа 1991 года я стал министром МВД РСФСР и был им до распада Советского Союза. Когда была образована Российская Федерация, Борис Николаевич назначил меня министром МБВД, безопасности и внутренних дел, но затем переназначил. На крыле самолета во Внуково, перед отлетом в Сочи на отдых подписал Указ на Виктора Павловича Баранникова. При этом меня тоже не освободил от должности. Указ о моем назначении у меня сохранился, кстати.
В январе 1992-го министром уже только внутренних дел стал Виктор Ерин. А я стал первым заместителем министра и начальником криминальной милиции России.
— Должны были ловить бандитов?
— Чем половину жизни до этого и занимался. Я был начальником угро Чечено-Ингушетии, до меня там сменилось несколько человек, я один проработал 5 лет. Приобрел колоссальный опыт.
В республике укрывались особо опасные преступники чеченской и ингушской национальностей со всего Советского Союза. За эти годы у меня появилось множество друзей, и меня даже приняли в тейп «Чинхой». Затем работал замминистра внутренних дел Дагестанской АССР, руководил УВД Вологодской области. В 1990 году вышел из рядов КПСС. Был избран народным депутатом РСФСР, входил во фракцию «Коммунисты за демократию».
«Чтобы Анпилова не было»
— Все же почему ваши отношения с Ельциным испортились после победы демократии?
— Первый звонок был, когда у меня появился материал на одного из членов Семьи. Я и не думал никого сажать, да и не смог бы, для этого нужна была настоящая демократия, а не суженная, как у нас. Но до Ельцина это донесли. Произошел конфликт интересов.
Второй конфликт случился после 1 мая 1993 года, когда в Москве начались столкновения, организованные противниками Ельцина. Убили участкового на площади Гагарина, толпа шла, собирала народ, огромная — 5 тысяч человек, «Трудовая Россия» с Анпиловым, коммунисты, «Фронт национального спасения». В больницах после акции оказались несколько сотен пострадавших.
Мне агентура донесла, что на 9 мая они планируют идти дальше, на Кремль. Я, как и положено, доложил наверх. Было решено: чтобы это предотвратить, надо остановить Анпилова. Ерин устно озвучил передо мной приказ: чтобы Анпилова не было. А он же депутат, задержать его по закону нельзя. «Как хотите, но чтобы его не было».
Я собрал начальников разведки, уголовного розыска, ОБХСС, провел официальное совещание, все зарегистрировал. Анпилова задержали, и затем было возбуждено уголовное дело по обвинению в организации массовых беспорядков. Уже после событий 1993 года его амнистировали. Можно сказать, что он остался в живых благодаря мне. Это тоже не понравилось наверху. Были и другие неприятные моменты. Но я честно делал свое дело. Летом 1993 года меня отстранили от должности и отправили в резерв МВД.
— Из резерва вы и отправились прямиком в мятежный Белый дом?
— Я не мог поступить иначе. Шла борьба за власть. Борис хотел стать диктатором, со стороны Руцкого было сопротивление. Хасбулатов же вообще случайный человек. Хасбулатов считал, что я с Ельциным. Ельцин — что с Хасбулатовым. Демократы считали, что я с коммунистами, а коммунисты — что с демократами. А я был за правду и сам за себя. У меня тогда даже счетов за границей не было. Ничего не было. В душе я хотел верить в прогрессивные взгляды Ельцина. Но его испортили большие деньги, Чубайс, Гайдар, Америка.
Не приговорили к расстрелу
— Сколько вас тогда находилось в Белом доме?
— Руководство, охрана, депутаты, вооруженный отряд из 30 человек приехал из Приднестровья, много кто еще. Сотни сторонников. Мы могли бы и два месяца продержаться. Выключали канализацию и свет неоднократно, но это было не смертельно. Еды и воды нам хватало. Из Белого дома я выходил на встречу с Лужковым и Ресиным. Они меня уговаривали, чтобы мы покинули здание перед штурмом.
— Думаете, решение стрелять по Белому дому было принято коллегиально?
— Так решил Ельцин единолично. Но это было неизбежно. Было много возможностей и с нашей стороны начать ответные силовые действия, но мы этого не допустили. Потому что понимали, чем может кончиться - в отличие от тех, кто отдал приказ давить людей, пытавшихся захватить телецентр. Якобы это защитники Белого дома первыми начали, но это было не так. Провокаторы работали.
Я был за то, чтобы всему миру показали картинку CNN, как расстреливали Белый дом. Кроме американцев, тогда никто это не снимал в прямом эфире. 3 октября при мне убили одного из солдат. Виктор Павлович Баранников сказал тогда: «Давай прекратим это все и уйдем!» Мы-то уйдем, а те, кто нам поверил, останутся. Как мы после будем жить со своей совестью? Поэтому мы не выходили до последнего.
