Российские подразделения активно продвигаются на севере, востоке и юге Артемовска. Судя по всему, окончательная сдача города неизбежна, что признают даже в Киеве. Вопрос времени.
Чего ожидать дальше? Что будет после Артемовска? Об этом «МК» беседует с ведущим военным аналитиком, редактором журнала «Арсенал Отечества» Алексеем Леонковым.
– После Артемовска у нас будет Краматорск, Славянск, Константиновка, Северск, Часов Яр и окружение Авдеевской группировки ВСУ, – считает эксперт. – Сейчас многое зависит в реализации этих планов от весенней распутицы.
– Сообщают, что остатки украинских сил уходят под Часов Яр. Туда же, говорят, ВСУ подтягивают свои свежие подразделения из-под Харькова...
– Сейчас у ВСУ серьезная проблема с квалифицированной военной силой. В Харькове они при мобилизации вообще сейчас хватают всех подряд. Как докладывают мои знакомые, улицы города там теперь опустели. Мужчинам передвигаться открыто очень опасно. Только старики ходят – их пока не трогают.
– Наши бойцы и даже экс-советник Пентагона полковник Макгрегор утверждают, что в ВСУ сейчас воюют не столько украинцы, сколько иностранцы. Их сейчас там очень много. Больше, чем когда-либо.
– Да, Макгрегор одних только поляков, отправленных на Украину, насчитал больше 20 тысяч.
Сейчас иностранных военнослужащих под видом наемников в огромных количествах гонят на территорию Украины. Воевать-то нужно квалифицированно. Миф о том, что неподготовленный человек способен воевать против тех, кто уже наработал боевой опыт, – полная ерунда. Нет никакого смысла закидывать фронт неподготовленными людьми. Их должны как-то экипировать, научить стрелять. А тут получается – отловили на улице, дали пару раз из автомата выстрелить, бросили на передовую – и его сразу там «накрыло». Поэтому даже сами украинцы говорят, что средний срок службы таких «бойцов» на передовой – не более четырех часов.
– При этом постоянно приходят сообщения, что Украина готовит наступление на юге. Главной его целью должен стать Крым. Насколько это реально?
– Действительно, такие слухи обоснованы. В том числе и потому, что техника, которую Запад анонсировано поставляет Киеву – БМП Bradley, танки Leopard – уже частично прибыли на Украину, но в боестолкновениях их пока никто не видел. То есть они где-то концентрируются. А раз концентрируется, значит, формируются какие-то подразделения, которые должны будут выполнить определённую боевую задачу.
– Выходит, ВСУ формируют мощный броневой кулак? Это серьезно. Но вряд ли танковые колонны смогут эффективно действовать в городской застройке. Там они слишком уязвимы.
– Если речь идет о бронетехнике, то надо учитывать, что ей требуется оперативный простор. Такого рода оперативный простор у нас наблюдается лишь на южных направлениях – в районе Запорожья и на южном Донбассе. На сложнопересеченной местности Донбасса, где есть терриконы, овраги, холмы, лесистая местность, говорить об оперативном просторе для такой техники сложно.
Даже во время того самого успешного для ВСУ Харьковского наступления применялись в основном колесные легкобронированные машины. Но их было много. В ходе боевых действий мы, конечно, проредили строй этой техники ВСУ, но Запад будет Киеву ее поставлять и дальше.
– В том числе чтобы использовать ее на южном направлении?
– Они его сейчас считают приоритетным. ВСУ открыто поставлена задача: разрезать сухопутный коридор в Крым и выйти к полуострову.
– Что мы можем этому противостоять?
– На этом направлении наши укрепсооружения выстроены таким образом, что на главных участках даже превосходящими силами ВСУ преодолеть эту оборону никак не смогут. То же самое у нас имеется на направлении Сватово – Кременная, вплоть до белгородской границы.
Их военные специалисты – и украинские, и западные – признают, что мы выстроили оборону настолько серьезно, что все их попытки ее прорыва закончатся провалом.
