— Расскажите, пожалуйста, как вы попали в Луганск?
— Изначально я написал прошение на имя владыки Тихона, митрополита Псковского и Порховского, и на имя руководителя Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами с просьбой включить меня в список священнослужителей-добровольцев для духовного окормления верующих военнослужащих в зоне СВО. Какое-то определенное направление я не указывал, так как прекрасно понимал, что помимо моего желания есть острая необходимость быть там, где это нужно в первую очередь. Уже после прибытия в Луганск меня закрепили за одной из бригад Народной милиции ЛНР.
— Как готовились к поездке, приходилось ли покупать обмундирование?
— На своей странице в социальной сети я публикую небольшие заметки из жизни военного священника. В одной из них я рассказывал о трудностях несения службы военным духовенством в командировках. Сейчас Синодальный отдел благодаря помощи меценатов помогает священникам обмундированием, бронежилетами и возмещает расходы на дорогу. Это большое облегчение для батюшек. Не каждый священник имеет у себя полный комплект необходимого. Я с 2014 года методично готовил себе все, что может понадобиться для выполнения задач в местах вооруженных конфликтов, поэтому мне было проще. Чем-то помогли друзья.
— Вы родились в семье военного — именно поэтому решили посвятить себя не просто служению, а поддержке военных?
— Отчасти сказалось то, что отец был военным летчиком, а дед — лейтенантом Красной Армии, погибшим под Ленинградом в апреле 1943 года, в деревне Карбусель. И еще то, что детство я провел в деревне Жидилов Бор Псковского района — месте героических боев и подвигов нашей армии, явилось определяющим при выборе профессии.
В 1995 году, когда модно было «косить» от армии, я посчитал своим долгом пройти службу от начала и до конца. Причем именно с моего призыва стали служить не полтора, а два года. Я считаю предназначением свыше мое пастырское служение воинам. Наверное, для того я и был рожден с самого начала.
— Насколько я знаю, вы и раньше активно ездили в командировки, помогали солдатам…
— Эта командировка у меня шестая. Четырежды я был с 27-м отрядом специального назначения ВВ МВД РФ «Кузбасс» на Северном Кавказе. В июне этого года я был с гуманитарной миссией в Перевальске и Алчевске, и вот второй раз я на Луганщине, но уже как военный священник.
С 2009 по 2013 годы я был помощником командира по работе с верующими (так это сейчас называется), а по-простому — духовным наставником 27-го ОСпН «Кузбасс». Так как сейчас я являюсь клириком Псковской епархии, то не могу нести послушание духовного наставника отряда, но общение с бойцами, конечно, продолжается; многие лейтенанты уже теперь стали подполковниками и полковниками, многие тоже находятся в зоне СВО. Постоянно с ними на связи. Сейчас их духовным наставником является мой добрый друг — протоиерей Даниил Голоднов, замечательный священник с горячим сердцем и чистой душой.
— Пребывание в зоне СВО всегда сопряжено с риском для жизни. В Херсоне погиб протоиерей Михаил Васильев, которого все называли «десантным батюшкой»; клирик псковского храма Александра Невского Александр Цыганов, который отправился в зону СВО, тяжело ранен. Вам самому не страшно?
— Да, я с глубокой скорбью узнал о гибели отца Михаила Васильева и тяжелом ранении отца Александра Цыганова. Молимся все о восстановлении здоровья отца Александра и об упокоении отца Михаила.
Страх есть у каждого человека (нормального). Главное, чтобы страх не властвовал над ним. Я стараюсь трезво оценивать происходящее со мной. Если Господь хочет, чтобы я еще жил и принес еще пользы, значит, я буду еще жить и трудиться. Если пора, то это решение Творца нужно принимать с благоговением. В конце концов, мы все окончим жизнь, каждый в свое время.
— Как отнеслась семья к решению ехать в зону боевых действий? Не пыталась ли отговорить?