— Сколько же всего человек погибли в тех событиях?
— 156 человек. Я же читал материалы уголовного дела. Это официально. А так, на мой взгляд, убили около тысячи на баррикадах.
— Их что, не считали?
— Считали, почему. Родственники искали. Но я в это время сидел в Лефортово и, что там точно происходило, как, сказать не могу. Меня арестовали 4 октября.
Пришел представитель «Альфы», объявил, что все, кто прекратит сопротивление, могут идти домой. Ельцин пообещал, что нам ничего не будет. Мы сдали оружие и вышли из Белого дома. Я отдал свой бронежилет от Крючкова.
Сели в БТР, по которому прыгал лазерный луч, доехали до зоопарка. Там нас встретили Коржаков и Барсуков, пересадили в автобус уже с охраной, привезли в Лефортово, обыскали до трусов и поместили в камеры.
— Вы сидели в одиночке?
— Да, отсыпался. Разбудили, потому что хлеб принесли. Буханку на обед. Я не переживал, ничего такого. Шел и слышал, что на улицах еще стреляют. Предъявили нам участие в массовых беспорядках с целью свержения власти. Ельцин хотел приговорить к расстрелу, Филатов, глава его АП, специально ездил в Америку, чтобы получить на это разрешение. Но Америка не согласилась…
Пять месяцев я провел в Лефортове. Написал генпрокурору Казаннику из СИЗО, если вы за правду, то почему не примете меры? И нас освободили.
Гражданская 2:0
— Сторонники силового решения этого противостояния оправдали себя тем, что якобы малой кровью предотвратили большую гражданскую войну. Но уже спустя полтора года танки со срочниками внутри дымились на улицах Грозного. Отсутствие плюрализма и альтернативного мнения позволило Борису Николаевичу продавливать любые свои желания, в том числе по Чечне?
— Вы знаете, а я ведь до сих пор верю, что и Ельцин, и Хасбулатов, и Руцкой, все хотели благополучия России, но при этом каждый понимал по-своему, как это благополучие должно выглядеть. Поэтому получилось то, что получилось. Убийцы остались на свободе, защитников Конституции, наоборот, посадили.
Много лет спустя меня пригласили на день рождения, там был Павел Грачев, министр обороны в 1993 году. Нас поместили рядом, но я отказался с ним сесть. Выпили, вышли на улицу. Я ему заявил: «Ты же офицер?! Генерал?! Ты в меня стрелял в Белом доме! Когда я буду стрелять в тебя?» Он начал оправдываться, что сам ходил по Новоарбатскому мосту, что пытался что-то изменить.
Спустя много лет мы снова встретились. Я уже был крупным бизнесменом, а Грачев никем, я ездил на «Мерседесе», а он на старой кляче. И снова я ему сказал: что, будем стреляться? И когда он уже умирал в 2012 году, то просил передать через общих знакомых, что должен мне выстрел.
— Но зато Ельцина, наверное, вы так и не простили?
— Уже позже, в 1996 году, я ему жизнь спас. Он должен был лететь в Грозный. Но накануне ночью ко мне приехал посланник от Яндарбиева, я же всех в Чечне еще со времени своей службы знал, он предупредил, что готовится покушение и что это не они, не чеченцы.
Я подумал, вот не доложу о готовящемся преступлении, а вдруг убьют первого президента России? Набрал номер генпрокурора РФ Казанника, передал информацию. Она подтвердилась. По маршруту движения Ельцина точки были заминированы.
Ельцин спокойно съездил в Ханкалу, искупался в озере, а вскоре возникли и мирные хасавюртовские соглашения. Так как чеченцы его спасли. Вот откуда все пошло, так и знайте.
— В живых реальных участников и организаторов октябрьских событий 93-го почти не осталось, только вы и Руцкой? Мемуары писать не собираетесь?
— Зачем мне мемуары. Я спокойно хочу жить. Когда из заключения вышел, встал на колени перед образами и сказал: «Господи, я служил 36 лет верой и правдой. Дай мне наконец поработать не на страну, а на себя». Так я стал капиталистом, богатым человеком. Но и демократом в душе остался тоже.
Я считаю, что при Ельцине мы были на коленях, а сейчас, при Путине, встали с колен. Россия была и будет великой. Залог этому воспитание Советского Союза. В душе я мечтаю о хотя бы частичном восстановлении нашего братства.
Мне исполнилось 84 года, но я по-прежнему в 7 часов утра на работе. Свой бизнес считаю довольно успешным. Всё хорошо и с семьей. У меня 2 внука, 3 внучки и 2 правнука, думаю дожить и до праправнука.
