С точки зрения российского массового сознания Швеция в отличие, скажем, от Польши или США не входит в число агрессивных антироссийских держав. Шведская семья, шведский стол, шведская стенка, высочайший уровень социальных гарантий и подчеркнуто скромный образ жизни даже самых высших политиков, два с лишним века абсолютно мирной жизни, Малыш и Карлсон, Пеппи Длинныйчулок — приблизительно так в нашей стране выглядит образ Швеции. Но вот вам важная деталь в дополнение к этому образу.
«Отцами-зачинателями» Восточного партнерства 15 лет назад были министр иностранных дел Польши, известный ненавистник России Радослав Сикорский и глава МИД Швеции, бывший премьер-министр этой страны Карл Бильдт. И это вовсе не случайность и не следствие свойственного (по меньшей мере в теории) некоторым скандинавским политикам идеализма.
«Русский комплекс» Стокгольма
В январе 1984 года в столице Шведского Королевства Стокгольме состоялась международная конференция по разоружению. Словесный поединок руководителей делегацией двух главных ядерных держав мира — министра иностранных дел СССР Андрея Громыко и государственного секретаря США Джорджа Шульца — закончился, по всеобщему мнению, ничьей. А вот в неформальном состязании за дипломатическое доминирование победа благодаря неформальным шведским нравам осталась за советской стороной.
Вот как эта история описывается в книге «Перелом» Олега Гриневского — известного советского и российского дипломата, занимавшего в тот момент пост посла по особым поручениям. В какой-то момент Гриневский обнаружил, что не задействованные непосредственно в переговорах сотрудники советской делегации не сидят, как им положено по инструкции, в гостиничных номерах в ожидании звонков начальства, а непрерывно зависают в отельной сауне. Будучи очень любознательным руководителем, Олег Гриневский сам отправился в ту же сауну с инспекционным визитом: «В парной на полке сидело с полдюжины голых, красных, как раки, сотрудников советской делегации. Видя мой недоуменный взгляд, они жестами стали показывать на что-то позади меня. Я обернулся и обомлел. За моей спиной сидели две абсолютно голые девицы и о чем-то оживленно переговаривались. Тут я понял все. Сауна была общая — для мужчин и женщин. Лишенные стриптиза в своей собственной стране, где он был строжайше запрещен, мои сотрудники наверстывали пробелы в сексуальном образовании, часами просиживая в шведской сауне».
И вот это самое «наверстывание» и привело к неформальному триумфу советской дипломатии: «Как-то вечерком в эту сауну заглянули две секретарши из американской делегации и даже одна телохранительница госсекретаря, жившие, очевидно, в том же отеле. Не подозревая, что сауна общая, он разделись, но когда зашли в парилку и увидели голых мужчин, сработал инстинкт. Они завизжали и бросились прочь. Советская делегация была довольна: заставили-таки американцев хоть здесь ретироваться». Пикантный случай — а еще очень редкий. Обычно «особенности шведского менталитета» неизменно работают против России.
Шесть лет назад я принимал участие в одной закрытой международной конференции в Москве. Темой данного конкретного заседания были политические стереотипы. Слово взял видный шведский внешнеполитический эксперт — бывший и будущий посол, а ныне государственный секретарь (заместитель министра) в действующем правительстве в Стокгольме. И вот что прозвучало из уст этого человека: «Я считаю, что русские по своей природе жестоки и коварны!» Я до сих пор жалею, что не воспользовался шансом поставить политически корректного (снова в теории) шведа в неудобное положение и не попросил его высказаться о «природных качествах» представителей других этнических групп и рас — например, чернокожих. Но проблема заключалась и заключается вовсе не в личных предрассудках этого отдельного представителя шведского политического истеблишмента. Речь идет о психологическом комплексе, который вот уже не первое столетие свойственен всей шведской политической элите.