— Мы с матушкой живем рука об руку уже почти 25 годков. За это время прекрасно друг друга узнали. Она знает: если я принял решение идти, отговаривать меня бесполезно. Просто нужно принять новые обстоятельства. Я в священном сане уже более 20 лет и большую часть своего служения общаюсь с военными. Это большой опыт. Поэтому я должен быть со своими бойцами.
— Какие задачи вы выполняете как военный священник?
— Очень важно дать воинам возможность, невзирая на обстоятельства, получать таинства церкви: покаяние, причащение Святых Христовых Тайн, соборование, крещение и миропомазание (для тех, кто еще не крещен), участие войска в общей молитве.
Общая молитва имеет большую силу. Ну и, конечно, проповедь, наставление воина. Одно дело, когда ты общаешься с ними в актовом зале воинской части с уютными креслами, а совсем другое, когда ты вместе с ними разделяешь все тягости и лишения окопной жизни и делишься с бойцами личным опытом духовной жизни. Это дает большие духовные силы воинам.
Война для человека противоестественна. Он создан Богом как творец (по образу и подобию Божьему). Так же, как и самая первая битва добра со злом (я имею в виду битву ангелов с демонами, первыми революционерами) была необходимостью, так и сейчас происходит битва добра со злом. Вот только мы не ангелы, и печать войны невольно сказывается на воинах. Тем более, судя по задачам противника, который стал применять новое, доселе невиданное оружие — ментальное, он ставит задачу расчеловечивания русского воина, а этого нельзя допустить.
В чем оно выражается? В ненависти, переходящей в жестокость и садизм, отсутствии уважения к противнику, унижению его достоинства (мы сейчас очень часто встречаем в социальных сетях эпитеты «свиноукры», смайлики свиней, «рогульё» и прочее). Люди, пишущие такое, запустили в свою душу холодную змею ненависти. Причем некоторые авторы даже позиционируют себя православными, цитируя в роликах Священное Писание, но в душе своей они получили деформацию. Это исправляется настоящим покаянием.
— Как вы поддерживаете дух наших солдат? Какие слова говорите? Много ли верующих среди них?
— Стараюсь общаться на доступном для простых бойцов языке. Простые слова быстрее всего коснутся сердца.
Верующие здесь все. Большая часть — православные, есть мусульмане, буддисты, есть даже язычники. Ко всем отношусь с уважением, и для каждого найдется доброе слово.
— С какими просьбами к вам обращаются? Приходилось ли разговаривать с умирающими?
— Просьбы бывают самые разные. В основном просят молитв о близких, просят помолиться о погибших товарищах. Очень много приходилось видеть солдат с ампутированными ступнями после встречи с «Лепестком» (противопехотной фугасной миной. — Прим. ред.).
Умирающих пока не доводилось напутствовать. Зато один боец рассказал, как они с товарищем попали под «Град» (систему залпового огня. — Прим. ред.). Инстинктивно упали. Когда встали, то увидели, что вокруг них вся земля в осколках, а там, где лежали, — ни одного…
— На своей странице в социальной сети вы рассказали о мироточении Донецкой иконы Божией Матери «Умягчение злых сердец». Поддерживают ли ваш дух эти чудеса? Что они для вас означают?
— В каждую командировку бойцы мне рассказывают о необыкновенных случаях, происходивших с ними на войне. В этот раз я сам видел чудо мироточения Донецкой иконы Богородицы. Из иконы буквально текла маслянистая жидкость с необыкновенно нежным и приятным запахом. Мироточение икон я и раньше видел. Но не встречал такого обильного мироточения. Это было впервые.
Такое никогда не сделать руками человека. Уж поверьте, за более чем 20-летний стаж служения я знаю толк в благовонных маслах.
— Какой совет вы дали бы тем, кто только собирается отправиться в зону СВО и кто уже там?
— Главный совет — ничего не бояться. Доверять командирам. Постоянно молиться Богу.
