Прелюдия. Бунт в тюрьме, градоначальник Трепов приказал высечь арестанта Боголюбова. Вера Засулич тяжело ранит Трепова. Министр юстиции граф Пален вместо военного суда передал дело новомодному суду присяжных. Победоносцев: «Идти на суд присяжных посреди такого общества, как петербургское, — нешуточное дело!» От роли обвинителя уклонились многие, чувствовали: лавров не сыскать. Иное дело адвокат! И действительно, адвокат Александров сумел внушить присяжным: горячее сочувствие наказанному Боголюбову оправдывает террористку, хотя закон за подобные преступления предусматривал 20 лет каторги.
Оглашение вердикта оборвалось на словах: «Не винов...» Крики радости, истерические рыдания, аплодисменты, возгласы «Браво! Ура! Молодцы!». Обнимали друг друга, целовались. Адвоката качали, несли на руках до Литейной улицы. Засулич попала в объятия толпы. Юрист Н.И.Карабчевский: «Адвокат Александров стал всемирно знаменит. Речь его перевели на иностранные языки». На следующий день приговор был опротестован, издан приказ об аресте Засулич. Она скрылась на конспиративной квартире, тайно переправлена в Швецию, потом в Париж.
Вроде привычное тогда коловращение: теракт, суд, подполье, эмиграция? И все 150 лет остался незамеченным парадокс, обрыв логики. Европа приветствовала Торжество Закона: «В России заработал передовой, прогрессивный суд присяжных». Но все судебные системы предполагают рассмотрение дел в нескольких инстанциях! Районный суд решил, областной перерешил, далее Верховный суд. А вышло? Европа вместе с нашими революционерами, получив нужное решение первой инстанции, Петербургского окружного суда, выкрала Засулич, укрыла от последующих, столь же законных судебных инстанций!
С XIX века в России утвердился лозунг «За нашу и вашу свободу», под которым прошли тысячи демонстраций (вплоть до позднеперестроечных), прозвучали сотни выстрелов, взрывов. Справочники укажут его происхождение: Za naszą i waszą wolność («Сделано в Польше»). Т.е., проигрывая (после 1612 года) на полях сражений, Польша отыгралась на полях демагогии, террора.
Ошибка министра Палена, истерия присяжных — это «победы». Выстрел и присяжное «Не винов…» породили смертельную моду. Министр Пален, вытащив из папки «Дело» фотокарточки Засулич, показывал их на балу. Словно «выложил на своей странице», словил порцию лайков. До селфи с фоткой «героини дня» не дошло (техника еще не та), но общая светская версия была на уровне самых идиотских нынешних «каментов»: «Романтическая преступница стреляла, отомстив за… (ну конечно!) любовника-арестанта».
Гляньте, хоть и не на том балу умственных уродов у Палена, а в сегодняшнем Интернете: фоток Засулич бездна. Вкусы, «о которых не спорят», в ее случае разнятся от: «типичная серая мышка», до: «длинноносая, тонкогубая уродина». Готовая иллюстрация к статье «Сублимация». И она стала кумиром молодежи, «трендсеттером». Курсистки, гувернантки, модистки мечтали повторить «романтичный подвиг Засулич». Теперь российских градоначальников можно стрелять безнаказанно.
В случае польской дворянки Засулич недооценена еще и пауза между «поводом» и поступком. Высекли Боголюбова 13 июля 1877 года — Засулич стреляла 5 февраля 1878 года. Срок достаточен, чтоб отбросить подхваченные обществом басни: благородный порыв, аффект, «она вдруг ощутила оскорбление арестанту как свое личное» Те полгода — инкубационный период. Засулич «заводилась». Примерно как знаменитая Аполлинария Суслова, экс-пассия Достоевского, позже Розанова, доказывала Федору Михайловичу: «Не все ли равно, какой мужчина заплатит за надругательство надо мной. Почему б и не сам царь? Как просто, один жест, одно движение, и ты в сонме знаменитостей, гениев, великих людей». Ей бы не с Достоевским тусить, а, например, с «великим людем» Марком Чепменом, «гениально» застрелившим Джона Леннона.