До эпохи Петра I Швеция была одним из самых сильных, больших и влиятельных государств Европы. Под непосредственным управлением короля в Стокгольме находились нынешние Латвия и Эстония, часть нынешней территории Литвы и часть нынешней территории России, включая место, на котором был основан Санкт-Петербург. Как знает каждый прилежный школьник, в царствование основателя Российской империи все это было завоевано и стало частью России.
Спустя приблизительно сто лет Санкт-Петербург нанес Стокгольму новую «обиду». В 1809 году Финляндия перестала быть владением шведской короны, а стала великим княжеством в составе Российской империи. Все это произошло больше двухсот лет тому назад. За это время большая часть европейских стран успела много раз поссориться, помириться, снова поссориться, насильственно перегруппироваться, обменяться территориями и начисто забыть все вышеописанное. Есть лишь несколько стран, в которых история не сумела в полной мере стать собственно историей. Швеция из их числа.
Когда летом 1914 года начался обратный отсчет до события, которое позднее вошло в историю как Первая мировая война, президент Франции Раймон Пуанкаре находился с визитом в Санкт-Петербурге. Когда совсем запахло порохом, глава Франции, естественно, заторопился домой — но не стал при этом отменять заранее запланированную остановку своей президентской яхты в Стокгольме. Вот что известный британский историк Кристофер Кларк пишет об этом событии в своей нашумевшей книге «Лунатики: как Европа вступила в войну в 1914 году».
«Может показаться странным, что ввиду эскалации кризиса в Центральной Европе Пуанкаре просто не отменил свой визит в Швецию... Остановка в Стокгольме иногда преподносится как доказательство фактической пассивности французского лидера перед лицом кризиса. Почему, если он намеревался играть активную роль в развитии событий, он занимался морским туризмом по пути в Париж? Ответ состоит в том, что визит в Швецию был не морским туризмом, а критически важной частью стратегии альянса, согласованной в Санкт-Петербурге...
Незадолго до этого отношения Швеции и России были испорчены агрессивной российской разведывательной деятельностью и страхами в Стокгольме по поводу неминуемого скорого нападения России... Пуанкаре должен был заверить короля Швеции в том, что у царя нет агрессивных намерений... Было крайне важным предотвратить попадание Швеции в руки немцев... Пуанкаре успешно выполнил эту миссию и сообщил, что король разделяет сердечное пожелание царя о том, чтобы Швеция осталась нейтральной».
Возможно, кто-то из глубоких знатоков предмета в курсе деталей драматического «российско-шведского кризиса 1914 года». Но мне представляется, что никакого отдельного кризиса отношений Санкт-Петербурга и Стокгольма в 1914 году не было. Был лишь общий перманентный шведский психологический кризис, который длился с 1809 года или даже с момента поражения Карла XII в битве под Полтавой столетием ранее. Не зря же в книге Кристофера Кларка приводится текст адресованной министру иностранных дел Бельгии в ноябре 1913 года депеши, в которой говорится, что «шведское общественное мнение живет в страхе перед Россией».
После революции 1917 года в этом страхе появилась еще одна грань. Вот как легенда советской дипломатии Александра Коллонтай описала в дневнике свои первые впечатления после прибытия в Стокгольм в качестве временного полпреда в 1930 году: «Удивилась я и на помещение нашего полпредства... Это просто две квартиры в общем жилом доме. На той же лестнице вывески на дверях: портной, бюро по найму квартир, красильня, а внизу починочная мастерская автомобилей. Что за помещение для посольства и посланника великой державы? Секретарь объясняет: «С трудом и эти две квартиры получили. Хозяева русскому полпредству не сдают помещений. Увидите, какое в Швеции отношение к нам. Это не ваша благодушная Норвегия!» Это я уже сразу почувствовала даже из того, как в столовой отеля нам подавали позже всех и с умышленной небрежностью».
