Дорога из Донецка до Запорожской области, куда последний раз мне приходилось ездить в июле, изменилась разве что пейзажем. Вместо зелени - черно-коричневая земля с одиноко торчащими голыми кустами.
Военной техники на дорогах хоть и стало значительно меньше, но это совершенно никак не отразилось на качестве дорожного полотна. Ямы и выбоины никуда не делись.
На блокпостах военные с суровыми лицами внимательно вчитываются в документы, неспешно возвращают, окидывая взглядом салон машины, и желают хорошей дороги. Совершенно без эмоций. Летом они были более улыбчивыми, отмечаю про себя.
Хотя оно и понятно. С лета прошло уже полгода, да и зима на дворе. Веселого мало. Зима здесь совсем не такая, как в Москве. Местные говорят, что снег выпадал один раз. Да и как выпадал – чуть припорошил и растаял. Но, несмотря на плюсовую температуру и несколько слоев одежды, согреться на улице не получается.
Едем долго. По таким дорогам сильно не разгонишься. Читаю знакомые указатели «Волноваха», «Еленовка». Параллельно в голове всплывают картинки прошлых поездок в эти места.
Спустя пару часов сворачиваем на проселочную дорогу. Это финальные семнадцать километров до точки назначения. Финальные, но самые долгие. Гражданские машины сюда почти не ездят, дорога полностью разбита и похожа на одно большое грязевое месиво.
- Парни, где у вас тут магаданцы стоят? - из окна микроавтобуса интересуемся у проходящих мимо людей в форме.
- Направо, до бэтээра, там спросите, - кричит один из них.
Наконец-то, добрались. До линии фронта 15 километров, а тихо так, будто в глубоком тылу. Уже на месте от бойцов узнаю, что по деревне ВСУ бьют не часто. Все потому, что ближе к линии боевого соприкосновения стоит наша артиллерия.
- Если они начнут стрелять, то пойдет «ответка», - поясняют военные. - Вот и побаиваются. От нечего делать огонь открывать не рискуют.
Но это совершенно не значит, что можно расслабиться. Мобилизованные рассказывают, что мелкие мобильные группы ВСУ, так называемые «кочующие минометы», регулярно пытаются обстреливать деревеньку. А потому местные жители, которые не стали покидать родные дома, на улице без особой нужды не показываются.
Разгрузили коробки быстро, все, кто был свободен, охотно пришли помогать. Хоть посылки и адресные, в этих условиях, как говорят сами бойцы, у них все общее, все ведь в одинаковом положении.
Пока отдыхали, разговорились с одним из бойцов. «Бабахе» (его позывной) тридцать пять, родом из Приморского края. За спиной пять лет службы: два года «срочки» и три по контракту. Был старшим стрелком-водителем. Говорит, за повесткой пришел сам 26 сентября, а уже 23 октября прибыл в зону проведения специальной военной операции.
- Военкомат бы меня при всем желании не нашел, - поясняет собеседник. - Поэтому решил приехать сам. Я еще полчаса выпрашивал, чтобы выписали повестку, так как военного билета у меня с собой тогда не было. Удалось убедить, повестку дали.
- Как родные восприняли?
- Ну как, - вздыхает военный. - Жена в истерике. Сейчас проще уже. Все, конечно, переживают, но держатся.
За прошедшее время военнослужащий успел послужить в составе взвода связи, потом перевелся в минометное подразделение.
- Даже со 120-миллиметрового миномета довелось пострелять на тренировках, - не без удовольствия делится он.
Уже в зоне СВО попросился в штурмовую роту.
- Откуда такое желание?
- Даже не знаю, - пожимает плечами. - У меня дед воевал в Великую Отечественную. Старший брат Чечню прошел, первую и вторую. Сидеть в тылу не мое - это точно.
«Бабаха» рассказывает, что сейчас на этом участке фронта им противостоят наемники.
- А как поняли, что это именно они?
- Мы их на передке материли так, что человек, понимающий язык, точно ответил бы, - смеется военный. - Да и по обрывкам речи слышно, что не украинцы.
По словам военного, уже здесь они поняли: разговоры о том, что воюет неприятель «под чем-то» - не вымысел.
- Прут до талого (до последнего. – «МК»), ни страха, ни инстинкта самосохранения у них нет. Как зомби.
А вот обычные «вэсэушники», по мнению собеседника, не сильно рвутся в бой. Заметна в их рядах паника и неразбериха.
- Оно и понятно - кому охота погибать.
Боец вспомнил недавний случай. Как-то ночью, находясь на боевом дежурстве, ему довелось перекинуться парой слов с украинским солдатом. Держали друг друга на мушке несколько часов.
- Между нами было метров семьдесят, не больше, - рассказывает «Бабаха». - Я спросил у него: «Будешь стрелять?» Он ответил, что если я выстрелю, то тогда и он откроет огонь. Но я понимал, что позади меня наше подразделение. Если поднять шум, то парней накроют. Он, видимо, тоже не стремился умереть в эту ночь. Так и разошлись.
- Что думаете о прогнозируемом на январь-февраль наступлении?
- Я простой солдат и не знаю, как оно в целом в нашей армии. Что там у противника - тем более. Но за свое подразделение могу точно сказать, что морально мы все готовы. А это самое главное. Если кому-то нужна ротация, не может человек идти в атаку, его без вопросов поменяют. В тылу хватает тех, кто хочет на передок.
- Боевые якуты, они знаете как бьются, - смеется курящий рядом военный.
- Это не шутка, - замечая улыбку на моем лице, серьезно произносит «Бабаха». - Мы с одним парнем из Якутии раненых выносили, так я только потом узнал, что у него самого пальцы на руке оторваны были. А он еще нас потом прикрывал, когда отходили. Сейчас в госпитале, пишет, что хочет вернуться, как подлечат. Чем не герой?
- Что лично вам помогает держаться?
- Все мои боевые товарищи, - указывает в сторону столпившихся над коробками бойцов «Бабаха». - Поддерживаем друг друга. Ребята молодцы, такие весельчаки есть, нас минами кроют, а они анекдоты рассказывают. Когда все смеются, то уже и не страшно.
