«Любит нас Богородица»
- Тебе только 23 года, но ты уже побывал рядом со смертью и спокойно об этом говоришь.
- В первую командировку у меня было ребяческое отношение к смерти. А во вторую командировку наткнулся на книгу «Бусидо» о самураях, которую читал еще в 14 лет. На фронте ощущается сильная тяга к новым знаниям – мы там находимся в информационном вакууме, и любая информация воспринимается на ура. Так вот перечитав эту книгу, я максимально переосмыслил кодекс самурая.
- А что конкретно?
- Самурай – это человек, вставший на путь воина. От заката до рассвета он должен помнить, что может умереть в любой момент, и он должен быть готов к этому. Огромное количество людей на «гражданке» не задумывается над тем, что они могут в любой момент умереть. Но смерть рядом, и ее нельзя предугадать. На фронте это хорошо понимаешь. Там засыпаешь с мыслью, что можешь не проснуться. У нас есть поговорка: «Лучше проснуться от прилета, чем не проснуться от прилета». Хорошая новость в том, что спокойствие со временем вырабатывается. Но всегда допускаешь мысль, что, вот утром с товарищем кофеек из одной кружки пьешь или на перекуре стоишь, шутишь, а вечером приходишь, а его уже нет...
- Как быстро приходит такое «спокойствие»?
- У всех по-разному. Но, вообще, человек, грубо говоря, очень выносливая скотина, которая подстраивается под любую обстановку и условия. Проходит определённое время, и ты, что называется, вливаешься в тему. Артиллерия, которая сначала пугает, потом становится просто раздражающим фактором, нежели устрашающим.
- Говорят, что близость смерти заставляет переосмысливать жизнь?
- Когда на волосок от смерти находишься, такая дикая жажда жизни появляется... Легче к бытовым мелочам начинаешь относиться, это правда. Конечно, происходит глобальное переосмысление ценностей. И это особенно замечаешь, когда возвращаешься в мирную жизнь. Я вот смотрю на своих друзей, сверстников и думаю: «Как из-за такой ерунды вы собачитесь и готовы друг другу глотки рвать?» Неужели нужно было съездить на войну, пробыть там почти год, чтобы допереть до таких истин...
- А верующих ребят много на фронте?
- Да, очень. Многие уже там приходят к вере. Например, я гораздо сильнее именно на фронте верю. Я вообще крещеный человек, не сказать, что истинный христианин, который соблюдает посты, ходит в церковь и всегда причащается, но там каждое утро я молюсь. Еще в первую командировку взял себе за правило про себя читать Псалом 90, так меня и не отпускает.
- Каких вероисповеданий твои товарищи?
- Вот что меня там поразило, так это смешение веры самых разных людей, самых разных возрастов. У нас в подразделении были христиане, мусульмане, два буддиста. Такая сборная солянка. Очень забавно было наблюдать, особенно по утрам, когда можно было застать молитву всех: кто-то православные молитвы читает, кто-то намаз. Это там так привычно, при этом настолько важно для тебя и твоих товарищей. В бой идем — у одного шеврон с полумесяцем, у тебя христианский крестик, а у третьего весь бронежилет в рунах. И ничего. Все в одном ряду стоят.
Например, у моего товарища, а он лакец из Дагестана, перед выходом на задание командир всегда спрашивал - сделал ли тот намаз. То есть даже ему это было важно. У товарища, кстати, орден Мужества посмертно...
Поэтому, да, к вере там особенное отношение. Есть старое выражение: в окопах атеистов нет. И это совершенно справедливое высказывание. Каким бы ты атеистом не был, первый прилет и из груди вырывается: «Господи Иисусе, помилуй, спаси и сохрани». Человек, который кричал, что Бога нет, там будет читать Евангелие скороговоркой.
- А чудеса случались?
- Когда я про себя Псалом 90 читал, со мной все было в порядке. Пуля однажды прилетела в грудную пластину бронежилета. Не пробила. В спинной пластине у меня два осколка «сидят»... Вот так перед выходом помолился, а потом сидишь, смотришь на эту пластину — а там вмятина, а на теле только синяк... Вот реально не иначе, как Бог отвел. Были и совершенно необъяснимые случаи, когда смерть буквально мимо проходила.