Но самая «веселуха» началась после того, как в октябре 1981 года советская подводная лодка случайно села на мель в шведских территориальных водах. После этого «сумбаринофобия» стала важной составной частью шведского национального сознания. Швеция превратилась в эквивалент распространенного типа городского сумасшедшего, который абсолютно уверен, что его «облучают из квартиры снизу». Вот как занимавший в те годы пост посла СССР в Стокгольме будущий последний советский министр иностранных дел Борис Панкин описал в воспоминаниях атмосферу, в которой ему приходилось работать: «Газета «Арбетет» на полном серьезе писала: «Остается без ответа со стороны комиссии вопрос о том, осуществлялось ли радиосообщение с окруженными подводными лодками через советское посольство.
Таким образом, предстоит еще ответить на захватывающий вопрос: руководил ли вновь назначенный русский посол Борис Панкин лично бегством подлодок из залива Хошфьердена?»
Другая газета, респектабельная «Дагенс Нюхетер», опубликовала снимок, на котором перископы торчали из воды прямо в центре города перед королевским дворцом. И главный редактор газеты, встретившись со мной случайно как раз в этот день, не нашла ничего лучше, как сослаться на то, что была в командировке в день выхода злополучного номера».
Много лет спустя шведский профессор Института исследования мира в столице Норвегии Осло Ола Тунандер провел подробное исследование «феномена подлодок» и пришел к следующим выводам: «Сегодня все доказательства советских вторжений выглядят как результат манипуляций или как просто выдумка. Секретные документы указывают на скрытую активность США и Великобритании. Бывший министр обороны США Каспар Уайнбергер заявил, что западные субмарины «регулярно и часто» проводили операции в шведских территориальных водах с целью «тестирования» шведской береговой обороны. А бывший министр ВМФ Великобритании сэр Кейт Спид подтвердил проведение таких операций». Некоторые видные политики в Стокгольме пришли к аналогичным выводам еще в самый разгар «подлодочной истерии».
В 1984 году три ведущих шведских СМИ провели «журналистское расследование» и «уличили в страшном» действующего министра иностранных дел королевства Леннарта Будстрема. Мол, он не верит в советские подводные лодки в наших территориальных водах.
Это привело к крайне редкому для шведской политики событию: попытке вынести главе МИДа парламентский вотум недоверия. Эта попытка провалилась. Но в следующем году Леннарта Будстрема на всякий случай понизили — перевели на менее ответственный пост министра образования.
Шведский политический класс любит и лелеет свой «русский комплекс» и готов съесть с потрохами тех непонятливых министров, что ставят под сомнение его обоснованность. А вот для министров с противоположными взглядами в шведской политике, напротив, открываются все двери.
Карл Бильдт вступает в игру
В самый разгар второго украинского Майдана, 6 марта 2014 года, в ведущей шведской газете «Афтонбладет» была опубликована очень важная статья «Является ли украинская партия «Свобода» «правонационалистической» или она придерживается классической фашистской идеологии?»: «В целом некритичных репортажах из Киева никого, похоже, не волнуют демократические наряды. Не выглядит обеспокоенным и министр иностранных дел Карл Бильдт, если верить его интервью радио P1 в четверг утром. Он ручается за то, что люди из «Свободы», с которыми он встречался, являются «европейскими демократами, которые работают за наши ценности».
Вероятно, у очень занятого Бильдта не было времени ознакомиться с их партийной программой... Любой, кто не считает, что она пахнет фашизмом, должен быть назван неграмотным в идейном отношении». Партия Олега Тягнибока — это действительно организация фашистского типа. Однако, как и следовало ожидать, критический выпад газеты в адрес главы МИДа остался незамеченным. Курс Карла Бильдта на поддержку националистов и экстремистов в Киеве победил и с тех пор является для шведского государства практически безальтернативным.