– Но они в любом случае планируют наступать...
– Наступать, конечно же, можно… Только не следует забывать, что один из главных факторов такого наступления – это поддержка с воздуха. Здесь ВСУ совместными усилиями с Западом, может быть, что-то и наскребут, но точно немного. К тому же наша ПВО сейчас убивает их авиацию сразу на дальних рубежах.
– Но Запад активно поставляет ВСУ ракеты, которые они применяют против наших РЛС. Готовя наступление, их поставки могут увеличить...
– Да. Мы это учитываем. Но в целом эти ракеты с задачей не справляются.
– А почему мы вообще даем им возможность таких поставок? Вот вы сами говорите: американские БМП Bradley и немецкие танки Leopard уже поставлены на Украину и где-то там концентрируются для наступления на Крым. И это мы слышим постоянно, что раздражает и злит. Почему мы лишь следим за тем, как транспорты, груженные натовским тяжелым вооружением, едут на Украину? Почему не уничтожаем их по пути на фронт своим высокоточным оружием?
– Самое главное для высокоточного оружия – это данные разведки. Все упирается в разведку. Если у вас есть достоверные и своевременные данные об обстановке и положении противника (их свежесть должна достигать 15-20 минут), то вы можете достигнуть результата высокоточным оружием. А если у вас таких данных нет, то это бесполезная трата дорогостоящих боеприпасов.
– То есть надо так понимать, что у нас не хватает разведанных?
– У нас с разведкой есть сложности, которые мы пытаемся решать. Но решать очень быстро не получается.
Когда только начиналась СВО, я сразу говорил, что беспилотники – это, конечно, классная вещь, но с их помощью разведка дальше 50 км невозможна. Дальше их сбивают. Если наш беспилотник-разведчик поднялся и идет на высоте 5-6 км, его сбивают зенитные ракетные комплексы (ЗРК). Если ниже четырех километров – его сбивают переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК). А этих ПЗРК у них как грязи! Если ЗРК мы можем обнаружить – когда он крутит свою радиолокационную станцию (РЛС) и работают ее излучатели, мы его засекаем, – то у ПЗРК нет никакой РЛС. У него только оптический канал и боец. Он увидел беспилотник, шмальнул по нему – и всё.
– А у них ещё и комплексы радиоэлектронной борьбы действуют...
– Да. К тому же европейцы им еще поставили антидронные станции, благодаря которым они наши беспилотники хорошо обнаруживают. Правда, со своими часто путают, сбивая собственные. Но в любом случае в таких условиях пытаться заниматься разведкой с помощью беспилотников на дальних расстояниях – дело неблагодарное.
То есть мы посылаем беспилотник. Предположим, дальность зоны разведки у него 100 км, полоса наблюдения, исходя из возможностей оборудования, – где-то 5-10 километров. Вот эту полоску он на какой-то дальности разведал, данные передал на землю, а в это время его хлоп – неожиданно грохнули. Всё, что он успел разведать, – это наше. Но дальше 50 км в таких условиях какие-то данные получить очень сложно.
– А какую мы должны иметь разведку для того, чтобы уничтожать на подходе ту военную технику, которую Запад направляет Украине?
– Сейчас у нас работает связка: космическая разведка плюс глубинная разведка – это те люди, которые находятся в глубине украинской территории и поставляют разведданные, рискуя собственной жизнью. Плюс там есть ещё такой фактор как местные жители. Но в любом случае все эти сведения должны пройти верификацию и проверку.
– Ну да, понятно. И это не 10-15 минут.
– Конечно. Хотя мониторинг наземной обстановке из космоса позволяет выявлять изменения наземных объектов. Мы ведь уже очень много объектов их инфраструктуры разрушили благодаря этому. И как бы они там ни пытались прятать концы, какие-то демаскирующие признаки все равно есть. В результате происходит анализ и обработка этих данных, определяются цели и по ним наносится удары.
Читайте также: "Леонков оценил появление у ВСУ новых бетонобойных снарядов"