- Можешь рассказать?
- Перед первой командировкой девушка связала мне браслетик. И в бою под Северодонецком нас плотно «гасила» артиллерия. Мы просто лежали под обстрелом несколько часов. С одной стороны страшно, с другой интересно — лежишь, считаешь, слушаешь — что к тебе летит, что не к тебе... Я тогда про себя Псалом 90 читал. Вдруг слышу разрыв, и такой звук, будто что-то зазубренное летит. Потом вижу - рядом со мной в песок горячий осколок впился. Осколок сам изогнутый, а его края острые, как у бритвы. Потом попробовал его, реально волоски снимает. Так вот этот осколок пролетел мимо, только браслетик ровно срезал. На руке ни царапины. Я даже моргнуть не успел, только звук услышал. Непонятно как...
Еще из разряда необъяснимого. Как-то мы выходили через болото, и оно нас спасло. Пацаны с молитвой выходили. Идем и слышим, что к нам летит, и вдруг «бульк» и не взорвалось, следующий точно так же... Конечно, можно объяснить тем, что в болоте мягкий грунт и снаряд увяз и не сработал. А с другой стороны, как любит говорить мой товарищ: «Любит нас Богородица».
Бутылка коньяка с миндальным ароматом
- Как относились местные жители?
- В Луганской области максимально лояльно. Большое количество людей там связывают себя с Россией — у кого-то родственники в Воронеже, у кого-то в Ростове. Это русские люди. Они даже без акцента разговаривают. Даже на Кубани в Краснодарском крае местные «шокают» и «гэкают» — а тут без акцента. Знаете, шутка такая есть: «Как можно перепутать украинца с русским?» «Очень просто он может быть из Таганрога».
- Как встречали?
- Не хлебом и солью. Но с надеждой. И с каждым днем этой надежды у местных жителей появлялось все больше и больше.
- Почему? Привыкали к вам?
- Нет, не в этом дело. Вот приходит русский солдат, и с каждым днем обстрелов все меньше и меньше. В какой-то момент обстрелы вообще прекращаются. А потом от местных вдруг начинаешь слышать: «сынки, это благодаря вам». Когда нам удалось ВСУ оттолкнуть к Северску, помню, наступила тишина. Мы выезжали на Лисичанск из Северодонецка, нам навстречу шла колонна гражданских автомобилей с московскими, питерскими номерами. Ехали также из Ставропольского края, Ростова, Воронежа.
- Вообще, были разговоры, что среди местных много «ждунов», которые сдавали наши позиции ВСУ.
- Само собой, что такое есть - никто не отменял ДРГ, диверсионно-разведывательные группы ВСУ и СБУ. Это естественно. На моей памяти с нами нечто похожее было только раз. Еще перед Лисичанском мы зачищали квартал, остановились в здании школы. Вэсэушники ушли, и оставались только гражданские. Так вот, возле входа, часа через два кто-то обнаружил подброшенную бутылку коньяка. Пробка была просверлена, чуть пробито отверстие. Когда открыли бутылку, почувствовали резкий запах миндаля. Так пахнет цианистый калий. Кто-то намеренно, увидев расположение военных, подкинул бутылку. Кто? Тайна, покрытая мраком. На моей памяти единственный случай крайне негативного отношения. А так, все местные довольно лояльно относились. Да и мы постоянно старались находить с ними контакт.
- А каким образом?
- Нам привозили много еды. И мы местным жителям отгружали консервы Делились бензином. Потом в Северодонецке был напряг с водой. Водокачка, куда ходил народ, постоянно была под обстрелом. На водокачку частенько прилетало и оттуда много гражданских не вернулось. Вот такая прогулка за водой... В то же время нам привозили воду в пятилитровых бутылках, так что у нас проблем с водой не было. Ну, мы и водой местным, конечно, тоже помогали.