Швеция всегда очень бдительно следила за судьбой своих бывших владений и не упускала случая выступить в роли их патрона, ментора и покровителя. Вот, например, какой конфиденциальный разговор состоялся у полпреда СССР в Стокгольме Александры Коллонтай с министром внутренних дел Швеции Меллером в период советско-финской войны в декабре 1939 года:
«Мы садимся поодаль. Меллер заговорил первым. Он начал с того, что так долго продолжаться не может. «Войну на Карельском перешейке надо прекратить не только в интересах русских и финнов, но и ради Швеции. Финны пока сдерживают наступление русских войск. Но если (что неизбежно) Москва начнет побеждать, шведов все труднее и труднее будет удержать на позиции нейтралов».
Да-да, вы все поняли правильно. Министр внутренних дел Швеции прозрачно намекнул на возможность вступления своей страны в войну против СССР.
А вот какое заявление тогдашний премьер-министр Швеции Ингвар Карлссон сделал в июне 1989 года — в момент, когда в Советском Союзе уже вовсю шло брожение: «В прибалтийских республиках многие возникающие проблемы находят свое решение благодаря движениям, поддерживающим перестройку. Под ними я подразумеваю Народный фронт, компартию и правительство, поддерживающие национальные интересы».
Многозначительно сказано — многозначительно, но при этом осторожно. А вот сменщику Карлссона на посту главы правительства, выходцу из старинного рода баронов, праправнуку бывшего премьер-министра Карлу Бильдту уже не нужно было осторожничать. Он стал премьер-министром королевства 4 октября 1991 года — меньше чем через месяц после того, как Москва признала независимость Латвии, Литвы и Эстонии.
И тут-то Швеция во главе с Карлом Бильдтом, действуя в координации с Данией и Финляндией, не упустила свой шанс «отомстить России за прошлые унижения». Очень быстро страны Скандинавии заместили Москву в качестве «экономической крыши» Прибалтики. Вот как этот процесс и его результаты были описаны в опубликованной в прошлом году на сайте Российского совета по международным делам статье Василия Грамолина из МГИМО: «Вовлечение государственных структур Скандинавии на постсоветском пространстве в странах Балтии в 1990–2010-х годах было беспрецедентным...
Привязка североевропейского финансового капитала к активам в Латвии, Литве и Эстонии позволяет скандинавскому истеблишменту получать существенные дивиденды по линии кредитования населения и предприятий, пользуясь как доминирующим положением на рынке, так и рычагами влияния, которыми на протяжении 2000–2010-х годов ограничивались возможности российского бизнеса в странах Балтии. По оценке экономистов, именно политические, а не экономические факторы сыграли существенную роль при приватизации в странах Балтии. Об этом свидетельствует ориентация Вильнюса, Риги и Таллинна на североевропейские финансовые корпорации и создание барьеров для российских инвестиций».
Известный российский знаток Прибалтики Игорь Юргенс рассказал мне про одного из самых крупных и известных политиков и бизнесменов региона, который как-то сказал ему: «Кем бы я был без Советского Союза! У моих родителей в доме были дырки в полах!»
Стараниями Швеции и других скандинавов такое мышление в Прибалтике было начисто вытравлено. По одной из версий, именно в Швеции придумали статус «неграждан», которым были «милостиво» наделены многие русские жители Латвии и Эстонии. Прибалтика была полностью переформатирована — и в экономическом, и в политическом смысле.
При этом Карл Бильдт в годы своего премьерства (он покинул этот пост в 1994 году) не выделялся какими-то своими особенными русофобскими взглядами. Но отдельные странности в его поведении все же прослеживались. Нынешний вице-спикер Совета Федерации Константин Косачев знает Карла Бильдта еще с начала 90-х — со времен работы помощником тогдашнего российского посла Олега Гриневского. И вот какой показательный случай он вспомнил в разговоре со мной:
«Как-то раз из-за очередного эпизода с подводной лодкой (их продолжали «видеть» в Швеции даже после распада СССР) Бильдт попросил посла России приехать к нему домой. Частный дом премьера располагался на одном из островов Стокгольмского архипелага. Мы с послом прилетели туда на вертолете. Беседа проходила на деревянной веранде у дома. Вокруг на бельевых веревках сушилось белье, в том числе нижнее. Посреди этого как ни в чем не бывало расхаживала тогдашняя (вторая из трех. — «МК») супруга Бильдта Миа — дочь одного из его предшественников на посту, лидера партии умеренных, бывшего министра экономики Швеции Йоста Бомана. Меня тогда поразило это зрелище. Если ты приглашаешь посла иностранного государства к себе домой, то почему ты перед этим не приводишь свой дом в порядок?»
