- Это сизифов труд! - обрушилась на законопроект сенатор Елена Мизулина.
Ранее документ в стенах Совфеда презентовал замминистра просвещения РФ Андрей Корнеев. Чиновник объяснил, что новый закон направлен на повышение значимости русского языка как государственного на всей территории страны и нужен для усиления контроля за соблюдением его норм госслужащими и гражданами.
- У нас много используют такие слова, как «фейк», «кешбэк», и мы именно их будем анализировать при составлении нормативных словарей. Кроме того, уже ведётся ревизия учебников для вузов — будем вычищать те заимствованные слова, которые, как мы считаем, не нужно употреблять, - заявил Корнеев.
Комитет верхней палаты по науке, образованию и культуре законопроект поддержал. А вот комитет Андрея Клишаса не на шутку встревожился. В законопроекте сенаторы увидели серьезный риск. Из него непонятно, весь русский язык надо защищать от всякой иностранщины, или только частично. И если весь, то как быть с научной терминологией? Ну ладно еще выключить из речи «фейки», «сейлы» и «сноринги» со «спойлерами». А как быть, например, с чисто медицинскими терминами? Или с юридическими? Само слово «юриспруденция», мягко говоря, по этимологии далековато от старославянского. Да и «этимология» - тоже.
Вообще у сенаторов непонимание возникло на самом базовом уровне: кто и как русский язык от импортных словечек станет защищать? Вот что на этот счет говорит сам законопроект: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации...должны соблюдаться нормы современного русского литературного языка».
Тут у членов конституционного комитета Совфеда первый раз зажегся «стоп-сигнал».
- Современный русский литературный язык — это что? - поинтересовался у авторов документа глава комитета Андрей Клишас.
Авторы, недолго думая, отправили сенатора читать законопроект. Там действительно написано: «Для целей настоящего федерального закона под нормами современного русского литературного языка понимаются правила использования языковых средств, зафиксированные в нормативных словарях, справочниках и грамматиках».
Ну ладно, а что это за словари такие? Они у нас есть? - не унимались сенаторы. Оказалось, словарей у нас в принципе пруд пруди. Так много, что даже родители с повышенным уровнем тревожности в преддверии ЕГЭ по русскому языку атакуют учителей с требованиями разъяснить — почему в одном словаре слово так пишется, а в другом — эдак? Да только вот какой из словарей принять за «эталон метра и килограмма» - непонятно. Что же делать? Ответ опять же в законопроекте:
«Порядок формирования и утверждения списка таких словарей, справочников и грамматик, требования к составлению и периодичности издания нормативных словарей утверждаются Правительством Российской Федерации на основании предложений Правительственной комиссии по русскому языку».
Кто войдет в правкомиссию? Сенаторов разработчики законопроекта заверили, что это будут люди сведущие. Лингвисты, филологи, ученые. Скорее всего из институтов русского языка им. Пушкина, Виноградова и может быть кто-то из питерских светил языковедения. Ну и кто-то из общественности.
Тут уже сам сенатор Клишас не выдержал:
- Меня как доктора юридических наук не устраивают какие-то общественные обсуждения по терминологии моей специальности, - отрезал глава конституционного комитета.
Сенатор Елена Мизулина усомнилась в том, что предложенная схема в принципе жизнеспособна. Более того, она еще и опасна, так как попытка переписать пришедшие из иностранных языков слова в законах могут подкосить всю правовую систему в стране:
- Вот вы сказали, что современный литературный русский язык — это язык без каких-либо заимствований. Я сама очень глубоко занимаюсь этимологией применительно к тем словам, на которых строится законодательство. Это можно считать специальной терминологией, потому что любое слово, на котором строится норма, это слово уже является проявлением закона и определяет, как нам действовать в той или иной ситуации. Так вот практически 99% таких слов в словарях указаны как произошедшие от французского или английского. А оказывается — ничего подобного. И во французском, и в английском эти слова происходят от латинского или греческого. И вот это первый образ слова — он очень точный. А почему нам нужна точность? Чтобы точно передать в номер закона, что делать.
Перспектива, по мнению Елены Мизулиной, складывается весьма безрадостная. Если переписанные на исконно русский языковой манер законы потеряют точность формулировок, разобраться в них смогут только профессиональные адвокаты. Простые люди в этом лексическом море утонут и от таких законов, как выразилась сенатор, побегут. Хотя что там до простых граждан, когда даже сами сенаторы не поняли, как им при случае новым законом пользоваться.
- Мне нужно будет, если я напишу какое-нибудь письмо с использованием слова «юрисдикция» и получу двадцать замечаний в интернете от всяких безумцев, что я использую иностранные слова, а по закону это запрещено в общении государственных органов, - я должен буду сослаться на то, что в Минюсте обсуждали, и представители Минпросвещения мне сказали, что можно писать «юрисдикция», а не надо заменять это на «полномочия, действующие в пределах определенной территории»? Хотя «территория» тоже нельзя сказать. «В пределах определенной земли». На что мне сослаться? Покажите! - съязвил Андрей Клишас.
- На нормативный словарь, - раздалось из другого конца зала заседаний конституционного комитета.
- Если в нем будет терминология в сфере конституционного, государственного и муниципального права и управления, я проголосую против! Не знаю и не хочу знать! - отрезал Клишас.
Разработчики, как могли, пытались сенаторов успокоить. Дескать, самое ведь главное — чтобы страна заговорила на правильном русском языке. Но законотворцы не унимались: а что делать, если родилось новое слово? Всякий раз, чтобы его использовать, ждать заседания правительственной комиссии? Да и кто ее знает, что она там примет. Кофе-то уже сколько лет лямку тянет в двух родах — и «он», и «оно». А тут вопрос куда серьезнее. Под угрозой переписывания научные термины. Юристы, ядерные физики, врачи, геологи — как им теперь общаться между собой и совершать открытия?
- Ничего страшного, в плане научных терминов, мы уверены, РАН всё акцептует! - попытались парировать разработчики законопроекта.
- Согласует… - сквозь зубы шепотом одернул спикера кто-то из присутствующих.
Сенатор Клишас в итоге сменил гнев на милость и пообещал проголосовать за поправки, если авторы обещают научные термины оставить в покое. Глава конституционного комитета объяснил: он не капризничает, просто манипуляции с терминологией в сфере права крайне опасно.
- Конституционный суд в каждом втором постановлении говорит, что у нас в законах содержится неопределенность, - пояснил сенатор и намекнул, что в смысле сохранения баланса отечественных законов лучше действовать по принципу «не сломалось — не чини». Иначе будет катастрофа, - предостерег Клишас.
Спустя несколько часов на 540-м внеплановом заседании Совфеда Клишас уже публично потребовал от кабмина пояснить: будут научные термины переписываться или нет:
- Иначе я здесь ни одного заключения больше не подпишу, - угрожающе заявил глава конституционного комитета.
- Я вас могу заверить, что этого не будет, - заверил сенатора замминистра просвещения Андрей Корнеев.
Сенаторы поверили. Закон принят. Из 154 принимавших участие в голосовании сенаторов 149 нажали кнопку «за». Один против, четверо воздержались.