- А какое отношение к пленным? Говорят, с нашей стороны намного гуманнее, чем у ВСУ.
- После боя на Боровском направлении у нас было много раненых. Мы вернулись в расположение уставшие, вымотанные. Тут увидели двух пленных. У них была вода, сникерсы, сигареты… А мы провели семь часов без глотка воды. Командира контузило, меня тоже - шел рядом, шатаясь... Командир, когда увидел эту картину, все понял и снял автомат с предохранителя, дернул затвор. Но его тут же тормознули и сказали: «Если хоть один волосок упадет с их головы, то, не поздоровится».
Такое же отношение к пленным и потом. Нам, что? Пусть, к начштабу везут, а дальше вообще не интересно, что с ними будет...
- В Москве, когда обменивали пленных с «Азовстали», у многих людей было крайне негативное отношение. Как у вас эту новость восприняли на фронте?
- Тоже негативно. С одной стороны, это большая радость, когда наши ребята возвращаются к своим семьям. С другой стороны, наши парни возвращались домой после плена изуродованными, покалеченными, с тяжелыми психологическими травмами. Были уже прецеденты... А мы отдавали пленных подлеченными, накормленными… И вот они возвращаются в нормальные условия и в скором времени снова становятся боевой единицей. И это уже проблема. Если сдаются, брать можно. Но, сохранять жизнь, чтобы противник потом снова вставал в строй... Извините. Идет война, и либо ты, либо тебя. Забегаешь в окоп, а там вэсэушник с поднятыми руками: «Не убивайте». А рядом с ним автомат еще дымящийся, которым он кого-то расстрелял.
- Ты сталкивался с военнослужащими, которые отказывались брать автомат?
-Сталкивался. Пытались перевоспитывать. Опять же, потом ко всему начинаешь относиться с определенно долей понимания. Там каждый случай нужно разбирать отдельно. Потому что действительно, есть люди, которые не рассчитали свои силы. И только оказавшись в тех условиях они, поняли, что не могут это вывезти. Но даже с такими людьми можно идти на компромисс.
Здесь неприменимо выражение «в семье не без урода», а скорее, подходит выражение «каждый может принести пользу». Допустим, есть «пятисотый» (отказавшийся выполнять приказ. - "МК"). Что делать? Да, у нас нет человека, который будет ходить на передовую, выполнять задачи. Но тогда у нас появляется человек на хозяйстве, который может приготовить обед. На самом деле, это огромная житейская радость, когда приходишь с боевой задачи в расположение, и этот человек наготовил воды, ты можешь сразу помыться, приготовил кастрюлю еды, и ты можешь сразу поесть...
- Это так важно?
- Быт на войне - это очень важно. Поймите, когда человек напрямую говорит: я «не буду воевать, я ехал полы мыть». Это называется «пятисотый». А другое дело, когда честно ехал, честно хотел, старался, но какой-то бой сломал его психику. Все это прекрасно понимают. И такого человека язык не повернется назвать «пятисотым». Потому что он не пишет «отказную», чтобы уехать, жалобы, кляузы в тыл, не стреляет себе в ногу — он остается с вами и продолжает делать что-то на пользу подразделению.
- А с «самострелами» сталкивался?
- Нет, с такими я не сталкивался. Еще в советское время для таких случаев, когда речь шла о намеренном членовредительстве, было придумано слово «саботаж». Я считаю, что в текущей ситуации необходимо применять те же меры наказания, что и были тогда. Это жизнь.
«Этой весной противник может только назад»
- Говорили о снарядном голоде. Как сейчас обстоят дела?
-Снарядный голод очень сильно испытывали ВСУ в июне 2022 года. Мы имели на тот момент дело с американскими 155-миллиметровые буксируемыми гаубицами M777, которые в народе прозвали «три топора». Тогда это было супер-оружие, которое якобы должно было «размотать» нашу армию в пух и прах. Но в итоге у них ничего не получилось.
Тогда у ВСУ был очень маленький расход боеприпасов. Условно, они могли выпустить по нам максимум шесть мин. Правда, потом нехватки в снарядах у них не было, и в нас летело все, что только могло долететь. Ежедневно и еженощно. Потом снова стало потише, прилеты были регулярные, но со снизившейся интенсивностью.