После ухода Карла Бильдта с поста премьера и лидера партии в его карьере был период, когда он всячески демонстрировал свое благожелательное отношение к России (злые языки связывали это с его бизнес-интересами). Вот, например, выдержка из написанной специально для российской аудитории статьи Бильдта из 2003 года: «Спустя триста лет после того, как Петр Великий основал свою новую столицу на болотах в дельте Невы, Россия наконец по-настоящему становится частью Европы. Процесс интеграции, прерванный семью трагическими десятилетиями коммунистической диктатуры, начинает сегодня набирать темпы....
Для зарождающейся федерации национальных государств, куда в конце концов войдет вся Европа, основным приоритетом является налаживание таких взаимоотношений с Россией, которые будут способствовать непрерывной интеграции и преобразованию этой страны. Большинство из нас выросли в Европе, над которой витала тень советской угрозы, и в те мрачные годы разъединения и диктатуры многие с гордостью относили себя к «антисоветчикам». Сделать сегодня все, чтобы барьеры между нами не возникли вновь, а Россия стала частью общей Европы, — не только наша политическая задача, но и моральный долг».
Но все эти разговоры про «моральный долг» оказались пустой болтовней. В 2006 году в Швеции было сформировано новое правительство. Премьером стал новый лидер партии умеренных Фредрик Райнфельдт, а министром иностранных дел — один из его предшественников на посту партийного начальника Карл Бильдт. Райнфельдт был известен как политик с мягкими, спокойными и деликатными манерами. Видимо, это и привело к тому, что не смог в полной мере контролировать одного из самых важных своих подчиненных.
«В период пребывания Бильдта на посту главы МИДа люди из его ближайшего окружения говорили мне, что они часто не знают, что делает их начальник, — продолжил свой рассказ Константин Косачев. — Бильдт активно ездил по миру, проводил встречи с ведущими политиками, но при этом никого особо не ставил в известность об их результатах. Он формировал свою политическую линию на основе ярко выраженного субъективного личностного восприятия происходящего». Иногда бывает так: кто громче всех кричит, тот всех и перекричит. Так и случилось в правительстве Райнфельдта. По свидетельству шведских СМИ, в какой-то момент в ходе Майдана премьер попытался занять сбалансированную позицию и даже публично заявил о своем понимании озабоченностей России. Но Бильдт встал на дыбы и быстро заставил Райнфельдта переформулировать свою позицию.
Конечно, нельзя вешать всех собак на одного только нашего «бывшего друга Карла». Вот, например, какая информация была опубликована в The New York Review в 2017 году: «24 апреля 2013 года, всего за несколько недель до того, как Эдвард Сноуден обнародовал свои утечки о массовой слежке со стороны Агентства национальной безопасности, генерал Кейт Б. Александер, тогдашний глава АНБ, пригласил группу сотрудников шведской разведки на секретную трехдневную встречу в штаб-квартире АНБ в Форт-Миде, штат Мэриленд.
В составе делегации были Ингвар Окессон, давний директор шведского радиовещательного агентства национальной обороны (известного как FRA, по названию Försvarets radioanstalt), теневого разведывательного агентства шведского правительства, и пять высокопоставленных подчиненных Окессона. Одной из целей встречи было обсуждение растущего значения Швеции для АНБ.
Законом от 2008 года шведское правительство предоставило FRA широкие полномочия по удалению всех сообщений, передаваемых по оптоволоконным сетям в Швецию и из нее, включая электронную почту, текстовые сообщения и телефонные звонки. Это представляло большой интерес для АНБ, не в последнюю очередь потому, что большой процент российских коммуникаций проходил через Швецию.
