Почему важно наладить связи между Россией и Северной Кореей? Могла бы КНДР помочь нам в военно-техническом аспекте? Об этом в беседе с «МК» рассказал политолог, специалист по Азии и Китаю, директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, кандидат политических наук Василий Кашин.
По его мнению, значение наших связей с Северной Кореей невозможно переоценить.
- До недавнего времени ситуация в отношениях складывалась так себе. Торговые отношения между Россией и Северной Кореей по итогам 2021 года практически свелись к нулю.
В КНДР действовали ограничения, связанные с ковидом. Плюс мы участвовали в санкциях, введённых Советом безопасности ООН в 2017 году.
Наша доля в торговом обороте Северной Кореи перед началом пандемии была на уровне 2-3%. Более 90% приходилось на Китай, который был единственной страной, кто самостоятельно принимал решение - насколько ему выполнять санкции Совбеза ООН.
Далее пришел ковид, и Северная Корея ввела экстремальные ограничения на связи с внешним миром. С ноября 2022 года у нас потихоньку возобновилось железнодорожное сообщение, начали восстанавливаться грузооборот, транспортное сообщение. Более значительное возобновление связей отмечается лишь в последние месяцы.
К слову, торговля товарами между нашими странами была всегда довольно небольшой. Это было связано с тем, что Северная Корея слишком замыкалась на Китай, и у нее были проблемы со свободной валютой, чтобы что-то у нас покупать. Сейчас ситуация такая, что мы сами исключены из западной финансовой системы. Мы в сходном положении с точки зрения санкций, и для нас становятся привлекательными некоторые виды северокорейской продукции, на которые раньше не обращали внимание.
Плюс снова встаёт вопрос рабочей силы. В лучшие времена, когда всех этих ограничений не было, Северная Корея давала нам несколько десятков тысяч хороших рабочих, которые трудились в разных регионах страны.
В России сейчас отмечается рекордно низкая безработица, нехватка рабочих рук, а северокорейцы всегда были идеальными трудовыми мигрантами. Они не остаются в стране пребывания, они живут своими закрытыми сообществами в условиях строгой дисциплины, у них нет проблем с законностью, и производительность труда у них хорошая. Наши работодатели их обычно очень любят.
Говоря про военно-техническое сотрудничество, стоит напомнить, что у нас его не было с Северной Кореей с 90-х годов, потому что мы соблюдали все санкционные режимы в отношении Пхеньяна. Начнется ли оно сейчас - это уже гипотетический вопрос.
В принципе, у Северной Кореи и помимо военной продукции есть отдельные виды промышленной продукции, которые могут быть нам интересны. У них неплохое станкостроение, оно, может, и не самое передовое в мире, но развито на хорошем уровне.
В 2010-е годы, пока совсем гайки с санкциями в отношении КНДР не закрутили, Северная Корея поставляла некоторые станки даже на китайский рынок.
В Северной Корее хорошие айтишники. До того, как страна ушла в самоизоляцию в связи с ковидом, там неплохо развивались экспортное производство всевозможных текстильных изделий и некоторых видов товаров народного потребления.
- В чем для нас могла бы быть интересна Северная Корея в плане военно-технического сотрудничества?
- Безусловно, в военно-техническом аспекте мы превосходим Северную Корею во всем. Но при ведении интенсивных боевых действий рано или поздно возникает проблема дефицита производственных мощностей военной промышленности. Так происходит всегда. Так было и в обеих мировых войнах. Вы выгребаете прежде всего все доступные вам боеприпасы, а заодно некоторые виды вооружений, до которых можете дотянуться.
Северная Корея - один из крупнейших производителей артиллерийского вооружения и боеприпасов, при этом большинство используемых артиллерийских калибров имеют советское происхождение и совместимы с нашими артиллерийскими системами.
КНДР также является одним из ведущих производителей оперативно-тактических баллистических ракет, производит много стрелкового оружия, опять же советских калибров, и боеприпасов к нему.
Это, наверное, основное, чем они могли быть нам интересны. Кроме того, КНДР, помимо станков, вероятно, могла бы предоставлять какие-то виды сырья, полуфабрикатов и прочей исходной продукции для выпуска тех же самых боеприпасов.
Если решение о военно-техническом сотрудничестве действительно будет принято, то это может серьёзно изменить ситуацию на фронте, существенно увеличив количество доступных нашим войскам боеприпасов.
Что же там будет реально сделано в этом отношении - мы не можем сейчас сказать. Я думаю, что признавать факт этого сотрудничества, в любом случае ни одна страна не станет, даже если оно будет развёрнуто.
- Запад именно поэтому так болезненно реагирует на наши переговоры с Северной Кореей?
- Думаю, не только поэтому. Даже если договоренности в плане военно-технического сотрудничества не будут достигнуты, а просто начнётся бурное развитие экономических связей, это уже приведёт к далеко идущим стратегическим последствиям.
Северная Корея может неплохо рвануть экономически. Если удастся реализовать схемы экспорта, то, даже абстрагировавшись от военно-технического сотрудничества, северокорейская рабочая сила и та промышленная продукция, которую они могут делать в обмен на поставки энергоносителей, продовольствия и российской гражданской машиностроительной продукции, востребованной в КНДР, уже даст довольно мощный эффект.
У КНДР даже в лучшие времена весь объём внешней торговли составлял считаные миллиарды долларов. Так было даже до того, как они самоизолировались в связи с началом пандемии. Это низкая база, с которой довольно легко можно стартовать, то есть тут важно найти те моменты, что для нас были бы полезными.
- Китай не будет ревностно относиться к нашему сотрудничеству с Северной Кореей?
- Я думаю, что пока для этого никаких оснований нет. Китай для КНДР - это более 90% всей северокорейской торговли. О том, что мы выйдем на уровень Китая, речь заведомо не идёт. Многие составляющие северокорейского экспорта, на которые КНДР делает ставку, например, уголь и некоторые виды горнорудной продукции, на российском рынке вообще не востребованы. Мы сами эту продукцию экспортируем.
Что касается рабочей силы, опять же, если начнётся ее экспорт, то, вероятно, Китай тоже будет потреблять ее значительно больше, чем мы.
Россия может несколько увеличить свою долю в северокорейской торговле от совершенно незначительной сегодня доли, может, до десятков процентов. И это было бы грандиозным прорывом. Но конкурировать с Китаем мы едва ли будем.
Кроме того, у нас и поводов для этой конкуренции нет. Мы с Китаем сильно сблизились, координируем свою политику. Скорее, может быть, китайцам наше сотрудничество с КНДР окажется даже выгодно, потому что тогда они не будут нести политические издержки тесных отношений с Северной Кореей в одиночку. Раньше на них периодически шёл накат со стороны Запада, критика, что они как бы поддерживают северокорейский режим и так далее. Сейчас, например, можно будет кивать на Россию и спокойно заниматься своими делами.
Важно понимать, что Северная Корея - это не какая-то там игрушка в руках великих держав. Начиная с 1956 года она является уникальным, совершенно независимым игроком, пусть очень маленьким и бедным. После так называемых августовских событий 1956 года, неудавшейся попытки смещения дедушки нынешнего лидера Ким Ир Сена, которую предприняли СССР и Китай, Северная Корея и стала являться отдельным игроком.
СССР и Китай вынуждены были, а Китай вынужден до сих пор ее отчасти поддерживать, чтобы не допустить закрепления США на севере Корейского полуострова. Но возможности диктовать политику в Северной Корее особо ни у кого нет.