- А сейчас как?
- Сейчас затишье. В виду погодной обстановки, конфликт перерос в окопную позиционную фазу. «Толкучки» - боестолкновения, если и происходят, то незначительные и на «горячих участках». В основном расчет идет на то, что у ВСУ, якобы, ничего не. Но если возникает потребность, то у них есть все. Берегут, не расходуют.
- На весеннее наступление?
- Думаю, что да. Накапливают силы. Зачем просто так тратить? Какой смысл?
- Все ждали зимнего наступления, но его не было. Сейчас снова много рассуждений на тему, в каком направлении могут пойти ВСУ. Ты как думаешь, куда пойдут?
- Этой весной они могут пойти только назад... А вообще, чтобы иметь возможность предугадывать ход каких-то исторических событий, нужно смотреть в прошлое. Суть войны никогда не меняется, остается такой же. Меняются только способы ее ведения. Можно найти множество исторических параллелей с любой битвой и сражением, наступлением и контрнаступлением. Поэтому, судя по всему, активная фаза будет летом. И активная фаза, скорее всего, будет предполагать наш рывок на южном направлении.
- Как может действовать противник?
- ВСУ могут оборзеть и все-таки попытаться замкнуть «Крымский коридор». Они будут пытаться сдержать натиск с Донецка и двинуть через Энергодар, чтобы спуститься и замкнуть группировку в Херсонской области в огромный котел. Затем блокировать Крымский перешеек и дальше - на Крым. Сейчас у них появляется дальнобойное оружие и ресурсы именно для глубокого вскрытия линии обороны и дальнейшего продвижения. Вопрос в том, хватит ли им людских ресурсов? И хватит ли у этих людских ресурсов боевого духа?
- У противника есть проблемы с этим?
- В крайнюю командировку мне удалось побывать в самых горячих точках фронта. И там было очень тяжело, там был настоящий «трэш». На некоторых участках вместо рощиц, «огрызки» деревьев - просто лунный ландшафт. Земля хрустит под ногами, как стекло, из-за осколков. Такая рабочая обстановка, от которой просто «хлещет оптимизмом»...
При этом есть информация, что в ВСУ находящимся на линии боевого соприкосновения, якобы, платят по 100 тысяч гривен (около 200-250 тысяч рублей). У нас примерно так же. Так вот, наши ребята из разведки приносили распечатки радиоперехватов. Судя по ним, оппонентам серьезно недоплачивают. Шла речь о том, что не получается даже 60 тысяч гривен (около 120 тысяч рублей). С логистикой доставки боеприпасов у ВСУ все нормально, с продуктами - не особо.
- Можешь оценить противника?
- Мы «закусывались» с 53-й отдельной механизированной бригадой сухопутных войск Украины — очень сильные, грамотные. Батальон «Айдар» (признан террористической и экстремистской организацией и запрещен на территории России. - «МК») также был напротив нас. Плотно с ними бодались и крепко получили. Видно, что они очень хорошо подготовлены.
- Как оцениваешь западное вооружение, которым снабжают ВСУ?
- Оно ничего не поменяет. Вокруг западных танков и поставок была поднята настоящая истерика. Причем теми людьми, которые никогда на этот конфликт не пойдут. Самая главная ошибка в том, что западные танки начали сравнивать с нашими. Этого делать нельзя.
- Почему?
- Я ни разу на фронте не сталкивался с танковыми дуэлями. Танк не должен уничтожать другие танки. Для уничтожения танков есть авиация, расчеты противотанковых ракетных комплексов, гранатометчики. Танк - это средство поддержки пехоты. Но у танка должна быть хорошая защищенность. У немецких танков Leopard с этим проблема. А у танков советской школы танкостроения прекрасно сбалансированная круговая броня во всех проекциях - что бортовая, что лобовая, что защита крыши и башни. Танки Leopard могут спокойно пробиваться по всей линии бортов, кормы из наших старых зенитных пушек ЗУ-23-2, которые стоят на вооружении с 1952 года... Просто влегкую. То есть с броней у западных танков уже есть большие проблемы...