В 2011 году шведы начали делиться данными своего наблюдения с АНБ. Это включало в себя, по описанию сотрудников АНБ, «уникальную коллекцию данных о таких имеющих высший приоритет целях, как руководство России, ее внутренняя политика и энергетический сектор».
Но равным образом роль Бильдта в украинской катастрофе нельзя недооценивать. В ходе скандала с обнародованием Wikileaks секретных американских документов в 2010 году всплыла пикантная деталь. Оказывается, непочтительное посольство США в Стокгольме охарактеризовало Карла Бильдта как «собаку среднего размера с повадками большого пса». К сожалению, к числу этих «повадок» относится и такая: вцепившись однажды в какую-то «кость», Карл Бильдт просто органически не способен «разжать зубы».
Его совместная с Радеком Сикорским идея Восточного партнерства плавно трансформировалась в сопровождаемую грубыми оскорблениями в адрес высшего руководства России активную поддержку Михаила Саакашвили во время грузинского конфликта 2008 года. Не менее эмоционально (использую здесь этот термин в качестве эвфемизма) Карл Бильдт вел себя и в украинских событий 2013–2014 годов. В частности, он сравнил Виктора Януковича с гитлеровским наместником Норвегии в период Второй мировой войны Видкуном Квислингом.
Я тоже не особо большой поклонник Януковича. Но хочу напомнить, что, как к нему ни относись, он был законно избранным президентом Украины. А вот тех, кто их насильственно сверг при активной иностранной поддержке, напротив, никто не избирал.
Вопрос: так кто же здесь Квислинг?
«Отомстили за короля»
Осенью 2013 года, когда украинский Майдан только набирал обороты, британский журнал The Economist так прокомментировал ситуацию: «В июне 1709 года Петр Великий одержал решающую победу над шведским королем Карлом XII под Полтавой, на территории нынешней Украины. Украинцы сражались с обеих сторон. Иван Мазепа, украинский казацкий гетман, перешел на сторону Швеции в стремлении к независимости Украины. Но битва закончилась поражением Швеции: Россия устремилась на запад, доминировала во всей Прибалтике и превратила Польшу в своего сателлита.
Сегодняшняя Россия, которая пышно празднует Полтаву, не может не задуматься о том, что те же самые державы пытаются отторгнуть Украину, страну с населением в 46 миллионов человек, которая большую часть последних 500 лет колебалась между Россией, Польшей и Литвой, но которую Россия считает своей подчиненной. Пожалуй, ни разу со времен окончания холодной войны Европа не была ареной такого острого геополитического соперничества».
Восхищаюсь провидческим даром своих британских коллег. Да, Швеция в лице Карла Бильдта сумела отомстить за поражение Карла XII. Но вот какой ценой? Ценой погружения Европы в пучину эпохального кризиса. Напоминает известный советский анекдот про Ленина, который «так отомстил за брата, что вся огромная страна до сих пор не может прийти в себя».
Во второй половине ХХ века шведскую политику в мире олицетворял Улоф Пальме — павший в 1986 году от рук неизвестного до сих пор убийцы многолетний премьер-министр этой страны.
Как напомнил Константин Косачев, «Швеция при Пальме завоевала огромный авторитет благодаря своему бескорыстному содействию разрешению многих мировых кризисов на основе политики строгого нейтралитета. Но отказ Швеции от политики нейтралитета произошел задолго до того, как она решила вступить в состав НАТО. Швеция — даже если абстрагироваться от конкретных персоналий — это уже давно не страна Улофа Пальме, а страна Карла Бильдта, для которой существует только одна единственно возможная и правильная точка зрения — ее собственная».
Не уверен, что это адекватная замена — даже с точки зрения интересов самой Швеции. До возвращения в наши реалии призрака Карла XII жить в Европе было сильно спокойнее и комфортнее.