Далее. Сергей Кравчинский днем на людной улице зарезал шефа жандармов Мезенцева, вещая о революционерах-террористах: «Он прекрасен, грозен, неотразимо обаятелен, соединяет оба высочайших типа человеческого величия: мученика и героя».
Тут все раскрывать и ассенизационной цистерны не хватит. В эмиграции Кравчинсий жил с сестрицами Личкус, но более известен теплой «дружбой» с Этель Лилиан Войнич, которая автор «Овода», а ближе к теме: жена польского революционера Михаила Войнича и член, вместе с мужем и Кравчинским, «Общества друзей русской свободы». Вот оно! Достижение 1612 года поляки Войничи, Засуличи могли повторить лишь с помощью «русской свободы», внутренней работы Кравчинских.
На нового шефа жандармов боевого генерала Дрентельна покушался Леон Мирский, чтоб привлечь внимание любимой девушки, у которой «был чисто романтический восторг перед Кравчинским».
Лондонский «звонарь» (издатель «Колокола») Герцен: «Есть мгновения в жизни народов, когда весь нравственный быт поколеблен, все нервы подняты и жизнь и своя жизнь человеку так мало стоит, что он делается убийцей».
Статистически зафиксированную волну самоубийств молодежи академик В.М.Бехтерев (основоположник нескольких направлений психиатрии) объяснял: «Социальная болезнь помимо угнетающего личность аффекта связана с процессами модернизации общества, силой примера».
В 1878 году и наши партнеры по Большой игре (соперничество России и Британии), выражаясь в терминах биржевиков, «зафиксировали первую прибыль Общества русских свобод». В тогдашней русско-турецкой войне («спасение болгар» и проч.) наша армия зимой 1877/78 года решилась на сложнейший в истории войн бросок через заснеженные перевалы: «предупредить вмешательство западных держав в защиту Турции». Это тогда генералу Гурко донесли: «На перевал артиллерию даже на руках поднять нельзя». Гурко приказал: «Втащить зубами!» — и втащили. Перейдя Балканы, Скобелев взял Сан-Стефано (12 верст от Константинополя), где и был подписан мир с Турцией. Но внутренние проблемы, всплеск террора вынудили Россию подписать в Берлине договор, обесценивший подвиги армии.
(Скупая хронология (даты ст. стиля):
1877 год. 24 апреля. Начало русско-турецкой войны.
13 июля. Бунт в тюрьме, Трепов приказал высечь арестанта Боголюбова.
1878 год. 11 января. Похороны Некрасова. Тоже не без истерии. Кто-то сравнил Некрасова с Пушкиным, толпа студентов заорала: «Выше! Выше! Некрасов выше Пушкина!»
20 января. Русская армия взяла Адрианополь.
24 января. Засулич стреляет в Трепова.
13 июля. Россия приняла Берлинский трактат, менявший условия Сан-Стефано.)
До теракта Засулич (сотрудница самого Сергея Нечаева) поднимала крестьянское восстание фальшивыми царскими манифестами — это все тоже покрыто присяжным «Не винов…». В итоге выстрел в градоначальника плюс волна моды превысили по значимости и выстрел в царя. А долгое его «эхо» убило доверие к судебной системе, адвокатуре, взамен родив народную присказку «Аблакат — наемная совесть». И если за полтора века забылся урок Запада («Мы требуем у вас строгой законности, но сохраняем право выдергивать, прятать подсудимых на любой стадии ваших процессов») — то пусть эта статья будет напоминанием…
Засулич и Дарья Трепова: феминизм, работа в оппозиционных фирмах. И, как бы выразиться: очень большая удаленность от того, что привлекает внимание в нормальных, здоровых условиях.