- Но достоинств тоже немало?
- Давайте, объективно взглянем на то, что сейчас происходит. Идут общевойсковые бои, «рубилово». Что от танка в это время требуется? Обращаемся к опыту и вспоминаем лучший танк второй мировой войны - Т-34. У него идеальная ремонтопригодность. Через солдатское «крепкое слово», гаечным ключом и ломиком его можно было починить в условиях голого поля. В то время, как немецкие танки отправлялись на завод...
Танки советской школы танкостроения неприхотливые, ремонтопригодные и, что немаловажно, имеют «иммунитет» к топливу. У танка Т-90М «Прорыв» мультидизель - он может ехать на бензине, солярке, керосине. И тут можно снова вспомнить танк Leopard, который «ест» только бензин определенной марки и ничего другого. При этом у него просто бешеный расход - порядка 500-600 литров на 100 километров. Где столько топлива взять?
Кроме того, ВСУ сейчас посылают целый «зоопарк» — американские Abrams, М13, английские Challenger, немецкие Leopard. Я представляю последнюю нервную клетку полевого механика, которому во всем этом бешеном разнообразии придется разбираться и держать в порядке, в то время как у нашего «механика Васи» все просто. Вот у него стоит МТ-ЛБ, тягач 1965 года, ржавый, но еще живой, вот «шестерка» «жигули», вот танк Т-72, и топливный коллектор, плюс-минус, у всех одинаковый. Ему по барабану, он из зажигалки может пулемет собрать, потому что все относительно заменяемое. А там вся техника абсолютно разная по эксплуатационным характеристикам. Встает резонный вопрос: вы сможете всем этим воспользоваться и хотя бы на 15% раскрыть потенциал всего этого добра?
- Как ты думаешь, сколько еще продлится СВО?
- Очень много «если». Позитивный сценарий: если ни одна из стран НАТО не вступает впрямую конфронтацию, не вводит миротворческие силы, то это затянется еще на год-полтора. Тут я солидарен с Евгением Пригожиным, который говорит, что программа-максимум СВО - два-три года. Но есть такое опасение, что Польша может втянуться в данный конфликт, нарушив границу Белоруссии, вступив с ней в войну. А там – как карта ляжет, пути Господни неисповедимы.
- Белоруссия вступит в СВО?
- Не думаю. Но для нас это крайне выгодный плацдарм. Это прекрасное стратегическое место, с которого можно наносить удары, отправлять авиацию, координировать действия, готовить там войска и в дальнейшем перебрасывать их на нужные участки.
- Состав наших войск изменился? Люди понимают, что они там делают?
- Сейчас на передовой в большинстве своем люди, которые уже были там. Приезжают, работают, уезжают, отдыхают, возвращаются. И среди мобилизованных много тех, кто уже был там до мобилизации. Определенный процент здравых людей, имеющих реальный опыт, есть. Отсеялись «псевдоконтрактники», которые пришли в армию, потому что «папа так захотел» или потому что квартиру бесплатную дают по военной ипотеке...
Вообще, СВО для очень многих людей и огромного количества вещей стала как лакмусовая бумажка. Такая генеральная уборка в умах. Отрадно видеть, когда что-то меняется, горько – если вообще не меняется. Возвращаясь к переосмыслению идеи Бусидо - «у самурая нет цели, только путь», можно сказать, что у СВО тоже есть путь, по которому надо идти.
- А ты лично как свое место в СВО понимаешь?
- Я патриот своей страны, я ее люблю и хочу в ней жить дальше. Я действительно заинтересован в том, чтобы в моей стане было все самое лучшее, чтобы в ней хотелось жить, чтобы не было мыслей, что где-то там, мол, есть возможности, а здесь - нет. Я не хочу отсюда никуда уезжать, и заинтересован в том, чтобы моя Родина стала страной, в которой реально хочется жить другим, и чтобы это было искреннее желание.
