Налицо радикальный слом привычного российского политического шаблона путинской эпохи: если какой-то «товарищ выпадает из доверия» Президента РФ и объявляется врагом государства, то он в зону президентского доверия уже не возвращается и расплачивается за свою вражескую деятельность до самого конца (смотри, например, судьбу некогда вхожего в Кремль Михаила Ходорковского (признан иноагентом), которого, кстати, тоже обвиняли в своем рода мятеже). Евгений Пригожин оказался совершенно уникальным исключением из правил.
Нельзя, конечно, сказать, что заявление Дмитрия Пескова стало громом среди ясного неба. Уже вечером 24 июня российская власть начала потихоньку отходить от озвученной утром того же дня официальной позиции: страна столкнулась с мятежом, все организаторы которого будет жестко наказаны. Евгений Пригожин вел себя как человек, который знает больше остальных и совершенно уверен в успешном для себя окончании политического кризиса.
Почему эта концовка оказалась для него настолько успешной? Мы не знаем 90%, или даже 99%, из того, что произошло за кулисами. Но вот что лежит на поверхности.
В России принято считать, что Сталин некогда произнес фразу: «Незаменимых у нас нет!» Но на самом деле ее сказал вовсе не Сталин, а кандидат в президенты США Вудро Вильсон в 1912 году. Незаменимые в нашей стране были и есть. Незаменимой, например, является ЧВК «Вагнер».
Как ни относись к деятельности Евгения Пригожина, но его детище — это существенная часть боевой мощи государства. Согласно официальным данным, на оборонные нужды Россия в 2023 году должна потратить 4 триллиона 981 миллиард 606 миллионов рублей.
А вот что Владимир Путин сообщил о бюджете ЧВК «Вагнер» 27 июня: «Только с мая 2022 года по май 2023-го на денежное содержание и стимулирующие выплаты государство заплатило компании «Вагнер» 86 миллиардов 262 миллиона рублей. Из них денежное содержание — 70 миллиардов 384 миллиона, стимулирующие выплаты — 15 миллиардов 877 миллионов. Страховые выплаты — 110 миллиардов 179 миллионов».
Итого получается 200 миллиардов. Это, если грубо, одна двадцать пятая часть от пяти триллионов. Цифры разные, но при этом вполне сравнимые. Но главное, разумеется, не в количестве потраченных денег, а в том, как они используются. А используются они, с точки зрения боевой мощи, очень эффективно. Взятие Бахмута говорит само за себя. И действия «Вагнера» 23–24 июня тоже говорят за себя. «Вагнер» — это очень мощный, дисциплинированный, мотивированный и эффективный бронированный кулак.
Зачем российскому государству на фоне тяжелого кризиса в отношениях с значительной частью внешнего мира отказываться от этого бронированного кулака, если оно может от него не отказываться?
А теперь внимание. Если ЧВК «Вагнер» является незаменимым для российского государства, то Евгений Пригожин является незаменимым для ЧВК «Вагнер». Руководители официальных российских властных и силовых структур легко меняются с помощью одного-единственного президентского указа. Был один хозяин у высокого кабинета, стал другой. Жизнь и работа продолжаются как ни в чем не бывало.
В случае с созданной Евгением Пригожиным структурой все обстоит совсем иначе. «Вагнер» — это Пригожин, а Пригожин — это «Вагнер». Вне связки друг с другом они просто не могут существовать — или, если могут, то с резко пониженным КПД.
Равным образом Вагнер не может существовать без России и без российского государственного бюджета. Допустим, ЧВК ушла бы в Белоруссию. Чем бы она там занималось и на чьи деньги? Ответа нет. Его нет и по факту. И его не может быть в принципе.
На роль источника финансовых средств для ЧВК «Вагнер» годится только российский бюджет.
Уверен, что Владимир Путин прекрасно понимает всю травматичность того, что произошло 23–24 июня, для системы управления страной. Выступление ВВП 27 июня показывает, что у него нет никаких иллюзий: «Содержание полностью взяло на себя государство, а часть этой всей группы, эта компания «Конкорд», в это же самое время заработала 80 миллиардов рублей. Но надеюсь, что в ходе этих работ никто ничего не украл или, скажем так, украл поменьше».
«Надеюсь, что украл поменьше» — эта очень откровенная президентская фраза говорит о многом. О том, в частности, что хозяин Кремля осознает: ему приходится выбирать из вариантов, каждый из которых в какой-то мере является очень тяжелым и непростым — и в военном плане, и политически, и юридически, и морально. В результате все сводится к оценке размера этой «какой-то меры».
Путин произвел эту оценку и сделал свой выбор — выбор в пользу прагматизма, а не неких формальных нормативов (сформулируем это так). Разумеется, декларация Дмитрия Пескова от 10 июля — это еще не конец истории. Открытыми по-прежнему остаются разные вопросы, главный из которых выглядит так: где гарантии, что события 24 июня не повторятся?
Эти гарантии не смогут сводиться к чьим-либо уверениям в преданности (хотя без этого тоже, конечно, не обойтись). Управленческая система в эффективном государстве так не работает. Управленческая система в эффективном государстве делает невозможной саму идею мятежа. Путин об этом прекрасно знает — или даже знает об этом лучше всех. Но то, что президент еще предпримет, исходя из этого знания, совсем не обязательно быстро станет публичным достоянием.
