В любой двусмысленной ситуации большой (или даже не очень большой) начальник может сгладить чувство неловкости, заявив, что во всем виноваты журналисты, которые, гады такие, все исказили и неправильно интерпретировали.
Вот какое опровержение агентству ТАСС удалось вырвать у дипломатической миссии Китая при ЕС после того, как слова босса этой конторы прогремели на всю Россию: «Статья в The New York Times не в полной мере отражает интервью, которое продолжалось в течение часа. В ответ на вопросы журналистов об отношениях Китая с Россией и Украиной посол заявил, что отдельные люди намеренно неверно интерпретируют позицию Китая.
То, что Китай сделал, и чего он не сделал с начала конфликта, известно и Европе, и всему миру. Не имеет смысла дискутировать о смысле безграничности.
Посол также добавил, что слово "безграничный" не означает, что Китай будет предоставлять военную помощь России».
Рискуя обидеть товарища Фу Цуна, выскажу следующее предположение: ничего американские журналисты не исказили. Статья в The New York Times отражает именно то, что хотел сказать посол.
Есть такой термин — стратегическая амбивалентность. Что такое «стратегическая», понятно без объяснений. А «амбивалентность» - это двойственность, расщепление отношения к чему-либо. Китай сделал стратегический выбор в пользу углубления и расширения своих отношений с Россией. Но этот стратегический выбор не носит настолько абсолютного характера, как это, возможно, хотелось бы некоторым в Москве.
Пекин не намерен загонять себя в угол, лишать свободы маневра. Пекин твердо настроен сохранить для себя возможность играть на нескольких геополитических шахматных досках одновременно.
В телеграм-канале Института международных исследований МГИМО приводится один из главных тезисов видного российского китаиста Ивана Зуенко: «В свете текущей международной ситуации Китай придерживается нейтралитета: доброжелательного по отношению к России, с элементами противостояния — к Западу. КНР не рассматривает страны коллективного Запада в качестве единого игрока, а старается выстраивать отношения с каждым государством отдельно».
Очень точно сформулировано, даже несмотря на то, что «точность» при описании нынешней внешнеполитической стратегии КНР - это нечто очень трудноуловимое. Вот еще один важный тезис Ивана Зуенко из того же телеграмм-канала: «Стратегические интересы России и Китая совпадают - страны имеют схожие геополитические взгляды, общее понимание важности многополярного мира». Как при «совпадении своих стратегических интересов» с российскими можно сохранять при этом нейтралитет по отношению к Москве? Как-то можно. У Китая во всяком случае это получается.
Россия сделала сейчас очень четкий стратегический выбор: мы с Западом не дружим, мы с Западом боремся. Вот, например, типичное для нынешнего времени сообщение: «Россия и США находятся в «горячей фазе войны», но отношения надо поддерживать, заявил глава МИД РФ Сергей Лавров».
Китай не хочет пока делать настолько четкий стратегический выбор. И от него этого, по большому счету, никто и не требует.
Во-первых, ультимативно требовать чего-то от Пекина в его нынешнем состоянии — это задача, которая мало кому под силу. Даже в США признают, что их противостояние с КНР займет десятилетия и что с разбегу Китай не свалить.
Во-вторых, игра на нюансах и стратегическая амбивалентность линии Пекина выгодна далеко не только одному Пекину. Вот месье Эммануэль и фрау Урсула приехали к товарищу Си уговаривать его «не прислоняться» чересчур близко к Москве. Товарищу Си это приятно и полезно: у него появляется возможность внести элемент раскола в ряды коллективного Запада, ослабить позиции тех сил в НАТО, которые наиболее жестко проводят антикитайскую линию. У Пекина нет ни одной причины отказываться от своей политики стратегической амбивалентности.
Другое дело, что это политика имеет свои границы. Стратегическая амбивалентность Пекина не симметрична: в силу объективных причин в ней наличествует крен в сторону Москву. Есть сиюминутные политические игры и есть нюансы. А есть долгосрочные стратегические тенденции. И выглядят эти тенденции так.
Коллективный Запад все равно останется коллективным Западом и рано или поздно консолидируется вокруг США на единой платформе. А платформа эта, как дают понять в Вашингтоне, может быть только антикитайской. Должен ли я расшифровывать, кто в этой конфигурации будет вместе с Китаем «отцом-основателем» альтернативной политической платформы? Уверен, что этого не требуется.
